Онлайн чтение книги Любовь моя, я хочу убить тебя Love, I want to kill you
1 - 8

— Сюда.

Только после того, как они с директором школы вежливо выпили по чашке чая, Жизель смогла показать дяде территорию.

— Здесь я жила.

Получить разрешение у надзирательницы оказалось нетрудно. Даже если это был женский кампус, для героя, которого уважала вся страна, сделали исключение.

Из комнаты Жизель уже вынесли все вещи. Ей хотелось показать ему, как она здесь жила, поэтому было немного обидно. Но одно только присутствие дяди так волновало девушку, что она не знала, куда себя деть.

Он настоящий. Мой дядя.

Смотрю, как дядя своей большой ладонью гладит стол, за которым я сидела каждый день в течение четырёх лет, и не могу поверить, что всё это происходит на самом деле.

Словно во сне…

Он выглядит точь-в-точь как четыре года назад, и это лишь сильнее усиливает ощущение нереальности происходящего.

Пусть он и выглядит немного исхудавшим после года в плену, но ведь вернулся целым и невредимым. Разве это не чудо?

— Четырёхлистный клевер вас защитил?

Он кивнул, будто это было само собой разумеющимся.

— Он не стёрся?

Жизель протянула руку — ей хотелось самой убедиться, что талисман остался на месте. Но он сразу спрятал руки за спину, словно не желая их показывать.

Я тянусь за его спину. Дядя всё время уворачивается, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. 

Жизель раззадорилась и не собиралась сдаваться.

— Попалась.

— Ай.

Игра в салочки, в которой они кружили по комнате, закончилась тем, что он схватил её за нос и победил.

— Взрослая девушка играет в догонялки… Пожалуй, стоит потребовать у директора возврат за обучение.

Выглядело так, будто он отчитывает озорную девчонку, но ведь на самом деле эту шалость устроил именно дядя. Его тёплый, смеющийся взгляд был точь-в-точь таким же, каким он смотрел на Жизель, когда поддразнивал её в детстве.

Жизель почувствовала облегчение, будто вернулась в те беззаботные времена, и задала ему тот же вопрос, что и сразу после окончания войны.

— Дядя, а теперь мы куда?

Вопрос дерзкий: я нисколько не сомневаюсь, что поеду с ним.

Ведь тогда дядя приютил такую же дерзкую сироту.

Я и на этот раз надеюсь, что всё будет так же.

— Вечером, наверное, будет поезд до Темплтона.

Жизель надеялась, что он сразу отвезёт её в поместье, но, похоже, дядя думал о другом, потому что переспросил:

— А бал?

Сегодня вечером в столице Ричмонде, недалеко от Фуллертона, должен пройти выпускной бал.

Ученицам впервые официально разрешалось прийти с партнёром, — важный момент, когда девочку признавали девушкой.

«Начало в восемь вечера, в Эмхерст-холле. Конечно, у вас, герцог, наверняка уже всё расписано… Но если вдруг появится свободная минутка…»

Директор совсем недавно подходил к нему и тоже просил присутствовать на вечере, добавив, что среди опекунов будет много влиятельных гостей — удобный повод встретиться и обменяться приветствиями после долгого перерыва.

Я ведь тоже давно его не видела. У меня тоже накопилось столько всего, что хочется рассказать.

Жизель не хотела, чтобы у неё отнимали дядю.

Она присела рядом, прислонившись к столу, у которого стоял он. Его строгие брюки были в тон её школьной юбке, будто так и задумано. Вот так бы и сесть рядом в поезде — будет совершенно идеально.

— Я не хочу идти. У меня даже пары нет.

— Правда?

— Угу.

— Почему?

— …Потому что я ни с кем не знакома.

— Как это?

— Это же школа для девочек.

— А за пределами школы? Разве ученики не встречаются тайком, в обход взрослых?

— Я таким не занимаюсь.

— Жизель, ты ведь не делаешь ничего плохого. Не нужно так отчаянно это скрывать. Я же не какой-нибудь старомодный зануда.

— А я старомодная зануда, так что ни с кем не встречалась.

Дядя тихо рассмеялся, но уже в следующую секунду в его глазах возникло лёгкое недоумение. 

Почему у тебя никого нет?

Жизель почему-то почувствовала себя несправедливо обвинённой и с лёгкой обидой ответила, надув губы:

— Я была сосредоточена на учёбе.

— Молодец.

Дядя хвалит меня. И, как раньше, гладит по голове.

Но в тот миг, когда его пальцы, скользнув по волосам, проникли сквозь пряди и коснулись затылка, — то волнение, которое ощутила Жизель, уже не было таким, как в детстве.

А может быть, и это тоже напоминает что-то из прошлого.

— Ах, точно! Мой табель! Я же положила его в вещи… Я потом вам покажу…

Смущённая Жизель заговорила сбивчиво и торопливо, а дядя тем временем пристально смотрел ей прямо на губы.

— П-почему вы так смотрите?

— Такое чувство, будто ты это уже не раз делала.

Жизель решила, что он намекает на свидания, и вспыхнула.

— Я же сказала, я ни с кем не встречалась!

Оказалось, он говорил о косметике.

— А, э-это… Соседка по комнате накрасила. Я вообще редко крашусь…

Наверняка выглядела глупо в его глазах. Будто ребёнок, стащивший у мамы помаду.

Она потянулась за платком, собираясь стереть помаду с губ, но дядя перехватил движение, заслонив ей рот тыльной стороной ладони.

— Не стирай. Тебе идёт.

— Правда? …Спасибо.

Жизель вдруг почувствовала неожиданную благодарность к Елене, которая её накрасила.

А почему так жарко-то вдруг?

Она прижала платок к разгорячённому лицу и стала обмахиваться. Дядя, наблюдая за ней, мягко улыбнулся, прищурившись, а затем вернулся к теме, которую Жизель уже считала закрытой.

— В любом случае, если у тебя появится парень — не скрывай. Я смогу сразу понять, хороший он или нет.

— Если появится, первым делом представлю его вам. Нет, даже раньше — сначала спрошу у вас разрешения встречаться.

— Не нужно у меня разрешения спрашивать.

Он с неловкой улыбкой покачал головой, но тут же снова с хитрецой повторил:

— Так что, у тебя правда нет партнёра на бал?

Как будто всё это время он выманивал признание.

— Говорю же, нет!

Жизель воскликнула с возмущением, а он лишь засмеялся той самой своей старой, дразнящей улыбкой. Жизель почувствовала себя маленькой девочкой и с детским упрямством принялась упрашивать.

— Я бы лучше с вами осталась… чем на этот бал…

— Никто ведь не запрещает сделать и то и другое.

Он поднялся, стёр с лица озорство, и, как галантный кавалер, протянул ей руку. У Жизель екнуло сердце.

— То есть… вы хотите стать моим…

— Примерю снова на себя роль опекуна.

— А…

Что я вообще себе напридумывала.

Жизель вспыхнула так, что обмахивание платочком уже не спасало.

Что со мной?

Просто потому что мы давно не виделись. Да. Только поэтому.

— Принеси пепельницу.

— Пепельницу… сэр?

Дворецкий таунхауса, хоть и отчётливо расслышал приказ герцога, не мог не переспросить — ему самому показалось, что это глупо. Но у него и правда не было другого выхода: в гостиной, кроме хозяина, не было ни души.

Герцог не курит.

Эдвин Экклстон с таким отвращением относился к истории мужчин своего рода, погрязших в разврате, что в итоге наложил запрет на всякое удовольствие и для себя.

Он был настолько аскетичен, что даже к сигарам — удовольствию, которое скорее можно было назвать вкусовым предпочтением, чем пороком — никогда в жизни не прикасался.

Разумеется, управляющий поместьем в Темплтоне предупредил его, что герцог может показаться не таким, как прежде.

Так вот оно что, сигары?

После войны солдаты меняются — это не редкость.

Видимо, начал курить на фронте, чтобы снять напряжение, а теперь вошло в привычку.

Дворецкий ошибся, приняв это за вероятную перемену вкусов.

— Вот, пожалуйста.

Он поставил пепельницу из чёрного оникса на кофейный столик и отошёл. Эдвин кивнул и жестом указал на дверь.

Только оставшись один, он вынул из внутреннего кармана портсигар.

Достал сигару, аккуратно отрезал край, зажал в зубах. Поднёс огонь, вдохнул и сразу нахмурился.

Мерзость.

Сигары были не в его вкусе. Они нравились тому.

Тот, кто поселился у него в голове, как паразит, но при этом умудрялся быть ужасно разборчивым: признавал только одну марку сигар из Констанца.

Эдвин снял с сигары бумажную ленту с логотипом бренда и бросил в пепельницу. На ней ярко блестела надпись на языке вражеской державы и вскоре от неё осталась лишь горстка пепла.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не потушить эту проклятую сигару прямо сейчас, но всё же снова беру её в рот.

Это взятка. Порой хватает нескольких затяжек, чтобы он затих.

Эдвин глубоко вдохнул ещё раз и зажмурился.

А может, он наслаждается не самим дымом, а тем, как Эдвина передёргивает от отвращения.

Нравится мне или нет, я иду тебе навстречу. Так что и ты сотрудничай.

Ответа не последовало. И не могло последовать.