Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
3 - 46

Лука вдруг рассмеялся — смех его прозвучал скорее как всплеск недоумения. Резкий, нарочитый звук, призванный разрядить напряжение.

Присущего ему спокойствия сейчас не чувствовалось.

— Мстите?

— Нет! Ни в коем случае.

— Тогда?

Это точно не было местью. Просто теперь Тоджин наконец понимал, что имел в виду Лука, когда однажды сказал про раздражение.

Конкретно в эту минуту он едва не сходил с ума от того, насколько его раздражал Лука Орсини.

Привычный и идеально выстроенный ритм его жизни рухнул после «того дня».

Постоянно перед глазами вставало самоуверенное лицо — несмотря на то, что его хозяина даже не было в Венеции. Работа, обычно приносящая Тоджину радость, превратилась лишь в способ сбежать от навязчивых мыслей.

— У меня…нет на это сил. Правда.

Он сомневался, что выдержит нахлынувшие на него чувства, подобные цунами.

«Если бы я знал, что так получится, я бы ни за что не перешёл черту».

Кто бы мог подумать, что одно единственное соитие может иметь такую разрушительную силу.

«Всё равно».

Кроме того, он всё ещё не оправился от шока. Ни страсти, ни безоглядного рвения броситься вперёд, зная о предрешённом конце, в нём не было. Подобное не про него.

— Значит, я вас раздражаю, и у вас нет на это сил?

— Но работать вместе мы будем. И искать документы тоже.

Поспешно добавил реставратор.

Лука откинулся на спинку кресла. Он сидел, а Тоджин стоял. И всё же ему казалось, что именно Лука смотрит на него свысока.

— Если понадобится помощь, обязательно скажите.

Этой фразой парень хотел донести:

«Я добросовестно выполню условия контракта».

Он надеялся, что их деловые отношения не испортятся.

— И ещё…

Несмотря на бурю внутри, Тоджин не мог отрицать: то, что первым его половым партнёром стал Лука, было сродни везению.

Он оказался искусен, внимателен, доставил ему удовольствие и к тому же утром проявил удивительную нежность.

— Мне понравилось. В тот день.

Эта фраза была ответом на утреннее признание Луки, что ему тоже очень понравилось.

Тоджин решил, что должен сказать ему.

Брови Луки едва заметно дрогнули, и на безупречном лице мелькнула тень смущения.

— Если подытожить: понравилось, но я раздражаю, и у вас нет сил. Верно?

— Ну…вроде того.

— Но что касается работы, вы готовы сотрудничать.

Мужчина проговорил это вполголоса. Возразить нечего — всё сказанное и правда прозвучало от самого Тоджина. Но в устах Луки отчего-то обретало неприятный оттенок.

«Чёрт, будто я какой-то прожжённый ловелас. Зачем я только ляпнул это? Теперь как-то неловко».

Ему было всё равно, что подумает Лука, но внезапно накатила странная обида.

— Нет, я хотел сказать не это. То, что произошло между нами, слишком сильно мешает работе, и…

— А поцелуи?

— Что?

— Такие, что способствуют работе.

— Такие…

Слова прозвучали странно, но не как шутка. На губах Луки мелькнула лёгкая усмешка, но глаза его не смеялись.

Разве теперь есть нужда в подобных поцелуях? То время, когда Тоджин дрожал перед картиной, осталось позади, и все вокруг давно знали, что они вместе.

«Неужели он всерьёз? Или это новая форма флирта?»

Он сомневался, что Лука Орсини привык к отказам. Если бы они встретились не по работе, возможно, и ответ Тоджина прозвучал бы совсем иначе.

Но в то же время Лука, при всём своём положении и привлекательности, никак не выглядел человеком, который будет навязываться тем, кто ясно сказал «нет».

— Если понадобится что-то подобное, я, конечно, готов сотрудничать.

— Запомните свой ответ.

Лука поднялся. Взгляд Тоджина сам последовал за ним. Мужчина с изяществом поднял ящик в руки.

— Пойдёмте. Время пришло.

Вид его спины, резко и без колебаний повернувшейся прочь, оставил в душе странный осадок.

Не находя точного названия для нахлынувших эмоций, Тоджин шагнул за Лукой из дома.

***

Тоджин шёл впереди.

Хотя он и страдал топографическим кретинизмом, дорога была для него привычной — ежедневный путь на работу и обратно. Расстояние совсем небольшое. Он предпочёл идти первым, потому что присутствие Луки прямо перед глазами слишком бы отвлекало.

«Только вот теперь ещё более неловко…»

Звук шагов, следовавших за ним, почему-то казался уж слишком громким.

И то, о чём он прежде никогда не думал, ощущение собственной спины, вдруг стало навязчиво занимать его мысли.

— Тоджин, стойте.

— Да?

— Не туда. Свернём в сторону.

Как раз перед узким переулком, через который он всегда ходил, Лука неожиданно произнёс это.

Если свернуть, то выйдешь на небольшую, но всё же площадь. Пришлось бы сделать крюк, минут на пять дольше.

— Но так ведь быстрее.

Возразил Тоджин и сам удивился собственной упрямости.

Он возразил не только от смущения. Кейс в руках Луки сиял ярко-синим — фирменной расцветкой компании, десятилетиями перевозившей произведения искусства. Вызывающий цвет бросался в глаза даже в темноте.

А поскольку нёс его сам Лука Орсини, любой встречный наверняка задержал бы взгляд.

— Синьор Орсини, здесь узко, осторожнее с ящиком.

Дав напутствие, Тоджин первым шагнул в переулок. Он оказался настолько узким, что двум людям там не разойтись. Свет от редких фонарей, прикреплённых на стенах зданий, едва освещал пространство прямо перед носом.

Они едва двинулись, как впереди раздался странный звук.

Словно сердитое шипение котёнка.

Однако с каждым шагом шум становился отчётливее. И к нему примешалось ещё кое-что.

Шлёп-шлёп-шлёп.

«Стоп…что за…»

Хлопки кожи о кожу.

«Неужели драка? Здесь?»

Мысль оборвал пронзительный стон.

— Ха…ы-ы-ых!

Объяснений не требовалось, всё стало очевидно.

Впереди под тусклым светом смутно вырисовались силуэты. Разглядеть их толком не удавалось, но ритмичные движения говорили сами за себя.

«Чёрт возьми…»

Ещё шагов десять — и он бы врезался прямо в «счастливую парочку». Лицо вспыхнуло жаром. Он отступил, а затем почти бегом выскочил обратно.

«Это ненормально!»

Но стоило выйти на улицу, как в ушах будто застряли те звуки, преследуя его, словно призрак.

Его ждал Лука — улыбавшийся так спокойно и невозмутимо, что от этого становилось лишь хуже.

— Похоже, у вас нет дурных наклонностей. Признаться, я опасался, что вы велите им посторониться и пойдёте своей дорогой дальше.

— Так вы…знали? Там же…внутри…

Щёки, шея и даже руки у Тоджина побагровели. Взгляд метался, пока не наткнулся на насмешливую улыбку Луки.

— Вы…знакомы с ними? Нет…то есть, как вы вообще…

— Думаете, я лично знаком со всеми туристами, которые устраивают подобные представления на улицах?

— Туристы…но как вы поняли, что именно там?

— Так их всегда полно. Были, есть и будут.

— Такое…действительно часто случается?

— Конечно. Венецианским детям сексуальное просвещение преподают туристы — каждую ночь. «Венеция — это не Диснейленд». Слышали такое?

* В 2023 году мэр Венеции Луиджи Бругнаро прокомментировал выходку туристов, устроивших гонки на лодках по Большому каналу. Под видео он написал: «Венеция — это не Диснейленд». Фраза стала популярной.

Он не слышал и замотал головой, не в силах опомниться от лёгкого шока и понять, где он и кто он.

— Есть даже отдельные аккаунты. Случайные свидетели снимают подобные сцены и выкладывают их. За Венецией давно закрепилась слава «романтического города».

— На улице…вот так?

С тех пор как Тоджин перебрался в Венецию, он особо не гулял по ночам. Вернее, с тех пор как он приехал в Италию, ночь являлась для него лишь временем для перезарядки, чтобы сосредоточиться на утренней работе.

«Я и представить не мог, что на улице может подстерегать такая ловушка…»

И как назло, всё произошло, когда рядом с ним Лука.

«Хотя видел всё только я…»

Звук плоти, соприкасающейся с плотью, и стоны не выходили у него из головы. 

На фоне происходящего воспоминания о их близости вспыхнули ярким флэшбеком, и он крепко зажмурился.

— Ночью в узких переулках, где почти нет прохожих, всё куда опаснее. Особенно в таких закоулках. Местные, едва услышав подобное, начинают снимать и тут же выкладывают в соцсети или пишут в газеты. Так что осторожнее, Тоджин.

— О-осторожнее?

Тоджину почудилось, что он ослышался. Глаза Луки скользнули по нему, и под этим взглядом он совсем смутился.

— Мне? Нет…то есть мне? Ч-чего? Мне остерегаться? Я ведь никогда не стану…такое делать.

— Чтобы не сталкиваться с подобным, как сегодня, я имел в виду, что лучше ходить через открытые пространства, типа площадей, где негде спрятаться.

— А…вот это «осторожнее»…

— А о чём вы, простите, подумали?

— Я? Нет, ничего…ничего такого я вовсе не подумал.

Тоджин поспешно застегнул молнию на кофте до самого подбородка и спрятал в неё лицо. Над головой раздалось насмешливое фырканье Луки — будто тот прекрасно знал, что он только что вспомнил их близость.

— Эм…нам пора, а то опоздаем.

Он сказал это и первым устремился вперёд. К счастью, музей находился недалеко. Иначе парень наверняка оступился бы от неловкости.

Дойдя до главного входа в музей, Лука наконец вышел вперёд. Вставив ключ в железные ворота, он открыл их.

Патио, старый колодец, ухоженный сад — всё это Тоджин видел уже не раз и ещё через несколько часов увидит снова. Они с Лукой остановились ненадолго прямо перед фасадом здания.

— Нам стоит войти вместе?

— Войдём вместе.

— А ящик?

— Пока оставим у колодца. Видеонаблюдение начинается у входа в музей.

— И вы просто так оставите такую ценную картину?

— Камеры — от входа, но охрана тянется от самых ворот. Мы открыли их ключом. Здесь кроме нас никого нет.

— А где тогда охранники?

— Систему уже давно сменили на полностью автоматическую. Сигнал, конечно, пойдёт в охранную службу, но я заранее предупредил, что нам срочно нужны документы.

— Когда вы успели?

— Пока вы, Тоджин, ослушались меня и свернули в переулок.

Тоджин не желал произносить ни слова о той встрече. Его предостерегли — он пренебрёг и поплатился. Хоть десятью ртами оправдывайся, это ничего не изменит.

«По крайней мере, главные ворота снова закрылись».

В доводах Луки не было и тени слабого места. Тоджин осторожно опустил кейс рядом с колодцем.

— Теперь нам просто войти?

— Достаточно, чтобы камеры зафиксировали, как мы вместе заходим. И ещё момент, когда будем ждать лифт.

— Понятно.

— И ещё, Тоджин…одежда.

Одежда?

— Нужно слегка поправить.

Прежде чем Тоджин успел что-либо понять, Лука отодвинул полу его пальто и дёрнул молнию на кофте вниз. Та разошлась от горла до самой груди. Чёрная майка под одеждой не спасала — выглядел он всё равно совсем неподобающим образом.

— Что вы…себе позволяете?

— Прошу сотрудничества.

Лука не оставил ему ни секунды на протест: одним движением стянул лямку майки с плеча до локтя. Крупная ладонь действовала властно. А когда Тоджин опомнился, карта уже коснулась сканера у дверей музея.

— Тоджин, просто держитесь рядом.

Он схватил его за руку и потащил вперёд. Тоджин не из маленьких, да и ноги у него достаточно длинные.

«Это всё наша разница в габаритах…»

Он едва поспевал за мужчиной, шагавшим широко и уверенно.

— Нет, я понимаю, что мы спешим, но ведь не обязательно так…

Начал он.

— Идите за мной. Объясню позже.

В считанные мгновения они оказались у служебного лифта. Приложив карту, он выглядел почему-то непривычно нервным. Тоджин осторожно потянул его за пальто.

— Послушайте, что именно я должен делать, может быть, вы объясните…

Эта нерешительная фраза стала словно сигналом. Лука резко притянул его к себе, движение оказалось грубым, и спина Тоджина упёрлась в закрытую дверь лифта.

Ситуация обернулась так, что у него не осталось шансов сопротивляться.

— Синьор Орсини, что вы…

Тоджин не успел спросить, что он творит. В мгновение ока Лука приблизился к нему. Они находились так близко, что их носы почти соприкасались.

В тот момент оливковый цвет глаз Луки, их зеленоватый оттенок, показался слишком насыщенным.

А в следующую секунду он понял, что соприкоснулись не носы, а губы.

— Хмф…

Последовал яростный, напористый поцелуй.

Губы разомкнулись, и чужой язык дерзко проник внутрь, отыскивая самые чувствительные точки.

Каждое движение ощущалось слишком ярко. Язык Луки снова и снова скользил по его слизистой так, будто точно знал, что сильнее всего возбуждает Тоджина. Он завладел не только его губами, а и телом тоже. Вжал его всем корпусом, не давая шанса отступить.

— Ха…ых…

Стоны, вырывающиеся меж сомкнутых губ, звук влажных слизистых, соприкасающихся и разъединяющихся, эхом разносились по тихому коридору музея.

Попытка сжать губы оказалась тщетной.

Лука властно и настойчиво подхватил его язык, не оставляя пространства для бегства. Тоджин несколько раз хлопнул его по спине, хотя это больше походило на жест отчаяния, чем на удар.

Возможно, причина крылась в удовольствии, которое было ему не в новинку, но руки Тоджина лишь бессильно задержались на спине Луки, прежде чем опуститься и безвольно повиснуть.

«Что…что происходит…»

Он никогда не хотел никому ни в чём проигрывать.

Но сейчас сдался без малейшего желания сопротивляться.

Но всё этим не ограничилось. Рука Луки проникла под пальто Тоджина.

— Э-это, нет…

Он ожидал, что та коснётся его обнажённой кожи, но ладонь лишь бесцельно скользила по поверхности кофты. Слабый стимул, но и его хватило.

Их бедра соприкасались вплотную. Тоджин осознавал своё возбуждение и не сомневался: Лука тоже всё прекрасно чувствует.

Дзинь.

Со звуком прибытия лифта двери распахнулись. Под напором тяжёлого тела Луки Тоджин со стоном отлетел назад и врезался спиной в стальную стенку лифта.

«Нельзя…так нельзя...»

Мир погрузился в багровый туман.

Когда их губы на мгновение разомкнулись, именно Тоджин первым потянулся обратно. Его руки обвили шею Луки, притянув ближе.

— Мх…ых…

Вырвался сдавленный звук.

То, что давал Лука, являлось удовольствием, какого Тоджин никогда прежде не знал. Ладонь легла на его затылок, мягко сжимая. От нежного прикосновения внутри всё болезненно дрогнуло.

Зубы Луки чуть сжали его язык — не грубо, скорее дразняще. Это не ранило, а сильнее распаляло. Тело Тоджина затрепетало, и тогда другая рука Луки легла ему на плечо.

Их губы разъединились, и в тишине прозвучал низкий голос:

— На этом всё.

Они отстранились друг от друга. Только теперь Тоджин смог разглядеть лицо Луки.

Глаза, обычно светло-зелёные, потемнели от желания.

Губы блестели от слюны.

А выражение его лица, как и голос, оставались раздражающе спокойным.

— Придержите лифт. Я принесу кейс.

Лука вышел из кабинки.

Будто и не случилось ровным счётом ничего.

— Ч-что…это было?

Только и смог выдохнуть Тоджин.

Двери лифта сомкнулись, и он поспешно нажал кнопку открытия. Фигура Луки, стремительно уходившего широким шагом, и в этот момент сохраняла совершенную выправку.

Словно ничего и не произошло.

— Он…что он только что сделал?

Собственный хриплый голос он услышал отчётливо, это являлось доказательством того, что он не спит.

«Он в своём уме?»

Лука Орсини выступил инициатором. Он поцеловал его, они оба возбудились. Причём настолько, что любое движение теперь вызывало дискомфорт.

Ноги подкосились, и Тоджин опёрся о стенку лифта. Он глубоко вдохнул и стиснул зубы. Сердце билось неприятно часто. Губы горели.

К тому моменту, как он в третий раз нажал кнопку открытия, Лука вернулся в музей, неся в руках синий ящик. А на пятое нажатие он вошёл в кабинку и нажал кнопку этажа реставрационной мастерской.

Двери закрылись, и воцарилась тишина.

— Я жду объяснений.

Между ними стоял синий кейс. Лука смотрел прямо перед собой. Так и тянуло отвесить пощёчину этому высокомерному профилю.

— Разве мы не договорились, что никаких шуток…то есть, что вы не будете так со мной поступать?

— Всё в рамках работы. А вы сами согласились сотрудничать по делу.

— По делу, значит…

— Для службы охраны необходимо обоснование. Даже будучи директором музея, я не могу просто так попросить стереть записи — нужна веская причина.

— И какое отношение это имеет к тому, что сейчас случилось?

— Завтра утром я собираюсь пойти в охранный пункт и сказать следующее: «Есть записи, которые я хочу удалить. Просьба личного характера, и важно, чтобы это сделал я. Причина в том…»

До того смотревший прямо, Лука теперь искоса взглянул на него.

— «В том, что в архиве не должно оставаться личных видео». Примерно так.

— Личных...что?

— Личных видео.

Он переспросил не потому, что не понял, но Лука всё равно нарочито спокойно повторил смущающие слова.

— Записи должны иметь интимный характер. Тогда будет повод заявить: «Я хочу удалить их сам». Конечно, придётся кое-кому сунуть деньги, но…

В итоге поцелуй можно отнести к разряду «необходимого для работы». И он сам легкомысленно согласился на подобное сотрудничество.

Да, формально он принял такие условия, но внутри всё равно клокотала ярость.

— Можно ведь было объяснить словами! Кто станет перепроверять то, что говорит синьор Орсини? К чему этот поцелуй?

— Эту часть я планирую оставить. Чтобы потом, если кто-то захочет удостовериться, у него не возникло подозрений.

— Хах.

Невольный смешок. Тоджина колотило от злости.

Их языки переплетались, Лука перебирал его волосы и прикусывал губы. Всё это — без разрешения, по собственной прихоти.

Для Луки это, скорее всего, абсолютно ничего не значащий поцелуй, из холодного расчёта.

Для Тоджина — нет.

«Вот же ублюдок…»

Орсини использовал его.

Все усилия, которые он прилагал, чтобы не думать об этом мужчине, пошли прахом.

Из-за такого пустякового поцелуя Тоджин снова будет неделями недосыпать и погрузится с головой в работу. Предсказуемость будущего злила его ещё сильнее.

— Прошу прощения, что не предупредил заранее. Другого способа я не видел.

В голове стоял гул, и сводило с ума то, что сквозь эту пульсирующую злость он всё же понимал: Лука прав.

«Винить я его не могу…»

Именно Тоджин внезапно выдвинул невыполнимые требования. Попросил сделать снимки как можно скорее, и обычными методами создать алиби невозможно.

— Тогда…то, что вы сделали с моей одеждой на улице?

— Камеры фиксируют происходящее уже от входа. Представьте: врываются в музей разгорячённые любовники — и вдруг чересчур приличный вид. Выглядело бы подозрительно.

Развратный директор, использующий музей как дешёвый отель для утех, чтобы погасить пламя, вспыхнувшее ещё на улице. И с ним Тоджин — распутный подчинённый, которого он притащил с собой.

— Судя по всему, синьор Орсини не особо заботится о репутации или социальном статусе.

— Если учесть профессиональный аспект моей работы, быть бесстыдником всё же лучше, чем вором картин, не так ли?

— Я говорил не о вашей репутации!

— Ну, думаю, то же самое касается и вас, Тоджин.

— Послушайте!

Он звучал грубо, потому что голова гудела от обилия мыслей.

И месяца не минуло с тех пор, как разлетелись слухи о том, что они «вместе». Одного этого хватало за глаза. А теперь добавится новой повод для сплетен — будто они, потеряв голову, осквернили музей своими утехами.

— Я предупрежу: если поползёт хоть один слух, все будут уволены.

— Вы же не думаете, что это действительно сработает?

Даже если охране прикажут молчать, и так понятно: итальянцы не оставят столь жаркий скандал без внимания.

В маленькой Венеции он на собственном опыте узнал, как стремительно разлетаются новости.

Впрочем, какая разница? Его репутация на дне. Ниже падать некуда.

— Вы и сами прекрасно понимаете. Пусть до нас и не сразу дойдёт, но люди всё равно станут шептаться.

— Всегда можно намекнуть, что в лифт со мной входил вовсе не Тоджин.

Не уловив смысл, Тоджин поднял голову. Лицо Луки оставалось невозмутимым.

— Простите, но я не понимаю…

— А в этом может быть даже плюс.

— Поясните. Допустим, это был не я — и что изменится?

— В таком случае просьба стереть видео и сохранить секрет прозвучит гораздо убедительнее. Я окажусь негодяем, который, имея спутника, влез в интрижку, а вы — жертвой. Общественность будет на вашей стороне, получите поддержку. В конце концов, я не посоветовался заранее — вина целиком на мне.

— Но моё лицо тоже засняли.

— Ваше лицо, вероятно, плохо видно. Я специально прикрыл его. При желании можно будет выдать за кого-то с похожим ростом и стилем.

Дзинь.

Лифт затормозил. Они прибыли.

Лука вышел первым, неся кейс. Тоджин остался в кабине, переваривая услышанное.

«Лука Орсини — изменщик...»

Если прикинуть трезво, в подобной легенде больше плюсов, чем минусов. Он ведь на самом деле не встречался с Лукой, и не он превратил рабочее место в отель. Для него придерживаться такой версии — самый выигрышный вариант.

Но почему-то сама мысль вызывала раздражение, которое он не мог понять.

— Выходить не собираетесь?

Дверь почти закрылась. Лука придержал её рукой, и Тоджин, хмурясь, вышел.

— Вы в порядке?

— А вы, синьор Орсини, разве не думаете о собственной репутации?

Слова прозвучали как упрёк. Лука спокойно посмотрел на него сверху вниз.

— Никогда бы не подумал, что вы станете заботиться о моей репутации.

Брови Тоджина сошлись на переносице.

«Заботиться? Смешно».

Отвечать на такое не имело смысла. Стиснув зубы, он порылся в кармане в поисках служебной карты.

— Тоджин.

— Что? Что ещё?

— Если проведёте картой, запись о входе сохранится. Тогда будет сложнее утверждать, что это были не вы.

— Я знаю.

Он приложил карту к сенсору. Загорелся зелёный свет допуска, и Тоджин толкнул стеклянную дверь, заходя в реставрационную мастерскую.