Онлайн чтение книги Любовь моя, я хочу убить тебя Love, I want to kill you
1 - 36

— Пока вы будете спать, я устрою вечеринку и отпраздную с другими. Выпью всё вино, что есть в этом доме, а вы даже не узнаете.

— Скажешь тоже. Сделаешь один глоток — и тут же попросишь сок.

Он протянул руку, собираясь вернуть Жизель перьевую ручку, но, заметив выгравированное на чёрном гладком корпусе имя, передумал и оставил её себе.

— Э-э… это…

Отдайте, пожалуйста.

Но Жизель не смогла этого сказать. Ведь ручка принадлежала дяде.

«Не забывай, где бы ты ни была, я всегда рядом».

Это была перьевая ручка, которую он оставил Жизель, отправляясь на войну.

«Когда я вернусь, ты отдашь её мне».

Он тогда так сказал… Жизель знала, что ручка имеет для него особое значение — ведь он заказывал её вместе с однокурсниками, когда окончил военную академию.

Но я и подумать не могла, что он действительно захочет её обратно.

Попрощаться с предметом, который столько раз приносил утешение — с этой ручкой, на корпусе которой выгравировано его имя, — казалось почти невыносимым. В груди уже ощущалась пустота.

— Ах, тебе она нравится?

Увидев угрюмое выражение на лице Жизель, он лишь небрежно улыбнулся, ловко закрыл колпачок и сунул ручку в нагрудный карман пиджака.

— Не грусти. Завтра утром ты получишь новую — ту, что будет куда лучше тебе подходить.

Дядя не знал, почему Жизель так дорожила именно этой старой перьевой ручкой. Не знал, что если уж ей не суждено обладать им самим, то ей хотя бы хотелось иметь хоть что-то единственное и дорогое для него.

— Ступай уже в свою комнату.

— Я ведь не ребёнок…

Проворчав, что он обращается с ней как с девочкой, Жизель всё же поднялась.

— А ты и есть ребёнок. Ещё как минимум час с половиной — точно.

Значит, всего лишь этот час с половиной…

Ей до боли хотелось упрямо потянуть его за рукав, попросить остаться, но было ясно, что на этот раз уговоры не помогут. Пришлось смириться и последовать за ним в коридор.

— Выходит, сегодня — последний день, когда я могу считать тебя ребёнком. Надо воспользоваться этой возможностью сполна, пока ночь не кончилась.

— Знаю я вас. После полуночи вы всё равно будете обращаться со мной как с ребёнком.

Дядя улыбнулся, глаза лукаво прищурились — будто его поймали с поличным.

— И всё же вот такое прощание, пожалуй, будет у нас в последний раз.

Остановившись у двери в её спальню, он произнёс то самое пожелание на ночь, которым успокаивал девочку, что боялась спать одна.

— Под кроватью больше нет чудовищ, в шкафу — призраков, а за дверью — злых людей. Всё их прогнал я. Так что спи спокойно, моя любимая маленькая леди.

Он сказал, что воспользуется этой последней возможностью — и всё же упустил главное: поцелуй в лоб, которым всегда завершалось его пожелание спокойной ночи. 

— Спокойной ночи… 

Жизель смотрела на удаляющуюся по коридору спину мужчины — такую жестокую в своей холодной отчуждённости — и шептала про себя слова, которые с тринадцати лет тайком добавляла к его вечернему прощанию.

Мой любимый дядя.

Если он прощался со своей маленькой леди, значит, и ей предстояло отпустить своего любимого дядю.

•• ━━━━━ ••●•• ━━━━━ ••

Во время сна герцога Экклстона необходимо строго соблюдать установленные правила.

Правило первое.

Пока герцог спит, у двери его спальни должен стоять наблюдатель. Если герцог попытается выйти наружу, наблюдатель обязан немедленно запереть дверь на замок и позвать главного дворецкого или Лойса.

За исключением чрезвычайных ситуаций — пожара или иной угрозы — никому не позволено выпускать герцога, что бы он ни говорил изнутри.

Если из спальни доносится какой-либо шум, наблюдатель должен внимательно прислушаться и сделать запись.

Правило, согласно которому за герцогом следовало неотлучно наблюдать во время бодрствования, было отменено спустя месяц после того, как тот дьявол перестал проявляться, но ночные предписания оставались в силе.

Убедившись, что слуга, назначенный на дежурство этой ночью, занял место в коридоре, Лойс вошёл в спальню герцога. Тот как раз выходил из гардеробной, завершив приготовления ко сну.

— Вот, пожалуйста.

Лойс протянул ему стакан воды и таблетку.

Правило второе. Снотворное может выдавать только Лойс.

Даже если сам герцог прикажет — передавать ему флакон нельзя. И если герцог попытается вернуть уже взятое лекарство обратно, этому тоже нужно воспрепятствовать: ведь дьявол может выдать себя за герцога и подменить препарат.

И ещё одно.

Лойс должен убедиться, что герцог действительно проглотил снотворное: проверить, что таблетка исчезла изо рта, даже из-под языка, что стакан осушен до дна, а рука, бросившая пилюлю в рот, пуста.

Когда проверка была окончена, Лойс кивнул — знак того, что всё в порядке. Герцог разрешил ему удалиться.

— Сегодня ты тоже хорошо потрудился. Ступай, отдохни.

— И вам спокойной ночи, милорд.

Погасив свет и закрыв за собой дверь, Лойс ушёл. Эдвин лёг в постель, позволяя телу наконец расслабиться.

Сегодня дьявол снова не появился. Ещё один день, ставший чуть ближе к нормальной жизни.

Пусть и завтра он не явится. Пусть когда-нибудь мне больше не понадобится это снотворное.

Дождавшись, когда подействует лекарство, он закрыл глаза.

Щёлк.

Снаружи повернулся замок.

Блеск.

Он распахнул глаза.

•• ━━━━━ ••●•• ━━━━━ ••

— Спокойной ночи, мисс Бишоп. Увидимся завтра, когда вы станете уже взрослой.

— Спокойной ночи.

Как и каждую ночь, Жизель взяла жасминовый чай, принесённый служанкой, добавила ложку мёда и выпила. Обычно после тёплого, сладкого чая и мягкой, словно облако, постели тело и душа приятно расслаблялись, и сон приходил мгновенно.

Но сегодня, как она ни ворочалась, сон не шёл.

Почему он всё время ложится так рано?

Потому что она никак не могла выбросить его из головы.

Раньше-то он всегда засиживался допоздна.

В детстве, переполненная энергией, она не любила засыпать первой — ведь казалось, что стоит закрыть глаза, и непременно произойдёт что-то важное. Но даже тогда дядя был больше совой, чем она.

А с тех пор, как он вернулся с фронта, стал ложиться пораньше.

Может, его прокляли, как Золушку? После полуночи чары рассеиваются, и он превращается в другого человека?

Как и водится перед сном, в голове роились нелепые мысли.

А вдруг он просто звонит каждый вечер своей возлюбленной?

Порой именно в такие минуты в голову приходят особенно «проницательные» мысли — точнее, не мысли, а фантазии, от которых она сама смущённо морщилась.

Вот почему он уходит в комнату ровно в одно и то же время…

Чем больше она об этом думала, тем логичнее это казалось.

Та женщина… наверное, это она.

Жизель вспомнила вещицу, выпавшую из кармана его пиджака.

Женщина, ради которой дядя стал носить с собой такое… Кто же она?

Она хотела знать — и в то же время не хотела. Особенно в свой день рождения.

«Жизель, с днём рождения. Ах да, познакомься, это моя…»

Он, ничего не понимая, мог бы решить, что это замечательный случай — представить своей возлюбленной дорогую девочку, которую он опекает.

Вот поэтому я и хотела отметить в Темплтоне, без гостей, только вдвоём…

В день рождения она хотела, чтобы дядя принадлежал только ей. Но выходит, каждую ночь он болтает по телефону с другой.

Шурк.

Что-то вспыхнуло внутри, и Жизель, не выдержав, сбросила лёгкое летнее одеяло и резко села в постели… а потом бессильно упала обратно.

И что теперь? Ревновать? Какое я имею право злиться? Всё равно, даже став взрослой, я не смогу быть его женщиной. Значит, не думай об этом.

Она пыталась отогнать из головы образ дяди, находящегося совсем рядом — в другой спальне — и шепчущего нежные или страстные слова другой женщине.

Было так мучительно, что её била мелкая дрожь.

Бом. Бом. Бом.

Издалека донёсся глухой бой напольных часов. Полночь. Под одеялом Жизель прошептала:

— С днём рождения…

Но имя, которое должно было прозвучать вслед, так и не сорвалось с губ.

Тук. Тук.

Между тяжёлыми металлическими ударами часов раздалось лёгкое постукивание. Показалось, или кто-то стучит в дверь?

— Жизель.

Даже если голос был тише обычного, даже если звучал хрипло — она не могла не узнать голос дяди.

Неужели… неужели он передумал и пришёл первым поздравить меня?

Жизель вскочила, хотела броситься к двери, но застыла. На ней была лишь тонкая, почти прозрачная ночная сорочка. В таком виде перед ним не покажешься.

Она торопливо схватила лёгкий кардиган, висевший на спинке кровати, накинула его и, шагая к двери, поспешно сказала — боялась, что он уйдёт:

— Одну секунду!

Тук. Тук-тук.

Снаружи постучали снова, настойчивее.

Что это с ним?

Никогда ещё дядя не был таким нетерпеливым. Это на него не похоже.

Жизель вдруг подумала: а вдруг он пришёл не только поздравить её с днём рождения? Не успев даже застегнуть пуговицы на кардигане, она поспешно распахнула дверь.

За порогом высилась огромная фигура, чья тень перекрывала весь дверной проём. Из-за темноты лица было не разглядеть, но по высокому силуэту она безошибочно узнала — это был дядя.