Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
2 - 27

Он хотел сделать это, чтобы проверить, как он сам отреагирует, что почувствует.

— Помочь?

Лука потянул Тоджина за руку. Тело послушно двинулось вперёд.

Он испытывал сочувствие к усталому реставратору — такому бледному и хрупкому на вид.

На лице Тоджина будто одновременно вспыхнуло с десяток вопросительных знаков.

Лука отпустил его руку и, не колеблясь, обхватил ладонями его лицо.

«Прохладная...»

Как и ожидалось.

Лука прикрыл родинку на щеке Тоджина большим пальцем. Ему казалось, что раздражение вызывала именно она. Но даже когда пятнышко исчезло из виду, парень всё равно оставался чертовски притягательным.

Глаза Тоджина расширились, будто он вдруг уловил суть происходящего. Брови слегка нахмурились, и округлые губы приоткрылись.

— Я…

Что именно он собирался сказать — непонятно. Но Лука не сомневался: это будет что-то, чего он не хотел слышать. Он наклонился вперёд и накрыл его губы своими.

Осознанный поцелуй. Намеренный. Совсем не тот, что в прошлый раз — не неловкость, не ошибка. Пусть и находились оправдания, назвать это случайностью невозможно.

Как и тогда, губы оказались тёплыми, податливыми, полными и удивительно мягкими.

Когда Лука потянул за его нижнюю губу, из груди вырвался тихий, невольный вздох. Поддавшись напору, Тоджин отшатнулся, и стул под ним опасно качнулся. Но падать не собирался — руки легли мужчине на спину.

— Ах…

Если бы Лука заведомо знал, что эти прикосновения возбудят его, он бы ни за что не дал Тоджину дотянуться до себя. Но тот, ничего не понимая, провёл ладонями по его спине. Лука прикусил его губу.

— Ай!

Их дыхание переплелось, распаляя пространство между ними. Мужчина не колебался — протолкнул язык вглубь и сплёл их языки.

Тоджин почти не двигался, но даже лёгких вздрагиваний в ответ на ласки Луке было достаточно. Слюна показалась ему удивительно сладкой. Парень негромко застонал. Он явно терял контроль.

А потом руки, ещё миг назад беспомощно блуждавшие по спине, внезапно вжались Луке в грудь и оттолкнули.

— Синьор Орсини!

Тоджин вскочил со стула и закричал. Но вопреки резкому движению, в голосе не было силы. Влажные, блестящие губы гармонировали с растерянным лицом. Его взгляд метался, не в силах сфокусироваться.

— Я ведь сказал, что помогу. Теперь о картине вы не думаете, Тоджин.

— Это…это не помощь…и не про волнение…

На бледных щеках появился румянец. Только что он выглядел как мертвец, а теперь — почти живой. От этой мысли Лука ощутил мимолётное угрызение совести. Оно появилось — и быстро прошло.

«Возможно, стоило бы сделать это ещё пару раз».

Даже от короткого поцелуя по телу разливалось ленивое, тягучее удовольствие. Лука чувствовал, что может снова потянуться к нему — или, наоборот, бросить пару слов, чтобы сбить с толку.

Грудь Тоджина поднималась и опускалась. Мужчина ждал, что он что-то скажет, но в ответ получил только испуганный, настороженный взгляд. 

Телефонный звонок прервал неловкую паузу.

— Синьор Орсини! Вы где вообще? Ассистент господина Кит Су Нама уже дважды звонил, у них там паника!

— А…

Звонила Карла. Судя по тону, была порядком взвинчена — голос прорвался даже через невключённый динамик. Тоджин продолжал смотреть на него с недовольным видом. Лука усмехнулся:

— Я еду.

— Это вы шутите, да? Я уже…

Голос внезапно понизился:

— Я сейчас в том самом ресторане, о котором говорила. Просто скажите, сколько ещё потянуть время. Отмазку пришлю вам сообщением. И да, уже открываем вино.

— Хорошо. Думаю, буду минут через тридцать.

— Вы сегодня себя очень странно ведёте, знаете? Постараюсь его удержать, но если он просто встанет и уйдёт — я тут ни при чём.

«Он не уйдёт. Карла справится. И даже если бы ушёл — ничего страшного».

После окончания разговора Тоджин заговорил:

— Вам нужно…то есть, правда, уже идите.

— Наверное, стоит.

Ответ прозвучал без энтузиазма. Лука не спешил уходить. Настроения не было.

«Настроения. Вот уж странное оправдание для Луки Орсини».

Он медленно поднялся и посмотрел на Тоджина. Тот явно ждал, что мужчина вот-вот уйдёт — и даже, похоже, радовался.

— Задам один вопрос — и уйду.

— Только…пожалуйста…быстрее…

— Каков ваш план по реставрации? Смотрю, раму вы уже разобрали.

— А, да.

В углу лежала разобранная рама, по виду — безнадёжная. На каждой части приклеена жёлтая бумажка с номером.

— Всё-таки это своего рода артефакт. Возможно, потом передадим её музею.

В голосе появилась уверенность. Видимо, разговор о работе — единственное, что Тоджина не смущало. Когда Лука кивнул, он продолжил — сбивчиво, но с воодушевлением. Настоящий профи, преданный своему делу.

— Поскольку некоторые фрагменты картины утрачены, я нашёл холст нужного периода, под размер, думаю, можно или подшить его снизу, или аккуратно соединить с оригиналом. Сшивать буду вот этим.

Он показал тончайшую нить.

— Хирургическая, для внутренних швов. Очень прочная и почти незаметная.

— Основательный подход. А с тем, чего вообще не осталось?

— Сначала соединю всё, что сохранилось. Если сделать это идеально, то воссоздать недостающее будет проще, чем кажется.

Тоджин увлёкся. Даже немного наклонился вперёд, будто и забыл, что недавно шарахался, как от прокажённого. Подняв ту самую нить, он случайно встретился взглядом с Лукой — и тут же снова смутился.

Мило. Более того…

«Схема хорошая. Если сработает…»

И тогда было неясно — чего же он так боится? Опытный реставратор, точный план, подходящие материалы.

— Всё ведь уже распланировано. Просто делайте, как задумали.

— Но всё равно…

— Я же говорил.

Лука мягко перебил его.

Тоджин выглядел будто ребёнок, потерявший любимую игрушку.

Телефон вновь завибрировал. Наверняка Карла.

Лука тихо постучал пальцем по тыльной стороне его ладони. Рука больше не была такой бледной.

— Доверяйте себе. У вас всё хорошо получается.

Ответа не было. Но страх, сжимавший Тоджина, словно отпустил.

Для Луки — этого оказалось вполне достаточно.

***

— Тогда условия, как мы и обсуждали. Всё остаётся в силе. Думаю, на этом можно закончить?

Бизнесмен, проживающий в Великобритании, казался человеком, ставящим практичность превыше всего. Для Луки это являлось только плюсом.

Пока он дожидался встречи — больше тридцати минут, то успел допить самую дорогую бутылку вина в ресторане, а ещё две — не менее дорогие — взял с собой в подарок. Лука расценил это как плату за опоздание: не жалко. Тем более получил главное — согласие на эксклюзивную продажу портрета Вюйара за достойный гонорар.

Он крепко пожал протянутую руку.

Когда разговор подошёл к концу, было уже за полночь. Заказчик, изрядно навеселе, покинул место встречи под руку с помощницей. Уровень воды на улицах поднялся, брючины промокли, но он, кажется, даже не заметил. Карла, предусмотрительно, протянула Луке резиновые сапоги:

— Такси уже вызвала. Оно подъедет к каналу, сразу за углом. Я пока не говорила, куда ехать, не знала, к какому дому вы поедете.

Пока она сообщала без передышки, Лука переобувался. Повернув шею в сторону, он заметил, как Карла оценивающе следит за его выражением лица.

— Устали, наверное? С заказчиками тяжело.

— Это неизбежно, так что ничего страшного.

Когда он был ведущим аукционистом крупной компании, за переговоры отвечал отдельный отдел. Впрочем, даже тогда всегда находились те, кто хотел говорить именно с ним, с Лукой Орсини.

— Сейчас у них, кроме моего имени, нет ничего, на что можно опереться. Так что приходится.

Он говорил спокойно, но такое положение всё равно не было удобным. Подходящее слово — терпимым. Плечи заныли. Мужчина несколько раз размял их рукой…и вдруг остановился.

«Интересно, Тоджин уже ушёл?»

Мысль всплыла внезапно. Хотя, если быть честным, в последние дни он часто вспоминал о нём. Особенно — о том, как покраснели его щёки после поцелуя.

— Простите, одну секунду.

Кажется, Карла отвечала на звонок — скорее всего, от таксиста. Не отрывая телефона от уха, она спросила:

— Синьор Орсини, водное такси прибыло. По какому адресу вы поедете? В тот дом, что ближе к Академии искусств?

— Нет, поезжайте сами. Не стоит меня ждать.

У Луки было много домов в Венеции — и на фамильное имя, и лично на него. Он устал. Впереди масса отложенных дел, включая бумажную работу по музею, который, по сути, его и не интересовал.

— Мне? Одной?

— Да. Мне нужно проверить одну вещь по дороге. Отдохните, Карла.

Он прекрасно понимал, что в этом не было нужды.

«Да знаю я. Но всё равно...»

Он тяжело выдохнул. И, топая по мутной воде в сапогах, направился к дому Марисы. Всё внутри протестовало против этой догадки.

«Надеюсь, я не прав».

Час ночи. Лука мельком взглянул на часы — и хмыкнул.

Из-за полуприкрытой двери на первом этаже пробивался свет. А в дверном проёме, в сапогах и с ведром в руке, стоял Тоджин.

Если бы дело ограничилось только этим, Лука бы, возможно, и не удивился. Но где он раздобыл это ведро — вот что действительно поражало.

Ситуация была настолько странной, что вопрос напрашивался сам собой:

— Тоджин, вы ещё не ушли?

— А, да…немного поработал. Благодаря вам.

— Я не про это спрашивал.

— А, нет? Ну тогда — да, я всё ещё здесь. Как видите.

Он бросил на Луку быстрый взгляд, будто недоумевая:

«А что в этом такого?»

Вопрос глупый. Конечно, Тоджин не ушёл. Он всё ещё в доме Марисы.

— Проклятая Аква Альта…

Проворчав, парень снова зачерпнул воду с пола в вёдро. Рукава были закатаны — он действовал всерьёз. Под ногами у Луки уже скопилась вытекшая вода. Тоджин выпрямился.

— Но вы-то почему вернулись, синьор Орсини?

Лука провёл языком по губам. Ответа у него не оказалось.

«Потому что у Тоджина покраснели щёки?»

Чушь какая. Он и сам не знал, зачем вернулся.

— Забыл кое-что.

— А…

— А вы-то…чем, простите, сейчас заняты?

Глупее вопрос трудно было придумать. Тоджин поднял вёдро.

— Воду вычерпываю. Разве не видно?

— Я не это имею в виду. Почему вы этим занимаетесь?

— Даже если мастерская на втором этаже, такая вода внизу — это сразу повышение влажности. Конечно, там стоит осушитель, но всё же…

Говорил совершенно разумно. Пока объяснял, до Луки доносился плеск воды. Мужчина смотрел на Тоджина сверху вниз.

«Странный? Или упёртый? Или трудолюбивый?»

Что бы из этого он ни выбрал — ни одно не отражало того, что он ощущал. Это было между «незачем так стараться» и «впечатляет», но при этом не то и не другое.

— Если не собираетесь помогать — отойдите, пожалуйста.

Тихо буркнул Тоджин и снова нагнулся.

Вода поднялась уже до середины ножек мебели. Бледные руки стали мокрыми по локоть.

Лука почувствовал, как всё это начинает раздражать.

Это чувство — единственное, что можно было назвать по имени среди прочего. Он шагнул вперёд, выхватил у Тоджина вёдро. Тот выпрямился и посмотрел на него непонимающе. 

Лука крепко стиснул зубы, чтобы сдержать охватившую его необъяснимую злость.

— Потерпите до утра. Я пришлю рабочих.

— Что?

— Я всё понимаю, но если картина так боится воды, ей не место в Венеции. Здесь это случается часто. И в контракте мы не прописали ничего про откачку воды, это не ваша работа.

— А…

Тоджин скрестил руки, как ребёнок, которого отчитали. Лука знал, что тот обычно прислушивается к его мнению.

«Зачем же этот парень тогда делает то, о чём его не просили?»

Нельзя было сказать, что он поступал неправильно. Даже наоборот. Влага — злейший враг масляной живописи. Его действия идеальны с точки зрения профессиональной этики. А вот раздражение Луки — нет.

— Сколько вы уже этим занимаетесь?

— Собрался было уходить, но увидел, что на полу вода…

— Во сколько это было?

— Примерно полчаса назад.

То есть уже после полуночи.

«Да уж. Медаль надо дать, не меньше».

Он провёл рукой по лбу. С холодной точки зрения, усердный партнёр — это хорошо. Сроки поджимали. Да и сам он только что вернулся с поздней встречи. Всё понимал…но раздражение никуда не девалось.

— Больше вы за это не получите.

— Вы же не говорили, что я должен уходить.

— Разве мы не работаем на равных условиях? Я ведь вам ничего не приказываю. Или вы не умеете рассчитывать силы?

— Я просто следую собственному графику. А своё состояние я сам контролирую. И, если честно, сейчас мне совсем не кажется, что у нас равные отношения. Вы меня ругаете.

Голос был раздражённым, подбородок вздёрнут. Всё верно. Лука знал, что неправ.

«Но почему меня это так злит?»

Он снова вздохнул.

Щёки Тоджина побелели. Руки были мокрыми, губы потрескались от усталости.

«Опять как мертвец…»

После всего, что было, парень теперь смотрел на него с явным недовольством. Лука резко захлопнул дверь.

— Я уже…собирался уходить.

Пробормотал Тоджин.

— Вы ужинали?

— Нет. Не хотелось. Я собирался просто дойти до дома…

Он снова растерялся. Лука знал этот ритм — сначала выкрик, потом обида, потом сдача…и снова всплеск. Мужчина вытянул из шкафа полотенце и молча накрыл мокрые руки Тоджина. Тот взглянул на него, потом — на полотенце и принялся вытираться.

— Спасибо…

— Напомните, где вы живёте?

В Венеции можно дойти куда угодно за час. Дело не в расстоянии, а в каналах и тупиках.

— Рядом с Пьяццале Рома. Это недалеко.

* Пьяццале Рома — это крупная площадь на западной окраине исторического центра Венеции. Одно из немногих мест в городе, куда можно добраться на автомобиле или автобусе.

«Недалеко, конечно...»

Это противоположный конец острова. Лука нахмурился.

— Хотите пожить здесь?

— Что?

Даже он сам удивился своим словам.

— Лишь до окончания реставрации. Тут и до музея недалеко.

С каждым словом предложение казалось всё более логичным. Тоджину будет удобнее. И переезд сэкономит время на дорогу.

— Вы намекаете, что я должен работать больше?

— Сомневаюсь, что вы станете следовать моим распоряжениям, Тоджин.

— Всё равно…будет странно, если я буду здесь постоянно.

Он был прав. Посторонний человек, постоянно входящий в дом семьи Орсини? Это уже повод для слухов. Особенно если он — реставратор.

«Что-нибудь придумаю».

Слишком лёгкий ответ — не в его стиле. Но почему-то именно так ему и хотелось. Даже зная, что об этом пожалеет.

— Вам ведь и правда тяжело ездить туда-сюда?

— Ну да…

Тоджин моргнул медленно. Усталость проела его насквозь. Он сжал глаза рукой, словно мучается от мигрени.

«Такой уставший…»

Луку снова охватила раздражающая жалость.

Одно было ясно: если он сейчас отпустит Тоджина, чтобы тот час шёл домой, то будет вне себя от ярости. Он вздохнул и сказал первое, что пришло в голову:

— Считайте, что охраняете работу.

— А…

— Это тоже часть дела. Лучше, если это сделаете вы. Тут ведь и правда всё не очень надёжно.

— Тогда мне, выходит, ещё и за это платить надо? У меня теперь две должности.

Опять это — сначала тихо, а потом неожиданно остро. Но Луку это почему-то даже радовало.

— Хорошо. Заплачу.

— Да шучу я…

— Но вы останетесь?

— Да. До конца реставрации — останусь.

Ответ прозвучал так, будто выбора не было. И всё же для Луки это победа.

— До конца реставрации, значит.

Жизнь вообще-то скучная штука — простая истина. И Луку Орсини это устраивало.

Скука — признак благополучия. У него не было ни социальных, ни финансовых, ни личных проблем. И, стало быть, скука — закономерна.

Скучная жизнь — хорошая жизнь. Интересная жизнь, конечно, даёт больше историй, но…кто родился Орсини — у того и так историй хватает.

Скука его устраивала. Точнее, до этого устраивала.

— Даже не вздумайте ничего себе вообразить.

— Я?

— Вы только что сделали такое лицо.

Наверное, ему просто нужен был новый раздражитель.

Лука Орсини понял это, когда посмотрел в прищуренные глаза реставратора.