Онлайн чтение книги Любовь моя, я хочу убить тебя Love, I want to kill you
1 - 41

От взгляда, скользнувшего поверх плеча, в груди кольнуло. Я вздрагиваю и пытаюсь запахнуть кардиган, но он кусает мою мочку уха.

— Прятать нельзя.

Неохотно выпустив кардиган, Жизель беспомощно закрыла глаза.

— Почувствуй, что значит быть женщиной. Тебе тоже станет так же хорошо, как и мне.

Хриплый шёпот, щекочущий ухо, походит на шелест тонкой холщовой ткани, скользящей по груди, которую он мнёт рукой. 

Что-то странное…

Когда глаза закрыты, прикосновения ощущаются сильнее. Я не вижу, куда он потянется в следующий момент — и каждый раз он застаёт меня врасплох. Нет ни малейшего шанса привыкнуть к этим ощущениям.

— Ах!

Каждый раз, когда он касается набухшего соска или крепко сжимает и выкручивает его, между бёдер пробегает дрожь. Когда он мнёт и растирает мягкую плоть, внизу становится горячо и щекотно.

— Хн!

Когда он набрасывается сразу отовсюду, я невольно вздрагиваю от пронзительного, незнакомого ощущения между плотно сжатых бёдер.

Жизель дёрнулась и случайно пнула кофейный столик. Бокал опрокинулся, дорогое шампанское пролилось.

— А, мм, дядя, пожа… пожалуйста, хватит…

Но он, будто ни видел, ни слышал всего этого, и продолжал спокойно ласкать грудь Жизель.

— Вот тут ты особенно чувствительная. По стонам сразу понятно.

— Ах, хн!

Дело не только в странных ощущениях между ног. Из самой глубины горла то и дело пытаются вырваться странные стоны. Я затыкаю рот двумя руками, пытаясь сдержать их, а он касается губами уха и тихо шепчет…

— Нравится?

Жизель привыкла врать, что ей нравится, даже если это было не так. Особенно ради него. Но сейчас она не могла лгать.

Я пыталась терпеть, потому что дядя сказал, что не может сдержаться, но больше не могу.

Напрягая все силы, чтобы оттолкнуть его руку, Жизель честно ответила:

— Дядя, мне такое не нра…

— Я тебя люблю.

В тот же миг Жизель перестала сопротивляться. Дядя обхватил её грудь обеими руками, провёл большими пальцами от верхней части груди до сосков и снова признался:

— Люблю тебя, Жизель.

Грудь задрожала. И голос, вырвавшийся из груди, тоже дрожал.

— Вы... имеете в виду... что любите меня как женщину?

— А ты как думаешь?

Он оторвался от груди, выскользнул из-под пижамы, схватил её за запястье и потянул вниз.

— Если бы я любил тебя как дочь, всё было бы вот так?

Под пальцами она почувствовала что-то плотное и твёрдое, обтянутое шерстяной тканью. Жизель машинально сжала его, и в ухо ударило горячее, сбивчивое дыхание.

Это… у дяди… Боже…

Стоило Жизель осознать, что за толстую штуковину она держит, как она с испугом отдёрнула руку. Не зная, куда себя деть, девушка застыла, а он вдруг крепко прижал её к себе и снова страстно прошептал:

— Люблю тебя, Жизель.

Губы, шептавшие признание, скользнули к шее и оставили за собой горячий, влажный след. Сердце бешено колотилось. Когда его губы достигли плеча, он стащил кардиган вниз и спросил:

— А ты меня любишь?

— Конечно.

Не раздумывая ни секунды, Жизель выдохнула ответ и горячо призналась:

— Я люблю вас, дядя. Люблю уже очень давно. Думала, это была односторонняя любовь…

Но нет. Она не односторонняя. Счастье было таким острым, что на глаза наворачивались слёзы. Из-за мутной пелены она не заметила, что он уже стаскивает с неё кардиган.

— Что бы вы ни подарили мне завтра утром на день рождения — ничего не сравнится с этими словами.

— А если мы сделаем твой день рождения нашей первой ночью?

— Что?..

Он поцеловал её обнажённое плечо и сладко прошептал:

— Мы разделим любовь. Сделаем твой день рождения незабываемым.

«Разделить любовь» — звучит куда более интимно и красиво, чем «заняться сексом». 

Дядя разделит со мной любовь. От этих слов в Жизель вспыхнула жадность.

Мы с ним будем… любить друг друга?

Но наряду с жаждой эти слова вызывали у неё беспокойство.

Может, стоит подождать, пока я не перестану чувствовать отторжение? День рождения ведь будет и в следующем году. Да и необязательно ждать праздника: мы сможем разделить любовь, когда моё сердце будет готово.

Но…

Дядя держал Жизель в объятиях и наблюдал, как она мечется между жаждой и страхом. Потеревшись кончиком носа о её шею, он принялся упрашивать:

— Мисс Бишоп, моя любимая… Если ты позволишь, я буду счастлив.

Он волнуется из-за меня… Сердце забилось ещё сильнее.

Если дядя этого так хочет…

Жизель поспешила ответить, чтобы он не заметил, как у неё дрожит голос.

— Хорошо.

— Умница.

Дядя похлопал её по руке, покрытой мурашками, а затем полностью стянул с запястья кардиган, который до сих пор на ней болтался. Затем помог подняться — и Жизель решила, что он ведёт её к кровати.

Но вместо этого…

— Посмотрим, как выросла моя маленькая леди.

Он стянул с плеч лямки ночной рубашки. Ткань соскользнула в одно мгновение и тихо упала к ногам, как сброшенная кожа.

— А!

Жизель поспешно обхватила грудь руками. Дядя, стоявший напротив, цокнул, словно корил непослушного ребёнка, затем одной рукой схватил оба запястья Жизель и завёл их ей за голову.

— Дядя!

Ей было до смерти стыдно, и она пыталась вывернуть запястья, но он не отпускал. Обычно дядя озорничал, но никогда не был грубым.

Он не просто смотрел. Он разглядывал её с головы до ног. Её белые атласные трусики ничего не скрывали, и Жизель казалось, что она стояла перед ним совершенно голая. Дольше всего его взгляд задержался на округлой, тяжёлой груди с торчащими от возбуждения сосками.

— Выросла. И стала очень красивой.

Чувство стыда на мгновение сменилось лёгкой обидой. Но, увидев его довольную улыбку, она даже подумала, что хорошо, что выросла достаточно красивой, чтобы угодить дяде.

Он отпустил её запястья, но, не дав и секунды прикрыться, снова прижал к себе.

— Х… мм…

Прикосновение грубой шерсти к голой коже заставило Жизель вздрогнуть. Но ещё сильнее она содрогнулась от того, как он ласкал её рукой. Однако его жадные прикосновения не шли ни в какое сравнение с языком, внезапно вторгшимся в её рот.

В тот миг, когда язык проник внутрь, напряжённое тело Жизель понемногу начало расслабляться. Она даже обвила руками его шею и попыталась поводить своим языком вслед за его.

Стала ли я немного больше женщиной?

Глубокий поцелуй уже не казался ей таким страшным и странным, как в первый раз.

И потому Жизель сделала то, о чём он просил раньше. Высунула язык.

Что он собирается сделать?..

Жизель, затаив дыхание, ждала. И тут губы, которые впивались в её губы, вдруг сомкнулись плотнее и прикусили кончик её языка, робко проникший в его рот. В тот миг, когда язык оказался в плену, Жизель распахнула глаза.

Но шок длился недолго. Она быстро признала: это до дрожи приятно. 

Когда дядин язык снова проник в её рот, Жизель уже сама его поймала, втянула и прикусила. Дыхание дяди, обрушившееся на неё, стало намного тяжелее, и она поняла, что ему тоже было приятно.

Они тёрлись языками, увлечённо исследуя новый для обоих способ быть ближе друг к другу. И пока они так целовались, не разобрать уже было, чья именно слюна просачивается сквозь слипшиеся губы. Но они были слишком поглощены поцелуем, чтобы обращать на это внимание, как вдруг дядя неожиданно отлип от неё.

Удивлённо моргнув, она посмотрела на него. Но дядя не смотрел Жизель в глаза. Его взгляд был устремлён гораздо ниже. Она с опозданием осознала, что он следил за каплей, которая катилась по её шее.

О чём он сейчас думает, глядя на это?

Он вдруг медленно, почти самодовольно улыбнулся — так, словно ему пришла в голову отличная идея — и потянулся к столику. В руке у него оказалась маленькая баночка мёда.

Что он собирается делать?

Жизель смотрела на него широко раскрытыми глазами. Дядя открыл крышку и наклонил баночку прямо у неё под подбородком.

— Ах…

Когда тёплая капля мёда упала на кожу, Жизель вздрогнула и отпрянула, но крупная ладонь легла между лопаток и мягко вернула её на место. Она больше не могла вырваться, а мёд всё капал и капал.

Что это ещё за игра?

Ведь дядя не из тех, кто балуется с едой… А пока Жизель смотрела на него в замешательстве, он неспешно вылил мёд от одного края ключицы к другому — поперёк груди. Только тогда он, наконец, отложил баночку в сторону.

Затем он один уселся на диван.

Жизель растерянно моргала, не понимая, что он задумал. Он же, подперев подбородок, смотрел на неё. Выглядело так, словно мужчина любовался ею.

И его взгляд, липкий, как мёд, прилип к её телу. Не в силах вынести стыд, она попыталась прикрыться, но он тут же перехватил её запястья. 

Конец первого тома