Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
2 - 35

Лука, заняв место у кормы, открыл крышку подвесного мотора и протянул её Тоджину.

— Положите рядом. Центр тяжести у лодки должен быть ровный, так что вам сюда идти не нужно. Только включите фонарик на телефоне и подайте его.

Всё было сказано чётко и просто. Тоджин машинально взял крышку и сделал как ему велят. 

Намерение Луки было очевидным. И всё же, настолько нереалистичным, что Тоджин моргнул несколько раз, словно пытаясь убедиться, что не ослышался.

— Вы серьёзно собираетесь это починить?

— Да.

— Правда?

— Вы же сами сказали, что не можете больше находиться на лодке. А если подумать, таблетка от укачивания, которую вы приняли, вряд ли будет действовать до утра.

— Это да...

Лука — взрослый мужчина. К тому же, очевидно, понимал в лодках больше него. В конце концов, он из тех, кто во всём хорош. Так что, возможно, и мотор сумеет починить.

«Но всё равно...»

Само по себе понятие «чинить» совсем не вязалось с Лукой. Ему куда больше подходило «выбросить и купить новое».

Тоджин застыл, наблюдая, как тот натягивает и закручивает ремень с натяжением, будто вот-вот разорвёт.

— А что именно вы собираетесь сделать?

— Проблема в разряженном аккумуляторе. Из-за этого стартер не запускается.

— Понятно...

— Видели когда-нибудь, как машину заводят с толкача? Когда несколько человек толкают её, чтобы завести двигатель. Примерно так и попробуем.

— Вы же не хотите, чтобы я прыгал за борт и толкал? Я не умею плавать.

— Просто сделайте то, что я просил. А я постараюсь провернуть мотор.

Инструкция была несложной. Повернуть ключ, поднять рычаг. Тоджин взглянул на панель приборов, затем снова посмотрел на Луку.

— Вы точно умеете чинить моторы? Или хоть раз делали что-то подобное?

— Один раз. В детстве, кажется, видел.

На этом ответ и закончился.

«А вдруг он только всё испортит?»

Предложить оставить всё как есть и переждать до утра...уже поздно.

Тоджин провёл ногтем по большому пальцу, наблюдая за Лукой.

Тот снова и снова обматывал ремень вокруг шестерни мотора и резко дёргал. Даже не зная сути, Тоджин понимал — тут важны и сила, и выносливость. Ведь речь о запуске двигателя.

— Ха-а-а...ых…

Даже тяжёлое дыхание звучало двусмысленно.

Под влажной от пота рубашкой угадывалось движение напряжённого тела.

Каждый раз, поднимая в воздух длинный кожаный ремень, Лука будто замахивался плетью.

Разумеется, он ничем не ударял. Это вовсе не являлось плетью. И Тоджин не испытывал никаких странных наклонностей — даже близко. Но каждый раз, когда ремень взмывал в воздух, что-то внутри замирало.

В груди поднималась необъяснимая, разъедающая жажда. Это зрелище было одновременно изысканным и жестоким.

Он так и не отвёл взгляда, когда это случилось.

Врум…врум…

— А?

Звук, будто кто-то скребётся изнутри. Похоже, завёлся мотор. Лука, весь в поту, повернулся к нему.

— Тоджин, сейчас. И крышку тоже сюда.

Он двинул рычаг вперёд. Тот оказался тяжелее, чем ожидалось. Лодка мягко тронулась с места.

«Ого!»

Даже ахнуть не успел.

Он тут же подал крышку, и, закинув её, Лука вернулся к рулю. Белая пена рассекла чёрную воду. Лука, слегка повернув голову, откинул измотанный ремень и протянул Тоджину ладонь, чтобы дать пять.

Грубо исцарапанные перчатки из чёрной кожи.

Тот хлопнул по ним своей рукой. Это был скорее глухой удар, чем звук хлопка, но оба хмыкнули.

— Я займусь управлением. Светите фонариком.

По шее Луки медленно стекала капля пота. Очень эротично. Взгляд Тоджина невольно скользнул вниз, следуя за ней.

— Тоджин…

— Д-да? А, конечно.

— Крепче держитесь. Нужно прогреть мотор.

Лодку резко повело. Он едва успел усесться и схватиться за поручень.

Нос лодки задирался. Ветер со свистом пролетал у ушей.

— А от такого разгона нас не опрокинет?

— Пока ещё не слышал, чтобы такое случалось. Наверное, не опрокинет.

Лука рукой в перчатке зачесал назад волосы, они развивались на ветру.

Море, ночь, ветер, брызги, звёзды, чувство победы, эйфория. И Лука Орсини.

Он повернул голову и взглянул на Тоджина. Зелёные глаза внимательно обвели его, губы слегка приоткрылись, будто он спрашивал, всё ли в порядке. Это выглядело как сцена из немого кино. Тоджин кивнул. Лука чуть улыбнулся, и он ответил тем же, медленно переводя глаза вперёд. 

В тот самый момент, когда губы Луки растянулись, Тоджин словно услышал, как внутри него что-то рушится. Он не мог точно назвать это чувство, но оно было волшебным и невыносимо прекрасным.

***

— Тоджин…Тоджин…

На зов он с трудом разлепил веки. В животе неприятно тянуло.

— Мы приехали. Как самочувствие?

Он чувствовал себя неважно, но жестом показал, что всё окей. 

Доехали они быстро, Лука гнал на пределе. Только вот в дороге его тошнило так, что он находился в полубреду.

«По крайней мере, добрались…»

Когда качка начала сводить желудок с ума, Тоджин закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Он был не в том возрасте, чтобы не замечать, как тело сдаёт, и сейчас это даже радовало.

Сердце едва не вышибало грудную клетку всякий раз, когда он смотрел на Луку. Это был его легальный способ сбежать.

Тревога и страх, потом облегчение и это странное, ещё не названное чувство к Луке — всё перемешалось, спуталось, заклинило. Эмоции натягивались и отпускались, пока не притупились окончательно от переутомления.

— Понимаю, вы устали, но, простите, я не пришвартуюсь без вашей помощи.

— А…да, мне сделать это, как раньше?

— Ветер усилился. Будьте осторожнее.

Тоджин поднял тяжёлые веки и потянулся к ближайшему столбу. От него пахло гнильцой и сыростью, но он не обратил внимания.

— Подождите.

Он замешкался на пару секунд.

Но и за такое короткое время может многое случиться, как оказалось.

«Что?»

Тот настил, на котором стоял Тоджин, словно начал удаляться. Тело повело вперёд, навстречу столбу. А ноги наоборот назад, будто их вытягивали за борт.

«Разве так должно быть?»

Лодку сильно качнуло.

«Э?»

Он повис, словно мостик между берегом и лодкой. Вся сонливость улетучилась.

По спине пробежал холодок. Пальцы соскальзывали — один за другим…

Всё произошло мгновенно.

— Ах!

Тело ушло в воду.

Ледяная жидкость сомкнулась над головой, лишив зрения и воздуха. Тьма накрыла его. Кажется, он на мгновение потерял сознание.

В себя Тоджин пришёл лишь тогда, когда понял, что ногами не достаёт до дна. Инстинктивно задёргался, отчаянно работая руками — и в этот момент кто-то схватил его. Рывок — и его потянуло вверх. Воздух, наконец, прорвался в лёгкие.

Что произошло дальше, он помнил смутно.

Было ужасно холодно. На плечи кто-то набросил одеяло, влажное и тяжёлое. Лука как-то сумел закрепить лодку сам, и сейчас они оба находились на суше.

Лука старался вытереть его, но ничего не получалось, он промок настолько, что одежду хоть выжимай. 

Кто-то, скорее всего, он сам, устало выдохнул в ночную тишину.

— Тоджин сегодня испытал, пожалуй, все возможные несчастья, которые случаются на лодке. За раз всё, что происходит лет за пять.

— Такое редкость, да?

— Определённо.

Капля с мокрых волос скатилась по щеке и задела губы. Тоджин провёл по ним тыльной стороной ладони.

Под ним расползалась небольшая лужица.

Вроде бы каналы выглядели чистыми, но вода всё равно была грязная.

От него шёл резкий, отвратительный запах.

— Спасибо за сегодня. Я пойду в дом Марисы. А вы…

«Только бы не пришёл туда. Не сегодня».

Он не хотел, чтобы Лука сопровождал его, точно не в таком виде.

Дом находился всего в пятнадцати минутах пешком от причала. Вроде бы недалеко, но идти рядом с ним, и при этом пахнуть сточными водами — не очень приятная затея.

«Он наверняка сделает вид, что не замечает. Конечно. Это в его духе...»

Он из тех, кто даже на самый стойкий запах равнодушно пожмёт плечами и будет вести себя как ни в чём не бывало. И всё же…Тоджин просто смотрел на капли, срывающиеся с его одежды и падающие на мостовую. А сверху донёсся неторопливый, спокойный голос.

— Мне нужно домой. Там лежат документы, которые я должен просмотреть.

— А…тогда всего доброго. И спасибо за сегодня.

— Тоджин, вы идёте со мной. Высушите одежду у меня и тогда распрощаемся. Это совсем рядом.

— Нет, спасибо. Не стоит.

Дежурное «нет». Он давно отбросил такую вежливость, оставив её в Корее. Заграницей, если ему что-то предлагали — принимал с благодарностью. Если появлялся шанс — цеплялся за него.

Лука не настаивал ни на чём особенном. Просто добрый жест.

«Почему я не хочу?»

Нежелание казалось странным.

— Всё в порядке. Я серьёзно.

Тоджин произнёс это, отсекая дальнейшие попытки уговорить его.

Их путешествие было сказкой — странной, внезапной, со своими трудностями, но полной ощущений, от которых у него кружилась голова.

А теперь всё развеялось. Он стоял, продрогший, насквозь мокрый и вонючий. Будто кто-то втоптал его в грязь, чтобы напомнить, что чудес не бывает.

«Я же не ребёнок, в самом деле…»

Он не в том возрасте, чтобы расстраиваться из-за того, что финал сказочного момента оказался совсем не таким, как мечталось.

Навалилась усталость, ему стало неловко и чертовски обидно.

Тоджин бессознательно скрёб ногтем по подушечке большого пальца.

— Всё хорошо, синьор Орсини, идите.

Лука слегка коснулся его плеча. Тоджин вздрогнул. К счастью, можно свалить всё на холод.

— Я, конечно, не врач, но если вы прогуляетесь в таком виде, точно простудитесь. Уйдёте на больничный и это отразится на процессе реставрации. Вам ведь этого не хочется?

Лука попал в самую точку.

Пятнадцать минут пешком по зимней ночи, да ещё промокшим до нитки — это в лучшем случае простуда, в худшем — затяжная болезнь.

— Всё равно…

— Избегаете меня?

Голос Луки прозвучал твёрдо. Тоджин замер, потом глубоко выдохнул.

«Разумеется, он не хочет, чтобы реставратор слёг с температурой…»

Это не детская игра. Работы много. Ошибаться нельзя. Физическая форма, целые руки, ясная голова — всё важно. Следить за собой его прямая обязанность. Он знал это слишком хорошо.

Странные, сбивающие с толку чувства, что поселились где-то под рёбрами с того самого дня — а может, ещё раньше — не утихали. Внутри по-прежнему бурлило. И всё же…

— Тогда позвольте воспользоваться вашим гостеприимством.

Его потряхивало, но голос прозвучал спокойно. Нельзя допустить, чтобы в графике реставрации возникли паузы.

Тоджин пошёл за ним.