Онлайн чтение книги Любовь моя, я хочу убить тебя Love, I want to kill you
1 - 18

— Песни поёт…

Только военные песни. Да ещё и переделывает слова в издевательском тоне.

— Он бормочет слова, полные ярости, но делает это так быстро и сразу в десятках вариантов, что разобрать невозможно.

— Значит, вспомнить, что именно делал Лоренц, пока был в сознании, или прочесть его мысли и чувства нельзя?

— Абсолютно. Когда он захватывает моё тело, я перестаю функционировать, словно кто-то щёлкнул переключатель. Как будто сплю.

— «Я», — сказали вы. Значит, Лоренц может?

К несчастью, Эдвину пришлось кивнуть.

— Он, похоже, способен даже в старых воспоминаниях копаться. Порой я чувствую, что он наблюдает за всем, что происходит в моей голове, даже когда бодрствую.

Вчера ночью, на балу, когда я смотрел на Жизель, разве этот ублюдок не вставлял её имя в военную песню?

— Тогда получается, сейчас Лоренц смотрит на меня.

Профессор Флетчер вгляделся в глаза Эдвина, будто бросая вызов паразиту, что мог подглядывать на него из зрачка. Тому, кто замышляет его убить.

— Рад встрече, мистер Лоренц. Уверен, мы будем видеться часто.

Профессор начал говорить напрямую с другой личностью.

— Как вам Мерсия, мистер Лоренц?

— …

— Похоже, вы весьма застенчивый человек, ха-ха.

Казалось, подогретый насмешливой профессорской репликой, тот вот-вот выскочит наружу, но никакого шёпота не последовало.

— В таком случае спрошу вас, милорд. Каким человеком является Лоренц?

Одного воспоминания хватило, чтобы Эдвин стиснул зубы.

— Он из тех, с кем я меньше всего хотел бы иметь дело. Подонок, безответственный, подлый, хитрый, к тому же жестокий…

— Хм-м… Прошу описать его не с позиции личной неприязни к вору, укравшему ваше тело, а объективно.

— Я и говорю объективно. Более того, ещё и смягчил выражения. Вы согласитесь со мной, профессор, когда сами столкнётесь с ним.

— Вы упоминали, что Лоренц совершил некое злодеяние.

Я ведь решил, что скажу об этом, но открыть рот всё равно оказалось нелегко.

— Что именно он сделал, милорд?

Лишь после настойчивого вопроса профессора Эдвин признался:

— В лагере для военнопленных он заставил одного надзирателя покончить с собой. И тот вправду это сделал.

Я зажмурился, а когда открыл глаза — прямо передо мной висело раскачивающееся тело. Эта ужасная картина до сих пор стоит у меня перед глазами.

Поскольку я сидел в одиночной камере, на меня чуть не свалили обвинение в убийстве надзирателя. Тот коварный дьявол убил человека только затем, чтобы ввергнуть меня в беду.

Но, к величайшему счастью, нашёлся свидетель, который видел, как надзиратель в тот день сам вошёл в мою камеру с верёвкой и стулом, — благодаря этом с меня сняли обвинения.

— Вот как… Заставить человека покончить с собой — конечно, злодейство. Но трудно поверить, чтобы надзиратель действительно сделал это только потому, что какой-то военнопленный велел ему.

Такое сомнение могло родиться лишь у того, кто ещё не столкнулся с этим дьяволом.

— Может, дело было не в Лоренце? Может, у того надзирателя и раньше были суицидальные наклонности, и он в конце концов не выдержал?

— Исключено.

Он женился совсем недавно. Я часто слышал, как он хвастался женой перед другими надзирателями — его голос долетал даже сквозь решётку окна. К тому же он был глубоко религиозен, поэтому ни за что не решился бы на самоубийство.

— Тогда каким же образом он заставил его?

— У него лишь одно оружие — слова. Словами он управляет человеческой психикой.

Словами управляет психикой…

Мысль, что «Лоренц» может быть побочным эффектом того эксперимента, внезапно кольнула Эдвина.

Проект «Спектр».

Сверхсекретный эксперимент по контролю над сознанием, который проводило Управление военной разведки.

Он основывался на теории, что и обычные люди могут овладеть сверхспособностями путём тренировок, и целью было создание подразделений таких «суперсолдат».

Вместо того чтобы рисковать жизнью на опасной передовой, вы сидите в своем безопасном кабинете в тылу и лишь силой мысли убиваете врага, вносите смятение и добываете победу.

Намерение было благим, но средства нелепы и безрассудны, так что провал оказался неизбежен.

Всё держалось в глубочайшей тайне, участников отбирали внутри армии, и я тоже в течение трёх месяцев был подопытным.

Меня учили телепатии и внушению.

Обучение телепатии оказалось до смешного нелепым. Какой-то безумный учёный, словно вышедший из мультфильма, требовал, чтобы я настроил свои мозговые волны на частоту человека в соседней комнате. Когда я не справился, объявили, что у меня нет таланта, и вычеркнули. Это был первый провал в моей жизни.

С внушением было куда реальнее.

Это психологический приём, когда волю передают не прямо, а косвенно, так что цель сама выполняет нужное действие.

Такой метод вполне мог пригодиться моим агентам, когда они работали с объектами операции, и потому я серьёзно занимался опытом с внушением.

Но то, что начиналось как лёгкие упражнения, в конце концов дошло до того, что передо мной посадили смертника и требовали внушить ему мысль о самоубийстве. Тогда я прекратил участие в опытах.

Этот дьявол завершил в одиночку эксперимент, от которого я отказался.

Я понял, откуда у «Лоренца фон Айзенхарта» взялся этот взгляд, которым людей превращают в подопытных крыс, — в реальности у него его не было.

— Другие надзиратели видели, как тот мужчина несколько дней подряд разговаривал с «Лоренцем». Но о чём они говорили — никто не знает.

К тому же умерший надзиратель был самым упрямым и равнодушным из всех. Человек, которого труднее всего было поколебать чужими словами, — и вдруг от нескольких фраз он рухнул и сам свёл счёты с жизнью. Какое же потрясение испытали его сослуживцы!

После этого надзиратели начали сторониться Эдвина и шарахались от него, словно от чудовища.

— Занятно. Эта личность появилась недавно, а уже успела обрести характер и способности, резко отличные от главной.

Эдвин знал причину, но сделал вид, что не в курсе, и перевёл разговор.

— У него и вкусы совершенно иные.

По наблюдениям адъютанта Лойса и дворецкого Темплтона, Лоренц настойчиво требовал нескольких вещей, и сигары были одной из них.

— Стоит ему выкурить сигару из Констанца — и на какое-то время он затихает.

— Сигары? Ха-ха, весьма изысканная личность.

И крайне опасная.

В лагере он даже предлагал одному из надзирателей: достанешь сигару — скажу секреты мерсийской армии.

— Нравится? Принесу ещё, если расскажешь мне остальные ваши тайны. 

— О чём вы?

К счастью, этот ублюдок ограничился сигарой, а разглашение тайн возложил на Эдвина. И расплачиваться за последствия приходилось тоже ему.

Но как долго ещё будет везти?

Только теперь Эдвин ясно осознал: в сейф, где хранились самые щекотливые тайны Мерсийской армии, подложили бомбу замедленного действия.

В его памяти содержались данные о шпионах Мерсии, внедрённых в Констанц, и о констанцах, работавших на их разведку. А значит, враг мог в любой миг вытащить всё это наружу.

Если Лоренц начнёт продавать эти имена по одному за жалкую сигару, их уничтожат, и вся разведсеть Мерсии рухнет. А следом — и весь фронт.

В тот миг Эдвин, до сих пор ожесточённо цеплявшийся за жизнь ради одной лишь Жизель, впервые подумал о самоубийстве.

Чтобы убить дьявола в собственной голове, надо убить и себя.

Даже после того как он благополучно вернулся, тревога не покинула его. С засланным в его мозг шпионом он не мог снова выйти на службу, и потому сразу же взял длительный отпуск.

А он, оказывается, осмелился протянуть руки к Жизель, забыв про армию…

Эдвин очнулся от этих мыслей, когда услышал голос профессора.

— Вот почему вы, вернувшись, отвергли парады и заперлись в уединении?

— Не пристало махать рукой народу, а другой рукой в это время курить вражеские сигары, — саркастическая усмешка, перекосившая уголки его губ, тут же застыла, став жёсткой. — Я не хочу вечно жить скрываясь.

— Понимаю. Не тревожьтесь так, милорд. Я говорил, что случаи полного излечения редки, но ведь они всё же существуют.

— Остаётся надеяться, что я окажусь среди тех счастливцев.

— Я сделаю всё возможное, чтобы вас вылечить.

— И всё же… в чём будет заключаться лечение?

Профессор начал с того, что болезнь трудна, и потому он рекомендует, пусть и звучит это радикально, на ранней стадии атаковать чужую личность и стараться её уничтожить. И закончил следующим:

— Слышали о лоботомии?

Эдвин недовольно прищурился, и профессор, заметив это, поспешно улыбнулся и замахал руками.

— Я лишь упомянул, что и такие методы существуют, но сам их не одобряю. Если глава герцогского рода, герой, перед которым преклоняются все, превратится в калеку, мне придётся освободить кабинет в Кингсбридже.

— Тогда какой метод лечения вы советуете?

Профессор поворошил пальцами бороду, помедлил и, наконец, заговорил.