Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
2 - 43 Конец 2 тома

— Что обидно?

Непривычный голос заставил его остановиться. Дорогу ему преграждала высокая фигура.

— Что твой парень слишком много шляется где попало?

Двоюродный брат Луки, Клаудио Орсини.

— Друг…или, Пэ, я уже и не знаю, как тебя называть. Парень Луки?

Тоджин молча уставился на него.

Будь то шутка или издёвка, в словах Клаудио слышалось презрение.

— М?

Он шумно выдохнул, словно нарочно, чтобы тот услышал. И без того из-за этого мерзавца ему пришлось играть роль «возлюбленного», выслушивая всякие гадости. Раздражение закипело, и слова прозвучали жёстче, чем он хотел:

— Называйте, как хотите.

— Тогда пусть будет «друг». Если честно, в звание «любовника Луки» я не очень верю. Не хочу показаться грубым, но я-то знаю его вкусы.

— Для того, кто «не верит», слухи вы распустили подозрительно быстро.

— Да брось, зачем на «вы»?

Тон его выдавал — это просто слова. Такие, какими бросаются люди, привыкшие, что их всегда принимают и почитают.

«Раздражает».

У Тоджина не было ни малейшего желания ещё и с ним препираться.

— Прости, но это не совсем слухи, скорее уж новости. Город-то маленький. Сам не хотел, чтобы всё разлетелось, но Лука ведь слишком на виду.

— Думайте как угодно.

— Домой идёшь? Я провожу. Есть кое-что, о чём хотел поговорить. В какую тебе сторону?

Тоджин замедлил шаг. Клаудио, конечно, тоже остановился.

«Будет выглядеть подозрительно…»

Он и вправду направлялся «домой». Проблема лишь в том, что именно там находилась «Игра воды».

— Дорогу я найду сам. Не стоит.

— Тогда представь, что я просто иду рядом.

Клаудио оказался ещё и навязчивым.

Держать его хоть чуть-чуть ближе к картине он не собирался. Тем более этот человек и без того не верил в их с Лукой «отношения».

— Я собирался в музей.

— Отлично. Расписание у меня плотное, времени немного. А куда именно?

«Лучше бы делом занялся, чем ко мне цепляться».

— В Пунта-делла-Догана.

* Пунта-делла-Догана — это музей современного искусства в Венеции.

Он назвал первое, что пришло в голову, — ближайший музей, минут пять пешком.

— Ах, туда. Недавно ваши люди там проводили реновацию. Я давно не заходил, но слышал, что получилось весьма неплохо.

С этими словами Клаудио уверенно пошёл вперёд. Тоджин, глядя на блестящий светло-голубой пиджак, раздражённо вздохнул.

«Ваши люди? Тоже мне. Архитектор-то японец. Что за день сегодня такой…»

Горько усмехнулся он. Всё складывалось так, что отвертеться не выйдет, и он нехотя зашагал следом.

— Ради чего пришли?

— Цюрих. Мюнхен. Барселона. Нёйи-сюр-Сен. Челси.

Тоджин непонимающе посмотрел на него, а тот хищно улыбнулся.

— Перелетая из страны в страну — почти каждый день или максимум через два. Таков маршрут Луки на этой неделе.

— А…

— Не находишь это странным? Я подумал: может, парень Луки знает, почему он мечется по свету, как крыса с подожжённым хвостом.

Откуда Клаудио так точно знал о передвижениях кузена, было отдельным вопросом. Но график выглядел бешеным.

И Тоджин, конечно, догадывался, в чём дело. Всё из-за картины.

Лука наверняка встречался с владельцами копий или подделок. По просьбе Тоджина. Но сказать это Клаудио он не мог.

— Ну?

Под его лёгким нажимом в груди стало неспокойно. Совсем отмахнуться тоже было бы странно. «Возлюбленный» должен хоть что-то знать.

После короткой паузы Тоджин ответил:

— Он сказал, что больше не будет работать директором Кадорсини.

— Об этом я уже в курсе. Да и не по душе ему это было с самого начала. Ведь пришёл он сюда не ради этого.

Тон сквозил раздражением, но Тоджин всё равно продолжил, осторожно подбирая слова:

— Вам ведь известно, что он собирается открыть аукционный дом? Из-за этого он сейчас очень занят поиском клиентов.

— Клиентов, значит?

— Насколько я могу судить.

— Вот потому-то это ещё более странно. В каждом месте, куда ездит Лука, непременно оказывается кто-то из старых знакомых семьи.

— Может, это просто богатые районы? Необязательно же сразу всё связывать с родственниками.

Клаудио посмотрел сверху вниз долгим взглядом, будто пытаясь что-то выудить. Тоджин отвёл глаза.

— Больше я ничего не знаю. Лука готовится к аукциону — и только.

— Хм. Странно.

— Что именно?

— Он никогда не любил опираться на личные связи в таких делах.

В памяти всплыли слова Джеммы о семье Орсини. Картина, проданная через фонд Марисы, оказалась в центре скандала — то ли подделка, то ли что-то ещё. Этот случай вынудил Луку уйти с прежнего места работы. И сейчас перед ним стоял человек, напрямую связанный с тем самым фондом, — Клаудио.

— Я слышал, что из-за таких связей он однажды уже обжёгся.

— Лука рассказал?

— Нет.

— Значит, узнал из слухов?

Тоджин не ответил. Лука о таком никогда не говорил, всё это он узнал от Джеммы. А та уверяла, что об этом судачит вся Венеция.

— Люди любят обсуждать чужие семьи, не выбирая выражений. Хотя, Лука тоже хорош — слухи ведь не на пустом месте рождаются. Иногда создаётся впечатление, что он совсем не думает о том, что такое достоинство.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— Иногда он слишком легкомысленен. Не хочу говорить лишнего, всё-таки это позорит и семью.

Скрытая брань в устах Клаудио звучала особенно неприятно.

«Можно признать, что в Луке есть доля авантюриста…но когда подобное произносит этот тип, становится противно».

— Да, лучше не говорите лишнего.

Тоджин неожиданно резко осадил его.

Клаудио остановился. Парень прошёл вперёд, но тот быстро нагнал и встал поперёк дороги.

— Интересно выглядишь.

— Что?

— Ты. Есть в тебе что-то…притягивающее взгляд.

От него это прозвучало особенно мерзко.

«Что за чушь? Ненормальный».

Тоджин обогнул Клаудио и зашагал дальше. Впереди дорога раздваивалась, и хотя казалось, что идти нужно прямо, он знал за собой склонность к топографическому кретинизму и не был уверен.

— Нам точно сюда?

— Слышал, ты неплохо справляешься с реставрацией…

— Ладно, выберу этот путь.

Мужчина схватил его за загривок. Пошатнувшись, тот обернулся, но Клаудио уже отпустил его и, щёлкнув пальцами, указал в другую сторону. Тоджин молча последовал за ним. Он нарочито потёр шею, будто что-то его запачкало.

— Друг, знаешь, даже твои ужимки по-своему забавны.

— Я не ваш друг.

— Вот только никак не пойму, зачем притворяться. Ты же понимаешь, с Лукой у тебя всё равно ничего путного не выйдет.

Казалось, будто они разговаривают, хотя всё сводилось к фразам, нарочно обронённым, чтобы зацепить его.

«В чём-то он прав…»

После аукциона «расставание» неизбежно.

«Месяца три–четыре осталось».

Тоджин снова машинально потёр шею.

— Жаль, что такой мимолётный роман раздули до небес.

Его томный тон раздражал. По сути, он не врал — бесила именно манера.

— Это грубо. Извините, но у нас всё прекрасно.

— Лука…

Клаудио прищурился с насмешливым высокомерием.

— Мой дорогой кузен никогда не выходил за рамки. Бабушка ценила его именно за это. Он куда правильнее, чем кажется. Серьёзно, куда правильнее…

«Значит, встречаться со мной — это уже «выход за рамки», так?»

— Он помешан на деньгах, и, как ни странно, обожает свою работу и аукционы. Таким я его знаю. Что бы ни задумал, всё равно будет крутиться в этой сфере. Может, даже станет независимым продавцом. А тогда его окружение окажется…предсказуемым.

— И?

— Ты правда думаешь, что люди из этого круга захотят иметь дело с тем, у кого на виду любовник-мужчина? Сомневаюсь. Даже для Орсини это слишком. А может, именно для Орсини особенно. Моё мнение: всё это долго не протянется. Это невозможно.

Слова стоило бы пропустить мимо ушей. Они и не имели к нему никакого отношения. Ни задели, ни ранили.

— Вот и пришли. Друг. Я пойду.

Клаудио, похоже, сказал всё, что хотел, хлопнул его по плечу и свернул прочь.

Тоджин, до этого смотревший под ноги, тяжело вздохнул и поднял голову.

Он стоял у самой Пунта делла Догана, на краю Венеции.

Простор, где канал встречался с морем, — пронзительно-синий, холодный. Напротив — старые здания, выцветшие до мягких оттенков.

Фонари с зелёными абажурами и розовыми стёклами, которые он всегда находил прекрасными.

«Тогда почему настроение такое гадкое?»

Мысль, не сочетавшаяся с пейзажем.

***

Карла Спаньоло — преданная помощница.

Даже когда ей пришлось вернуться в Венецию, едва привыкнув к жизни в Англии, она не выразила недовольства. Когда её начальник, вместо работы на аукционах, внезапно стал директором музея, она не сказала ни слова.

Карла Спаньоло ещё и сообразительная.

Хотя, чтобы заметить интерес начальника к реставратору по имени Пэ Тоджин, особой проницательности и не требовалось.

То, что героями скандала, всколыхнувшего Венецию, оказались её начальник и этот азиат, для Карлы являлось не шоком, а скорее неожиданностью и досадной обузой.

«Досадной — это мягко сказано…»

Неожиданность заключалась в том, что за всё время, что она знала Луку, его романы никогда не всплывали на поверхность.

А досада в том, что теперь ей придётся отвечать на звонки всяких итальянских, британских и прочих праздных любопытных, жаждущих сплетен. Правда ли это, как выглядит тот реставратор, как долго они вместе?

Будто её босс — какая-то знаменитость.

«Хотя, конечно, скандал такого рода у нас впервые».

Так или иначе, преданная и сообразительная Карла Спаньоло сейчас напряжённо размышляла.

Уставившись в рабочий телефон, она тяжело вздохнула. Работа есть работа, но впервые ей приходилось разбираться с проблемой, где так тесно переплелись служебные дела и личная жизнь босса.

Не будь это просьбой её давней подруги Джеммы, она бы вообще не стала в это ввязываться.

«Звонить или нет?»

Поколебавшись, Карла всё же нажала кнопку вызова.

Её босс, Лука Орсини, сейчас где-то в Лондоне или Осло.

— Да, Карла.

— Синьор Орсини, простите за поздний звонок. Сегодня из отдела кадров Кадорсини пришло сообщение.

— Из отдела кадров?

— Я помню, вы просили сообщать о делах музея только по минимуму. Но тут, кажется, нужно ваше внимание. Ситуация…неоднозначная.

— Говорите. У меня есть минут десять.

— Ну…

Слова застряли в горле.

Карла переслала ему документы, которые добыла в отделе кадров. Повторять вслух эти оскорбления она не собиралась.

— Пожалуйста, сначала ознакомьтесь с тем, что я только что отправила. Это касается вашего…возлюбленного. То есть Пэ Тоджина.

— Сейчас проверю.

Наступила тишина.

Карла тоже перечитывала отчёт, нервно покусывая губу.

[«Похоже, Луке Орсини теперь по вкусу суши», «Скорее не суши, а утка по-пекински», «Наверняка получил работу через постель», «А не было ли чего и с синьорой?», «Видимо, он стоит того, чтобы передавать его по наследству». Это были самые мягкие из их высказываний. Всё прочее звучало ещё более оскорбительно и намеренно — на венецианском диалекте, так, чтобы сам адресат ничего не понял.]

— Кто?

Голос Луки прозвучал холодно.

— Пожалуй, лучше вам дочитать до конца…

— Тоджин должен был видеть их лица.

— В этом-то и загвоздка…если дочитаете, то поймёте. Он видел их, но не хочет подавать жалобу.

В ответ она услышала тяжёлый вздох. 

— Ха…

Впервые за все годы службы. Даже когда его вытеснили с прежней аукционной компании, Лука не позволял себе подобных интонаций.

[Оскорблённый Пэ Тоджин отказался доводить информацию до руководства. Хотя он понял враждебный тон собеседников и обратился ко мне за переводом, от официальной жалобы воздержался. Ответственность за обращение в отдел кадров беру на себя.]

Карла перечитывала короткий отчёт снова и снова.

«Реакция, конечно, странная…»

Теперь она понимала, почему Джемма так настаивала, чтобы она обязательно передала это боссу.

Минуты шли. Лука молчал дольше, чем обещанные десять.

— Синьор Орсини?

— Это произошло в кафе Кадорсини?

— Да. На террасе, но…

— Насколько я знаю, там есть камеры наблюдения. Проверьте и принесите запись. Их было двое?

— Ага. Завтра всё выясню и сразу свяжусь с отделом кадров и с вами.

— Отдел кадров пока не трогайте. Пусть ждут, пока я вернусь и всё изучу.

— Это несложно, но…

Она заколебалась.

— Просто на всякий случай скажу…конечно, дисциплинарное взыскание необходимо, и я понимаю ваше возмущение, но, синьор Орсини…это может выглядеть как предвзятость. Он ведь не захотел жаловаться.

— А разве я не должен быть предвзят?

Карла на секунду отодвинула телефон от уха. На экране горело имя её босса.

«Я не ослышалась?»

Трудно было представить, что эти слова сказал Лука Орсини. Тот, кто всегда безупречен в делах, строг, но справедлив и щедр с подчинёнными.

Не дав ей опомниться, с той стороны последовал жёсткий приказ:

— В Венеции им больше не место. По крайней мере в сфере искусства.

— Конечно, они виноваты, но я не об этом…

— Если у них хватает наглости так трепаться перед возлюбленным своего начальника, что тогда можно ожидать от их работы?

— Поняла.

— Хотя, Карла, вы правы. Да. Если их просто уволить, что им мешает найти новую работу?

Карла сглотнула.

Просто увольнение — это одно. Но если пойдёт слух, что их выгнали по воле Орсини, мало какой музей обрадуется таким сотрудникам.

Орсини жертвовали огромные суммы музеям по всей Венеции и Италии.

— Позаботьтесь, чтобы у них даже мысли не возникло подать в суд. Найдите дополнительных свидетелей. Раз это было в кафе, официантка Лаура может дать показания. Вы это умеете, Карла.

«Разве Лаура, занятая за стойкой приготовлением кофе и расчётами, могла слышать перепалку на террасе? Неважно. Это не совет, а приказ...»

— С такими взглядами они наверняка уже допустили серьёзные ошибки в работе. Или могут допустить. Вполне возможно, что ошибки, после которых их никуда не возьмут.

То есть:

«Найди или создай эти ошибки».

Девушка провела рукой по лбу.

Ошибки, за которые выгоняют из музея и больше никуда не берут? Это уже не ошибки, а нечто куда более серьёзное.

«Может, подойдёт что-то связанное с растратой?»

Венецианцы беспощадны, когда дело касается денег.

Перебирая возможные «ошибки», Карла ответила:

— Хорошо. Завтра выясню, кто именно замешан, и сообщу вам.

— Как можно скорее. По этому вопросу можете звонить в любое время.

Эти слова она слышала от него крайне редко.

Разговор длился около двадцати минут.

«Минут десять? Как же…»

Карла сморщила лицо, словно после неприятного зрелища. Никогда прежде она не видела, чтобы её начальник так горячился из-за чего-то, не связанного напрямую с аукционом.

— Настолько он особенный?

В памяти всплыл образ застенчивого реставратора в чужой пижаме, краснеющего от смущения.

— Необычный, конечно. И лицо выразительное…

Он показался ей необычайно живым. Растерянность и удивление проступали на лице так ясно, что скрыть их было невозможно.

— Ладно. Меня это не касается.

«Из-за болтовни этих идиотов работы только прибавилось».

Она цокнула языком. Сдерживая раздражение, Карла добавила в свою копилку знаний о боссе новую деталь:

«Холодный англичанин, похожий на робота? А вот и нет. Всё же настоящий итальянец!»

Конец 2 тома.