Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
3 - 50

«Восхитительно».

Куда ни посмотри — повсюду поднимались каменные исполины, будто вырезанные из цельной глыбы. Между ними клубились тучи — серые и белые, рыхлые, как вата. Было начало весны: солнце садилось рано, окрашивая небеса за горами в розово-алые тона. Вскоре Лука остановил машину.

Место показалось ему довольно странным, и, когда он повернул голову, Лука заговорил:

— Пристроить машину негде. Отсюда придётся пройтись пешком. Ничего?

Тоджин кивнул и выбрался наружу. Небо переливалось бледно-голубым и розовым, и от этого весь мир словно растворялся в сиреневом свете. Воздух был таким чистым, что казался ледяным, и каждый вдох приносил резкую свежесть. Внизу, в домах с одинаковыми крышами, теплились огоньки. Он посмотрел на Луку.

— Сколько идти?

— Минут десять, если память не изменяет.

Слишком мало, даже обидно. Пейзаж захватывал так, что сердце подскакивало. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, реставратор наконец спросил:

— А этот замок…вилла, кому теперь достанется?

— Пока формально в совместной собственности семьи. Точного решения нет. А что, хотите приобрести?

— Конечно, хотел бы, но у меня нет ни денег, ни машины, чтобы сюда добираться. Да и работать там не получится. А нанять смотрителя я не смогу.

Приятно помечтать, хотя и ясно, что это ему не по силам. Лука на миг задумался.

— Я мог бы помочь.

— Простите, что? Каким образом?

— Очень просто: виллу куплю я. Это семейная собственность, приобрести её не проблема. Не нуждался — вот и не делал. А если приобрету, то смогу позволить вам пользоваться ею в любое время. Содержание тоже беру на себя.

Предложение звучало слишком щедро и уж больно грандиозно. Лука в последнее время и вправду обращался с ним подчеркнуто дружелюбно, но…

«Да ну, чтобы этот торгаш настолько расщедрился?»

Поверить в такое нелегко.

— Лучше сразу скажите, чего хотите взамен.

Лука усмехнулся. Вышло подозрительно деловито — хотя отчего-то смотрелось скорее соблазнительно, чем подло.

— Всего лишь поправим кое-что в договоре.

— Кое-что?

— Разрешение на использование виллы и тот пункт насчёт художника, лот которого вы просили снять.

— А, Ким Гон.

— Он сейчас на пике. Воображает, что я — талисман удачи. Даже поручил посредникам выставить работу на моём аукционе. Думаю, рассчитывает выкупить её обратно, а для этого вбухает немалые деньги.

Самое обычное искусственное завышение цены. Тоджин отмахнулся:

— Нет, менять ничего не стану. Что подписано — то подписано. В конце концов, куплю себе небольшой домик внизу.

— Честно говоря, я так и думал.

«Если знал, зачем тогда спрашивал?»

Пробурчал про себя Тоджин. Но тратить время на недовольство не стал, они же оказались среди поистине бесценных пейзажей.

«Надо будет узнать цены на дома в этих местах. Может, после завершения работы и хватит. Хотя сперва бы расплатиться за съёмное жильё…»

Мысль немного омрачила впечатление. Пока он занимался воображаемыми расчётами, Лука заговорил снова, низким голосом:

— А всё же — почему?

Он уже слышал от него этот вопрос. Речь снова шла о Киме, о желании сорвать продажу.

— У каждого может быть нелюбимый автор. Раздражает, когда отвратительная вещь получает непомерный ценник.

— Если не хотите объяснять, не настаиваю.

— Да в том и дело, что причина простая.

— Понятно. Тогда я подумаю, как организовать несостоявшуюся сделку.

Сказал он это без особого сожаления. Всё равно, если «Игра воды» попадёт на торги, остальные полотна станут фоном. Газеты напишут именно о ней, и уйдёт дороже всех.

«Трудно сознательно отказаться от такой прибыли…да ещё и карьерой рискнуть».

Сделка обязывала, но всё же Тоджин ощущал неловкость. Извиняться за то, о чём договорились взаимно, тоже странно, поэтому он сменил тему:

— Кажется, вы с Марисой были гораздо ближе, чем говорили раньше.

— Тоджин довольно резко перескакивает с темы на тему.

— Нет, просто вчера я видел альбом…решил проверить нет ли подтверждений факта беременности, а там оказалось много ваших совместных фотографий.

— А.

На этом Лука замолчал.

Тоджин отвёл взгляд. Сумеречное небо с лиловыми оттенками ложилось на лицо мужчины, подчёркивая его утончённую, опасную красоту.

Он замер, не в силах отвести глаз. Лука заметил его внимание и посмотрел в ответ. Губы дрогнули.

— Когда-то мы и правда были близки.

Лёгкое напряжение пролегло в морщинке меж бровей и в линии подбородка. Теперь Тоджин умел читать такие выражения.

И только тут его кольнуло чувство вины. Близкий человек покончил с собой, и во всю ходят пересуды. А он, не задумываясь, снова и снова затрагивал тему.

«Это ведь непросто. И говорить о подобном не всегда хочется».

Тоджин смолк. Хотелось извиниться за ненужный вопрос, но он подозревал: Лука не оценит. Идя рядом, он ломал голову, что сказать. Тишину нарушил Лука.

— Сегодня, насколько знаю, у Тоджина день рождения.

— Что?

Тоджин удивился. Мысль о том, откуда ему известно, отошла на второй план.

«Совсем забыл».

Поначалу неловкость из-за того, что день рождения выпал на внезапную командировку, мешала, но вилла и Доломиты полностью затмили эти переживания. Сыграло роль и то, что он был занят поисками документа, и то, что целый день почти не заглядывал в телефон.

— В самом деле…выходит, так.

— Совсем не похоже на реакцию именинника.

Лука мягко пожурил его, и Тоджин только слабо улыбнулся.

«Не такой уж особенный день».

В Корее у него было больше близких. Здесь же праздники проходили тише: иногда он вспоминал о возрасте лишь тогда, когда кто-то спрашивал. Даже семья порой не попадала в нужный часовой пояс с поздравлениями. Поэтому он никак не ожидал услышать подобное от Луки.

— В какой-то момент перестаёшь уделять внимание этому дню. Не то чтобы совсем забываешь…но как-то так.

— Глупости.

— А вы, синьор Орсини, свои дни рождения отмечаете?

— Естественно, каждый раз.

Он произнёс это серьёзно и, похоже, искренне. Тоджин уже собирался из вежливости спросить, когда именно у него праздник, но Лука опередил.

— Не хотите попросить подарок?

— Я? У кого?

— Здесь, кроме нас двоих, никого.

Тоджин растерялся. Он не просил заботиться о подарке для него…

«Чепуха».

— Между нами ведь нет таких…

— Между нами?

Брови Луки дёрнулись. Что-то в сказанном ему явно не понравилось. Тоджин никак не мог понять, что именно прозвучало не так.

«Дело в интонации?»

Как бы долго он ни говорил по-итальянски, иностранец не мог в совершенстве передавать все тонкости.

— Нет, я не то хотел сказать.

Тоджин почувствовал неловкость, хотя и не совершил ошибок. Лука в последнее время откровенно проявлял к нему интерес. Они уже делили постель, обменивались поцелуями, а вместе работали и вовсе постоянно. Дружба? Да, наверное. И самым близким в эти дни человеком оставался именно Лука.

Пусть и понарошку, но всё же возлюбленный.

«Но даже так…»

Лука и Тоджин не считались друзьями. И уж точно не настолько близки, чтобы позволять себе вмешательство в такие личные сферы жизни. Парень занервничал и стал оглядываться по сторонам. Пейзажи оставались прекрасными, но он не мог их воспринимать.

Лука провёл ладонью по щеке.

— Всё-таки день рождения. Даже если отношения ненастоящие, я не настолько бесчувственен к своему возлюбленному.

— И…как обычно поступаете?

Фраза вырвалась случайно. Тоджин всегда умел поддакивать. С самого начала учил язык так: кивал, соглашался, лишь бы разговор не прерывался. Вот и сейчас — привычка.

— Ну…

Лука задумался, потом посмотрел на него с лёгкой улыбкой.

— А зачем вам это знать, Тоджин?

Приглушённый свет сделал его взгляд особенно тёмным. Слова прозвучали легко, но у реставратора сердце ухнуло вниз.

Лука вызывал в нём любопытство.

Ощущение, будто поймали на чувстве, которое следовало скрывать. Тоджин прикусил пересохшую губу.

— Нет…

— Синьор Орсини!

Голоса наложились друг на друга. Вдалеке двое махали руками. Тоджин только теперь заметил их и, обрадовавшись, заулыбался, словно потерпевший крушение, увидевший спасателей. Он замахал в ответ Терезе и Фабио, нарочно не глядя на Луку.

— С виллой проблемы?

— Разве они приехали бы сюда просто так? Что у вас случилось?

— Кажется, проблемы с электричеством. Не могли бы вы помочь?

Фабио и Тереза говорили наперебой.

— Вечные проблемы с электрикой.

— Такое частенько случается, разберёмся. Прогуляйтесь не спеша час-другой, к вашему возвращению всё будет исправлено.

— Фабио, ну и где тут гулять? По этой деревенской глуши? Хотя ресторанчик местный неплохой. Рановато для ужина, конечно, но можете заглянуть туда.

Они позаботились, чтобы гостям не пришлось ждать в тёмном доме. Лука взглянул на Тоджина.

— Что думаете, Тоджин?

— Пожалуй, лучше вернуться.

Наедине с ним ему оставаться не хотелось. Хотя он и пропустил обед, чувство голода не давало о себе знать. Садиться с Лукой за стол один на один он был не готов.

— Тогда вернёмся. Мы и дома можем поесть, не беспокойтесь, Тереза.

— Ну что вы, синьор Орсини. Давайте тогда все вместе поужинаем. Фабио готовит поленту так, что пальчики оближешь. Синьора её обожала. А я как раз собиралась приготовить оленину.

* Полента — густая каша из кукурузной муки, традиционное блюдо Северной Италии.

Она показала тяжёлый пакет с продуктами, только что купленными на рынке. Оставаться вдвоём было действительно неловко, но ещё менее приятно — заставлять Терезу хлопотать ради них на кухне.

— Зачем же так утруждаться ради нас?

— Что вы говорите! Кто ещё оценит моё мастерство, если не вы? Синьора теперь тоже не может…просто съешьте с удовольствием. Будет очень вкусно, уверяю. Правда, синьор Орсини?

— Блюда Терезы всегда отменны.

Подтвердил тот.

Услышав слова Луки, Тоджин наконец кивнул. По пути назад благодаря Терезе атмосфера оставалась непринуждённой, и парень мысленно благодарил своих «спасателей».

***

Электричество починили. Оленина с полентой, сыр и вино оказались безупречны. Тереза щедро наполняла бокалы, и Тоджин, не зная меры, пил один за другим, отчего мир приятно поплыл.

— Нам пора. Вы не слишком пьяны?

— Совсем нет. Я в полном порядке.

Парень даже успел попрощаться с Терезой и Фабио — этот момент он ещё помнил. Лука, который к вину не притронулся и всё время одёргивал его, предложил проводить пожилую пару. Тоджин же решил прилечь, немного вздремнуть, а потом снова за работу: обыскать библиотеку. Такой у него созрел план, если это можно назвать планом.

— Тоджин.

В итоге он по-настоящему уснул, чего не планировал, и пока ещё не успел оценить, сколько именно проспал. 

Тоджин поморщился, потирая глаза. За дверью снова позвали его по имени.

— А…да.

— Можно войти?

— Подождите…зачем? Что случилось?

Он, пошатываясь, поднялся и направился к двери, даже не подумав о тапочках. Ковёр приятно щекотал ступни. Приоткрыв дверь, он увидел коричневый бумажный пакет.

— Вот.

— Подпишите.

— Что это? Мне посылка пришла?

Он наспех подписал протянутый лист и только потом, отрезвев, заподозрил неладное.

— Постойте…неужели вы изменили условия договора?

От Луки, как Тоджин знал, всего можно было ожидать. Но тот покачал головой.

— Обидно слышать такие подозрения.

— Я уже столкнулся с обманом с вашей стороны, потому и спрашиваю. Так что это?

— Передача подарка. До полуночи ещё время есть.

Голос его звучал мягко. Когда Тоджин протёр глаза, то заметил: пакетов два. Большой, формата А4, и сверху маленький.

— Не стоило утруждаться…

Полусонный, он послушно взял оба. Опьянение ещё не прошло, и защита перед чужой заботой была ослаблена.

— Спасибо. Можно открыть сейчас?

Лука, прислонившись к косяку, кивнул. Тоджин первым потряс маленький конверт: внутри что-то зашуршало.

— Э? Ох! Ха-ха-ха…

Вскрыв, он достал несколько блестящих металлических инструментов. Сначала не поверил глазам, потом узнал их и засмеялся: стоматологические эксплореры — те самые, которыми он пользовался на работе. И не один-два, а целый запас — лет на пять вперёд.

Странный, неожиданный, но удивительно полезный подарок. Совсем не в духе Луки, но нужный. И, главное, без излишней помпезности.

— Благодарю.

— Правда? И этого достаточно?

— Правда, вполне. Более чем достаточно.

Тоджин поспешил достать один из инструментов и минуту с жаром объяснял, почему именно этот зонд лучше прочих.

— Отличная вещь. Угол идеально подходит для работы. Я перепробовал разные модели, но у этой жало тоньше и крепче остальных. Только им можно уловить особое ощущение…

— Не думал, что это настолько важно.

Признался Лука.

— Теперь знаете.

Он говорил всё медленнее и вдруг умолк. Лука глядел не столько на подарок, сколько на него самого — с неподдельным интересом. Алкоголь подогревал язык: слова сами срывались с губ.

Возможно, виной тому то, что он давненько не пил, или же горный воздух, — но опьянение ощущалось сильнее обычного.

«Ну и что? Всё-таки день рождения».

Оставалось всего несколько часов. Поймав себя на слишком дурашливом смехе, он постарался взять себя в руки.

— Раз уж вы получили нечто столь выдающееся, считайте это бонусом. Подарков всё-таки два.

Лука легко подтолкнул ко второму подарку. Взяв конверт в руки, Тоджин ощутил приятную тяжесть. Сверху красовался алый бантик.

«Неужели он сам завязал?»

Судя по эффекту, вино он пил хорошее — вместо головной боли его охватила приятная истома. Тоджин потянул за ленточки, развязывая бантик и снял упаковку. Под тонкой бумагой увидел картину в стеклянной рамке. Перед глазами плыло, и изображение двоилось, но впечатление оказалось ошеломляющим.

Ему даже пришлось зажмуриться и снова раскрыть глаза, чтобы рассмотреть ясно.

Размером с две ладони, написанная, казалось, на скорую руку масляной пастелью — зелёные горы, свет, утро, солнце.

Увидев всё отчётливо, он приоткрыл рот. Опьянение спало как от ледяного душа.

— Это…здесь.

Он понял, откуда художник писал этот пейзаж. Сегодня утром Тоджин сам смотрел на него и восхищался. Он чувствовал всю ту эмоцию, что вложил в картину влюблённый в этот вид человек.

Даже без подписи он знал, кто автор.

— Мариса Орсини…

Произнеся имя вслух, он ощутил, как дрогнули пальцы, сжимавшие рамку. Тоджин резко поднял голову. Лука смотрел на него с теплотой в глазах.

— Ничего выдающегося. Она закончена, но не является полноценной картиной.

— Дело ведь совсем не в этом…

— Мариса тоже любила это место. Подумал, Тоджину понравится больше, чем мне.

— Нет, нет. Я не могу принять нечто подобное. Нет, погодите, постойте. Минуту!

От мысли, что он держит нечто чрезмерно ценное, у него перехватило дыхание. Боясь уронить, Тоджин трясущимися руками поставил рамку на ближайший стол.

— Я не могу принять. Так просто нельзя раздавать подобные вещи. Вы с ума сошли?

— Считайте утилизацией. Я больше не желаю хранить эту картину.

— Тогда продайте её на аукционе. Он же скоро состоится.

— Право собственности уже перешло к вам, так что теперь решение за вами.

Лука показал ему тот лист, который он подписал. Документ о передаче прав на картину Марисы Орсини. Под именем Тоджина красовалась подпись, чернила на которой едва высохли.