Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
3 - 45

Для него само присутствие Луки рядом ощущалось куда тяжелее, чем любое подшучивание.

Тоджин чуть не сказал это вслух, но сдержался.

Он украдкой взглянул на Луку, сидящего с закрытыми глазами. Идеально уложенные платиновые волосы слегка растрепались, придавая ему опасный вид.

«Похоже, ему бы не помешал отдых».

Однако, несмотря на лёгкую небрежность, уставшим Лука не выглядел. Напротив, казался слишком собранным. А ведь Тоджин прекрасно понимал, как часто тому приходилось летать по всей Европе и какой ценой это давалось.

Одному идти с картой доступа Луки и делать снимки — Тоджина это тоже смущало.

И всё же причин непременно идти вдвоём он не видел.

Работа с оборудованием легла бы на него, максимум, что потребовалось бы от Луки — открыть дверь.

— Я правда и сам прекрасно справлюсь.

Он пробормотал это, зная, что Лука не слушает.

На самом деле всё упиралось в одно: ему неловко.

Да, уже сейчас он ощущал скованность от того, что они вдвоём в мастерской. Но пока было занятие. А что станет потом, когда заняться будет нечем — скажем, пока проявляются снимки?

Тишина. И слова, которыми Лука способен эту тишину нарушить.

Алые губы — и то, что с них может сорваться, пугало сильнее всего.

«Вернусь — поговорим. Хотелось бы обсудить всё лично».

Эти слова Лука сказал утром после совместной ночи, прямо перед отлётом. И в его отсутствие они продолжали мучить Тоджина.

— Тоджин.

Он вздрогнул от одного только тихого оклика. Лука даже не стал ждать ответа, тут же продолжил своим низким голосом:

— Тут дело не в том, справитесь вы или нет. Это единственный способ.

Непреклонен, спорить бесполезно.

Пока пропуск у Луки, для Тоджина действительно не существовало другого выхода. Он лишь тяжело вздохнул, но постарался не выдать этого.

«А вдруг он забыл?»

Оставалось только на это надеяться.

«Лучше займусь делом».

Он намеренно задвигался шумно и усердно.

Достал крупный холст и прикрепил к нему картину. Затем слегка расправил поверхность, зафиксировал рамой, чтобы можно было перевозить её в ящике. Временная мера, без тщательной подготовки. Но Тоджин работал так старательно, будто выполнял самую важную процедуру.

«Пожалуй, перестарался».

Дело-то не отнимало много времени, а затянулось заметно. Лука всё это время чем-то занимался, но Тоджин нарочно отворачивался, чтобы не знать чем.

— Тоджин, закончили?

— Да.

— По работе ещё что-то нужно обсудить?

Перевалило за полночь. Низкий голос Луки стал глуше, отчего казался громче.

Для Тоджина это звучало как сигнал тревоги.

— Материалы!

Выпалил он первое, что пришло на ум.

— Материалы?

Переспросил Лука.

— USB. Дайте мне его сейчас, я проверю.

— А, это.

Лука достал из кармана флешку. В глазах Тоджина та сверкнула, словно драгоценность.

Хотя это был предлог, не совсем отговорка.

— Вы сделали фотографии?

— Есть и фото, и видео. Но на этом всё. Не ожидал многого, но никто даже ненадолго не согласился предоставить оригиналы. Все уверены, что у них подлинники. Или предпочитают так думать.

— Даже это — огромная помощь. Спасибо вам. Правда.

Для реставратора это огромная удача. Нередко ему приходилось основываться лишь на догадках. Он хотел поскорее изучить материалы.

— Но прежде…

USB исчез. Вместо него перед ним оказался сжатый кулак Луки.

«Что?»

Тоджин растерянно улыбнулся. Лука не шутил — его лицо было серьёзным, даже строгим.

— Вы не отдадите?

— Сначала нужно кое-что услышать.

Не успел он опомниться, как Лука достал из внутреннего кармана сложенный лист и протянул его.

— Эти двое — они?

— А?

— Люди, которые не умеют держать язык за зубами.

На снимке — два человека, входящие на террасу кафе Кадорсини. Снимок нечёткий, но лица различить можно.

— Подтвердите, и материалы ваши.

Лицо мужчины стало холодным, деловым, будто он надел маску.

Тоджин натянуто улыбнулся. Другой реакции он не придумал.

— Материалы вы, конечно, должны отдать. Я ведь реставрирую не в угоду себе, да и на аукцион не мне её выставлять.

— Отвечайте только «да» или «нет». И тогда получите всё немедленно.

Даже его нарочито легкий тон не смягчил выражение лица.

Тоджина удивило то, что Лука знает, однако защищать тех людей у него и мысли не возникало.

«Я же просил молчать».

Хотя для Джеммы это, наверное, являлось невыполнимой просьбой. Вспоминая её расстроенный вид, Тоджин мысленно упрекнул её и коротко кивнул:

— Да. Это они. Но, синьор Орсини, вам нет нужды в это вмешиваться.

Лука промолчал. Вместо ответа достал телефон и отправил кому-то сообщение.

Вот и всё.

После этого он, как и обещал, положил USB на стол. Забрав его, Тоджин спустя время заговорил:

— Эти люди…их ждёт наказание?

— Что-то вроде того.

— Понятно.

— А что? Хотели сказать, что в этом нет нужды? Так же, как сказали Джемме Вьянелло?

Он уточнил спокойно, без намёка на иронию. Если бы не этот тон, Тоджин решил бы, что его дразнят.

— Нет. Теперь, когда об этом знает лицо, принимающее решения, я не могу и не буду так говорить. Если вызовут, я пойду и дам показания, а записи с моего планшета при необходимости отправлю в отдел кадров. Только…пожалуйста, сделайте так, чтобы всё прошло быстро и без разговоров, будто мне оказали услугу.

Тоджин выпалил это равнодушно и сбивчиво, словно скороговорку произнёс.

Закончив, он посмотрел на Луку так, будто вопрошал:

«Теперь довольны?»

Выражение лица Луки стало странным. С едва заметной улыбкой он подпёр подбородок рукой и разглядывал Тоджина, словно оценивая произведение искусства.

«Что? Почему снова? Что ещё?»

Не желая уступать, Тоджин тоже глядел на него.

Прошла минута — и Лука, будто выносил сложный вердикт, негромко произнёс:

— Я думаю, вы не из тех, кто даёт себя в обиду.

— Верно подметили.

— Тогда почему?

«Почему»?

Тон не звучал как вопрос, поэтому Тоджин выбрал подходящий ответ. Всё равно причина была не особо важной.

— Просто не хочу лишних хлопот.

— Хлопот?

— Если начать обращать на это внимание, придётся делать это постоянно. Вот и сейчас: мне придётся писать в отдел кадров, меня могут вызвать в любое время, хотя у меня и так нет ни минуты свободной...

— То есть вы, Тоджин, просто пожалели своё время и предпочли пропустить эти оскорбления мимо ушей?

— Я не могу зацикливаться на каждом слове, которого даже не понимаю.

— Но вы ведь не совсем их не понимали, верно?

— Не напрямую же.

Упрямо пробормотал Тоджин.

Лука не ошибался. Даже незнакомый язык оставляет определённое впечатление, и именно поэтому он попросил Джемму перевести.

«Почему я вообще всё это объясняю?»

Обсуждать работу было куда приятнее, чем этот разговор, который только утомлял. Лука смотрел на него непонимающим взглядом.

«Он меня жалеет?»

В его зелёных глазах было трудно что-то разобрать.

— Честно говоря, мне просто лень. Подобное случалось не раз, и этот случай — далеко не самый вопиющий.

— Из-за меня?

Тоджин бросил на него короткий взгляд и вздохнул, словно переспрашивая:

«И о чём ты только думаешь?»

— Нет. Со мной такое и во Флоренции происходило.

— А во Флоренции почему?

— Ну, из-за реставрации...если подумать, это логично. Чужак, не разбирающийся в местных порядках, вторгается в их пространство.

«Зачем я это рассказываю?»

Подумал Тоджин и замер.

Мысль заставила его замолчать. Всё это не имело к Луке никакого отношения. Сам он давно перестал придавать подобному значение.

Лука чуть приподнял подбородок.

— Не пойму, почему вы их оправдываете.

— Если всё принимать близко к сердцу, здесь просто не выживешь.

Пора, когда он разбирал, кто прав, а кто виноват, давно прошла. Тратить на это драгоценные время и силы, которых и так не хватало на реставрацию, — бессмысленно.

Поэтому просто игнорировал. Уже давно.

«Жаловаться этому человеку тоже смешно».

Подумал он и улыбнулся краем губ.

— Хотя в этот раз всё немного иначе. Они, кажется, злились из-за того, что я встречаюсь с вами. В этом есть что-то милое.

— Забавное?

— Подумайте: будь на моём месте кто-то другой, он бы всё равно услышал то же самое. Они оскорбляли не меня лично, а «любовника Орсини». Если так посмотреть, это действительно ерунда.

— Вы это серьёзно?

— Если бы это мешало работе, я бы передал данные в отдел кадров. Так уже было с Лоренцо, то есть раньше…

Чем больше он говорил, тем явственнее сквозь бесстрастное выражение Луки проступало раздражение. Тоджину стало неловко.

— Извините, но если в слове «милый» нет ещё какого-то смысла, которого я не знаю, то для меня в этом нет ничего милого.

Он бросал слова наобум, пытаясь снисходительно улыбнуться. Думал, что так будет проще замять разговор. Как все всегда ожидали от него в подобных ситуациях.

— Видимо, Джемма Вьянелло толком вам не объяснила. Эти люди вовсе не о том болтали, что вы встречаетесь со мной. Они пытались принизить вашу работу. Причём работу, с которой вы прекрасно справляетесь.

Тоджин это понимал.

Пусть Джемма и не рассказала всего, но любой мог догадаться, что там звучало.

— Впрочем, эти болваны ответят за свои слова.

— Нет, я не про то...

— Думаете, они хоть где-нибудь встретят реставратора, который справится с Ходлером хоть на десятую долю того, как справились вы?

* Фердинанд Ходлер (1853–1918), известный художник Швейцарии, автор горных пейзажей.

Раздражённо бросил Лука.

Ходлер — художник, чью картину Тоджин закончил реставрировать на прошлой неделе. Зимний пейзаж с заснеженной горой. Совсем недавно он сдал отчёт. В словах Луки чувствовалась не столько похвала Тоджину, сколько злость на тех людей.

— Синьор Орсини, так вы читаете отчёты по реставрации?

— А вы думали, я их сжигаю?

— Ну, не сжигаете, конечно, но у вас ведь почти нет времени...я и не думал, что директора вообще это читают.

— Я читаю. Хоть и не слишком вникаю в дела музея, но отчёты смотрю.

Он намеренно повторил слова, которыми Тоджин ранее его поддел.

— Вот как...значит, читаете.

— Вы работаете в Кадорсини потому, что вы — действительно талантливый реставратор.

— Да...это верно.

— И потому я согласился работать вместе с вами.

— Эм, но ведь я...

— Будь вы непроверенным реставратором, я бы просто дал тем фрагментам сгореть. А потом подал бы иск о возмещении ущерба. Лучше пусть сгорит кусок холста, чем работа будет испорчена плохой реставрацией.

Лука пробормотал это совершенно спокойно.

«А я-то думал, что тогда помог шантаж».

Взгляд, которым Лука смотрел на Тоджина, неожиданно смягчился.

— Я впервые встретил реставратора, который не только мастер своего дела, но и достаточно дерзок, чтобы пригрозить сжечь часть произведения, цена которого — десятки миллиардов.

— Это потому что…

— Тоджин — отличный реставратор.

 — А, благодарю…вас.

Комплименты он слышал не раз. Тоджин отлично знал цену собственным умениям, и с какого-то момента признания окружающих утратили вес, превращаясь в пустой звук. Поэтому странная, лёгкая дрожь радости, поднявшаяся сейчас в груди, стала для него неожиданностью.

«Отличный реставратор».

Ему стало приятно, что сам Лука Орсини думает о нём так.

— Мне не по душе, когда высококлассный реставратор, с которым я работаю, получает недостойное обращение от ничтожных людишек. Так же, как и то, что на это просто закрывают глаза.

Только услышав твердое заявление Луки, произнесенное с нажимом, он приоткрыл рот. Тоджин думал, что это всего лишь личное оскорбление в его адрес. Поэтому ему было все равно.

Он не подумал, что это также напрямую связано с репутацией самого Луки Орсини.

«В конце концов, официально-то я его любовник».

Да. Вот что он упустил. Теперь Тоджин начал понимать, отчего Лука был так раздражён и обеспокоен.

— Я понял.

— Правда?

— Я не подумал, что это задевает и вас, синьор Орсини. Пусть фиктивно, но я ваш партнёр, и вам это неприятно. Я понимаю.

Хотя ответ прозвучал верно, лицо Луки не просветлело. Напротив — в его взгляде было что-то вроде немого вопроса.

«Не это он хотел услышать?»

Тоджин чувствовал себя школьником, поспешно выкрикнувшим ответ и тут же по выражению лица учителя понявшим, что сказал не то.

Он торопливо добавил:

— В следующий раз, если такое повторится, я сразу скажу вам. А если потребуется, завтра же пойду в отдел кадров и представлю подробный отчёт.

— Дело не в том, что это затрагивает и меня. Не только в этом.

В суровом тоне Луки всё же проскальзывала нотка снисхождения — будто строгий наставник, который не решается до конца прижать к стенке своего нерадивого подопечного.

— А-а-а…понятно…

Ответ Тоджина мало чем отличался от реакции того самого ученика, пытающегося показать, что уловил суть.

Лука, видимо, не до конца доверяя, тихо выдохнул:

— Я прошу вас, пожалуйста, не закрывайте на это глаза, независимо от того, затрагивает ли это меня или нет.

— Да, я понял. Правда понял.

Тоджину оставалось только вновь и вновь кивать в подтверждение своих слов. Красивые губы Орсини чуть скривились, будто он всё равно сомневался.

— Тоджин, мы закончили со всеми деловыми разговорами и просьбами?

— Да. Может, пойдём?

Он посмотрел на часы.

Ночь опустилась. Венецианская темнота не мерцала огнями, как корейская. Почти все заведения закрылись, улицы пустовали. До музея рукой подать — возможно, им удастся пройти путь, не встретив ни одного прохожего.

Тоджин встал, проверил ящик с картиной и повернулся к Луке.

Но тот не двинулся с места, лишь поднял на него глаза и они встретились взглядами.

— Перед тем как выйти…минуту.

Когда он почувствовал, пусть и слабое, тепло в этом взгляде, было уже слишком поздно.

— Вы подумали над моими словами?

Вопрос как внезапное нападение.

Притвориться, что он не понимает, о чём речь, невозможно. Взгляд Луки прожигал его насквозь, и дрожь в зрачках Тоджина не могла остаться незамеченной.

— А…это…я…

Губы пересохли. Мысли вихрем носились в голове, не желая складываться в цельную фразу.

— Тоджин.

— Эм…если то же самое будет повторяться снова и снова, то…

Он и вправду успел прийти к какому-то подобию разумного вывода, но произнести его вслух никак не удавалось.

«Пэ Тоджин, думай только о работе».

Стоило повторить это себе, как застрявшие в горле слова наконец сорвались. Он натянул деловую улыбку, хоть и запоздало.

— Думаю, это…не слишком хорошая идея.

— Причина?

Лицо Луки не изменилось. Его отказ он встретил с удивительным спокойствием, будто уточнял детали возможного контракта, а не чего-то личного.

«Причина?»

Он выбрал первое, что всплыло в голове из хаоса мыслей.

— Потому что…вы меня раздражаете.