Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
1 - 4

— Тоин, пойдём пообедаем? Я угощаю.

Джемма легонько похлопала Тоджина по спине. Он не видел причин отказываться. Работа с синьорой начиналась только завтра.

— Ладно.

Новость о том, что теперь Тоджин работает только до полудня, быстро разлетелась по реставрационной мастерской. А если верить Джемме, шёпот об этом прокатился не только по мастерской, но и по всему музею.

«Насколько же людям скучно, раз они такое обсуждают…»

Реставрационная мастерская всегда первой попадала под сокращение, когда у музея возникали финансовые трудности. Ходили слухи, что учреждение столкнулось с серьёзной нехваткой средств. Кто-то даже уверял, что Тоджина собирались уволить, но синьора проявила великодушие и позволила ему работать хотя бы по утрам.

«Да ничего не случилось, Джемма. Просто у меня заказ из Кореи, и синьора пошла мне навстречу».

Эта попытка оправдаться быстро разлетелась по музею, но никто в неё не поверил. Однако благодаря этому неловкому объяснению никто не осмеливался спрашивать Тоджина напрямую. Похоже, все предпочли уважительно принимать его «упорство» — дескать, он не поладил с синьорой, из-за чего потерял часть работы, но не сдался и продолжил держаться.

Как только они сели за столик на террасе ресторана неподалёку от музея, Джемма тут же предложила:

— Давай выпьем.

— А как же работа после обеда?

— Ой, да забей. Два апероль спритца, пожалуйста. Тоин, ты же будешь?

— Да, тоже люблю апероль.

* Апероль спритц — венецианский коктейль на основе игристого вина, который обычно подается в качестве аперитива на северо-востоке Италии. В его состав входят просекко, биттер-дижестив и содовая.

Вскоре перед ними оказались бокалы с ярко-оранжевым коктейлем и кубиками льда. Они звонко чокнулись и сделали по глотку.

В отличие от вчерашнего дня, когда город был затоплен, сегодня остались лишь небольшие лужицы — вода постепенно ушла.

Пока они перебрасывались фразами о погоде и недавнем наводнении, принесли еду. Только после этого Тоджин наконец задал вопрос, который давно вертелся у него в голове.

— Джемма, ты ведь давно знаешь всех здесь?

— Лоренцо и людей из музея? Конечно.

Она раздражённо вонзила вилку в салат.

— Городок маленький. Сразу видно, кто местный, а кто турист. Кажется, будто он величественный, но на самом деле — самая настоящая деревня. Здесь слухи разносятся с бешеной скоростью.

— Венеция — деревня?

— Так и есть. Если бы я не уехала учиться за границу, то никогда бы этого не поняла. Только пожив вне родного города, начинаешь смотреть на него иначе.

— Тогда, Джемма...

Тоджин немного замялся. На самом деле его беспокоило совсем другое.

Как только синьора Орсини вышла из комнаты, он надел перчатки и проверил как можно больше картин.

Он не был экспертом в оценке произведений искусства, но сразу понял: все эти полотна вышли из-под одной кисти. И, скорее всего, их автор — тот, кому принадлежала эта студия.

Среди известных ему имён, связанных с синьорой Орсини, была лишь одна фигура, способная получить ключи от этого места.

— Ты что-нибудь знаешь о Марисе Орсини?

— О той сумасшедшей?

Резкое замечание сорвалось с её губ само собой.

Впрочем, так о Марисе Орсини думали многие.

— Знаю не больше, чем остальные. У меня ведь есть уши, да и работаю я в сфере искусства. А ты разве совсем ничего не слышал?

— Мне нравятся её картины. Считаю, что она выдающийся художник.

— Правда?

Джемма отпила из бокала. По её выражению лица было понятно, что она с ним не согласна.

— И что ты хочешь узнать?

— Да так, просто...разные вещи.

Нельзя сказать, что все итальянцы болтливы, но Джемма явно не упускала случая поговорить.

— Синьора стала женой вдовствующего синьора Орсини. Ты наверняка слышал о ней слухи. В своё время её называли распутной музой.

Джемма не вдавалась в детали, но Тоджин и так знал, о чём речь.

Прозвища, которыми в молодости награждали синьору Орсини, даже спустя десятилетия легко можно было найти в интернете. «Распутная муза» — одно из самых мягких выражений.

«Аристократическая свинья, одержимая сексом и искусством» — в прошлом пресса не стеснялась в формулировках. Но годы шли, и теперь те же газеты, что когда-то поливали её грязью, вдруг восхищались её вкусом, называя «тигрицей Орсини». Смешно, но вполне предсказуемо.

— У синьора и синьоры Орсини двое общих детей. Одна из них — Мариса. Ну и сын.

— Отец Луки Орсини?

— Да. Откуда ты знаешь?

Тоджин заранее проверил информацию. Да и лично видел этого человека.

— Вчера я встретил Луку. В музее.

— Видел его?

— Да.

— Луку Орсини?

— Да.

— Значит, он и правда приехал…

Она огляделась по сторонам и понизила голос.

— Поговаривали, что наш Орсини-младший вернётся из Англии с поджатым хвостом. Мол собирается открыть здесь новый аукционный дом. Но ты же понимаешь, как это сложно? Даже если тут проходит Биеннале, она ведь всего раз в два года.

* Биеннале — крупная международная выставка современного искусства, проходящая раз в два года. Одной из самых известных является Венецианская биеннале, основанная в 1895 году. Это одно из важнейших событий в мире искусства, где представлены работы художников, скульпторов, архитекторов и других деятелей культуры со всего мира.

— Какой у него, к чёрту, поджатый хвост? Он же первоклассный аукционист.

— Был. Когда-то был.

Джемма нарочно сделала акцент на прошедшем времени и ещё сильнее понизила голос.

— Я слышала, он недавно продал подделку. И не абы какую, а работу Марисы. Конечно, ответственность лежит и на аукционном доме, но…сам подумай, когда родственник управляет продажами, кто там будет тщательно проверять подлинность? В общем, всё закончилось грандиозным скандалом: мол, он опозорил покойную тётю, бесчестье для семьи, и всё в таком духе. Синьору Орсини едва не хватил удар, пока она пыталась замять это дело. А уж что творилось в фонде Марисы…

— У неё есть ещё родственники?

— У синьоры Орсини есть двое сыновей от первого брака. Второй из них сейчас управляет фондом Марисы. Они с ней особо близки не были, но, как ты понимаешь, деньги есть деньги.

Мариса приносила деньги.

Желающих снять фильм о её жизни было хоть отбавляй, так что это не выглядело преувеличением. Даже несмотря на то, что критики называли её переоценённой художницей, коллекционеры без колебаний выкладывали огромные суммы за её картины.

— Я, если честно, никогда не понимала, почему Марису Орсини так превозносят. Тоин, а тебе она чем нравится?

— У неё прекрасное чувство цвета, мощная энергетика, самобытный стиль…думаю, у меня нет причин не любить её работы.

Тоджин старался говорить сдержанно.

На самом деле Мариса Орсини была его любимой художницей.

Его завораживала тревожная, почти пугающая сила её работ. Но стоило сказать это вслух, как окружающие сразу начинали смотреть на него так, будто он слишком юн и неопытен, чтобы разбираться в искусстве.

— Её хвалят только из-за самоубийства. Художники часто становятся знаменитыми, если умирают молодыми.

Джемма высказывалась слишком жёстко, и Тоджин мог бы возразить десятками аргументов, но знал: это ни к чему не приведёт. Он просто сделал ещё глоток спритца.

— Думаю, главную роль сыграла «Игра воды». Картина стоила миллиарды, а она взяла и эффектно уничтожила её перед смертью.

«Опять эта история?»

Любой поклонник Марисы неизбежно сталкивался с этими слухами.

Говорили, что накануне самоубийства она в порыве зависти разорвала картину на куски и бросила в канал.

Эта городская легенда разрослась настолько, что её уже невозможно было просто игнорировать. После её смерти десятки водолазов ныряли в канал в попытке найти хотя бы обрывки полотна. Но всё, что удалось обнаружить, — несколько неопределённых фрагментов холста голубого цвета.

— Эгоистичный поступок. Это же это была работа Батисты Соролья! Подарок синьоре Орсини.

«Игра воды».

Портрет синьоры Орсини, который в своё время подарил ей Батиста Соролья — один из величайших художников двадцатого века.

Правда, тогда её знали под другим именем — Элеонора Борца. Ей было восемнадцать, ему — пятьдесят восемь. Можно ли было назвать их странные отношения романом?

Так или иначе, даже в охваченной войной Европе их связь считалась настоящей сенсацией. Возможно, именно поэтому «Игра воды» никогда нигде не выставлялась — даже в Кадорсини.

— Ходят слухи, что она была даже лучше, чем «Блаженство и мокрая пена». Величайшая работа Батисты Соролья.

Джемма пробормотала это с явным сожалением.

Да, это была одна из тех картин, которые стали знаменитыми именно потому, что никто их не видел. А уж тот факт, что она разрушила её перед смертью, лишь укрепил репутацию Марисы Орсини как «сумасшедшей венецианки».

Как бы ни протестовали её поклонники, полностью отрицать это прозвище было сложно.

— Художник должен быть немного безумен…

— А если безумие зашкаливает и приводит к смерти?

Джемма возразила на попытку Тоджина её оправдать. Он просто промолчал.