Онлайн чтение книги Любовь моя, я хочу убить тебя Love, I want to kill you
1 - 14

— Я подумаю.

Жизель и на этот раз обезоружила его попытку теми же словами. Дядя, как всегда, с лёгкой улыбкой кивнул, но Жизель чувствовала: он обеспокоен.

Интуиция, которой не доводилось пользоваться целых четыре года, ничуть не заржавела. От это не радовало.

В столовой вновь воцарилась тишина, но в голове у неё стоял шум. Дядя какое-то время пристально смотрел на замедлившиеся от дум губы Жизель, а потом спросил:

— Плохо ешь. Не вкусно?

Причин много, но озвучить можно только одну.

— Вкусно.

Жизель перевела взгляд на горничную и дворецкого, которые с облегчением выдохнули, услышав, что еда в таунхаусе ей пришлась по вкусу.

Дядя никогда не позволял прислуживать себе за столом. Начав есть, он удалял всех слуг и звал их лишь тогда, когда действительно было нужно.

Почему же сегодня он их не отпустил?

К тому же, какое отношение к трапезе имеет личный адъютант, мистер Лойс? Почему он тоже здесь?

— Но почему тогда ешь плохо?

— Мне…

Неловко.

Жизель перед дядей делала вид, что не знает своего места, но уж перед другими она никогда не забывала о своём истинном происхождении.

Воспитана как аристократка, но ни дня ей не являлась. Я не забываю, что моё предназначение – стоять и прислуживать, а не сидеть за столом и принимать угощения.

Потому Жизель и не могла чувствовать себя спокойно, когда ей прислуживали.

— Слишком много глаз следит, неловко, еда в горло не идёт.

Жизель осторожно намекнула, что предпочла бы остаться без слуг. Как бы её ни принимали за госпожу, она всего лишь гостья, не хозяйка, и прямо требовать было бы невежливо.

— Вот как? Тогда…

Она была уверена, что дядя, как обычно, всё поймёт и отпустит людей. Но…

— Ешь спокойно, не торопясь. Желаю хорошо провести день.

Сказав это, дядя встал и вышел.

— Э…

Жизель была настолько шокирована этой совершенно неожиданной ситуацией, что не смогла сдержаться и просто изумленно раскрыла рот. 

Я не это имела в виду. Дядя, вы ведь сами всё прекрасно знаете. Тогда почему? Что я сделала не так?

Если Жизель оступалась, он всегда говорил прямо и тут же поправлял её. Никогда не намекал уходом.

В таком случае, что же это?

По его спине, удаляющейся прочь, ответа не найти.

А остальные знают?

Жизель бросила взгляд на мужчин, последовавших за дядей. По растерянному виду дворецкого было ясно: он тоже ничего не понял.

А мистер Лойс… а?

Мистер Лойс же смотрел на дядю с горечью. Он знал ответ.

…Но почему он смотрит так?

Я не понимаю, почему дядя так поступил. 

Но в тот самый миг, когда мистер Лойс, уловив её взгляд, смущённо улыбнулся и едва заметно кивнул, сомнения в том, что вина лежит на ней, рассеялись.

…Он жалеет меня?

По крайней мере, это означало, что Жизель не сделала ничего плохого.

Но легче мне не становится, аппетит не возвращается. 

Она отложила приборы и погрузилась в раздумья.

Со вчерашней ночи дядя какой-то странный.

С того самого момента, как во время танца он отпустил меня, вдруг снова схватил и ни с того ни с сего произнёс:

«Привет. Ты даже не представляешь, как долго я ждал этот миг».

И тогда же попытался поцеловать.

Нет, может, я просто вообразила, что он хотел меня поцеловать…

«Жизель, что я сделал с тобой перед тем, как мы ушли с танцев?»

Нет, это определённо было странно.

Вчера вечером, едва они вернулись в таунхаус, дядя с необычайно серьёзным лицом усадил Жизель и задал вопрос.

Зачем он спросил?

Не поняв, Жизель переспросила:

— Вы не помните?

— Похоже, я перепил. Я мало что помню после того, как мы перестали танцевать.

Он пытался поцеловать меня из-за алкоголя? Даже не передать, насколько это нелепо и разочаровывающе.

Погоди. «Перепил»?

Но в его дыхании не чувствовалось вина. Да и, насколько ей было известно, всё, что он выпил, — один бокал шампанского, предназначавшийся Жизель.

— Вот и спрашиваю. Скажешь мне, что я сказал и что сделал?

— Ну… Вы поддержали меня, когда я споткнулась, потом зажмурились, словно у вас сильно разболелась голова…

Если подумать, может, и правда от алкоголя разболелась голова. Дядя ведь почти не пил — возможно, и одного бокала оказалось много.

Но чтобы память отшибло? Неужели он начал злоупотреблять алкоголем?

Не случайно же он велел: в случае подозрительных действий сразу бежать за мистером Лойсом. Может, всё это последствия плена. Мне стало жалко дядю.

— Потом вы снова схватили меня и сказали: «Привет».

Неожиданное приветствие, конечно, звучало странно, но не настолько, чтобы делать такое мрачное лицо.

— Когда пьян, забыть, где ты, с кем и что делаешь, — обычное дело.

— Ты стала такой взрослой, Жизель, что даже готова простить дядину оплошность. Спасибо. Но в следующий раз не прощай, а сразу беги за Лойсом. Хотя нет, правильнее будет, если я сам не стану доводить до того, что тебе придётся бежать.

Он планирует завязать с алкоголем? 

Дядя резко провёл руками по лицу, потом закрыл его ладонями и тяжело вздохнул.

— Я не думаю, что от такого нужно бежать…

— Больше ничего не было?

— Вы ещё сказали, что ждали этого момента.

Едва я произнесла это, выражение его лица изменилось до неузнаваемости. Словно его охватил ужас.

Дядя чего-то боится?

Даже на поле боя, в горниле ужаса, он так не выглядел.

Почему же испугался этих слов сильнее, чем тогда, когда самолёты пронеслись над нами под вой сирен? Что в них такого страшного?

Дядя застыл, словно человек, потерявший душу под шквальным огнём, но всё же поторопил Жизель.

— А потом?

— Э… Потом вы вроде сказали, что-то про день, когда увидели моё лицо… А дальше уже пришли в себя. Сказали возвращаться. Это-то вы помните?

— И всё?

— Да.

— Я не позволил себе ничего неподобающего?

— Нет, ничего такого.

То, что он собирался её поцеловать, безусловно, было тем самым «неподобающим», но Жизель солгала.

Дядя коснулся моих губ, а затем провёл языком по своей нижней. Похоже, действительно хотел поцеловать.

Но в присутствии мистера Лойса я не могла это озвучить. А если дядя не помнит, не разумнее ли держать его в неведении?

Особенно если это была просто ошибка, допущенная в состоянии алкогольного опьянения.

И всё же даже без самого неприятного признания дядя выглядел так, будто получил удар по голове.

— Ха… глупец. Я виноват. Я тебя…

— Дядя…

Жизель хотела вновь уверить его, что поводов для самобичевания не было, но он вздохнул, поднялся и сказал:

— Жизель, прости, но мне, пожалуй, лучше лечь пораньше. Ты тоже, должно быть, устала, иди к себе и отдохни.

— Вы тоже устали из-за меня, дядя. Отдыхайте. Спасибо большое, что пришли на выпускной.

— За что ты меня благодаришь. Я должен был тебя сопровождать. Не говори, что я устал от заботы о тебе, иначе мне станет грустно.

— Дядя…

— Жизель, ты моя радость. Я счастлив, что снова вижу тебя.

Это были не пустые слова — в его взгляде ясно читалась искренность. Дядя погладил Жизель по голове и, как четыре года назад, проводил до комнаты.

— Спокойной ночи.

— И вам спокойной ночи, дядя.

И всё же почему на сердце пусто даже после его ласки?

Когда дверь закрылась, Жизель осталась стоять на месте и ясно услышала, как дядя тихо шепнул мистеру Лойсу:

— У меня нет другого выбора, кроме как держаться подальше.

Я решила, что речь идёт об алкоголе.

Но почему — от меня?

Пусть вина была не на Жизель, но причиной оставалась она.

Блуждая по коридору, Жизель в конце концов наткнулась на зеркало и встретилась взглядом с отражением.

Женщина.

Кажется, понимаю причину.

«Ты больше не та девочка, по которой я скучал. За это время ты стала совсем взрослой».

Потому что я стала женщиной.

Потому что он начал видеть во мне женщину.

Было ли вчерашнее намерение поцеловать её пьяной оплошностью или нет, отрицать одно невозможно: дядя увидел в Жизель женщину.