Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
1 - 16

Тоджин ожидал, что похороны пройдут в каком-нибудь величественном соборе, как это принято в других городах Италии.

Но он ошибся.

Адрес, который прислала Джемма, указывал на другой остров — недалеко от Венеции, с причалом, куда ходили вапоретто.

Когда они встретились на остановке, девушка была в тёмных солнцезащитных очках.

— Ты раньше бывал на Сан-Микеле?

— Нет. Даже не слышал о нём.

— Это остров, куда ездят только на похороны. Кладбище. Я и сама была там не больше пяти раз.

В вапоретто почти не было пассажиров.

В чёрной одежде — только они вдвоём.

Остальные, скорее всего, добирались на водных такси. Или на своих катерах — что вполне логично.

Небо заволокло серыми облаками.

Сквозь открытые окна врывался резкий солёный ветер.

Джемма глубоко вздохнула.

— Все только и говорили, что у неё проблемы со здоровьем…но кто бы подумал, что всё так серьёзно.

— Да…думаешь, людей будет много?

— Конечно. Вся семья Орсини соберётся. Да что там — не только они. Съедутся со всей Европы. Даже если бы хотели провести всё тихо, толпа всё равно была бы. А раз уж нас с тобой пригласили — сам понимаешь…

Она говорила больше обычного. Наверное, нервничала.

Тоджин не отвечал. Большим пальцем водил по перстню с гербом Орсини на среднем пальце.

Он носил его наоборот. Так, чтобы герб был обращён к ладони — со стороны это выглядело как обычное массивное золотое кольцо.

«Вот только…получится ли всё, как задумано?»

Перед похоронами Тоджин достал из сейфа перстень и взял его с собой. Если позволят обстоятельства, он хотел вернуть кольцо лично тому, кому оно теперь завещано.

Носить такое в кармане казалось ему ненадёжным, поэтому он надел его на палец.

Остров Сан-Микеле находился недалеко.

Сойдя на пристани, Тоджин с Джеммой оказались единственными, кто вышел на этом остановочном пункте.

— Собор в той стороне.

Сказала она.

Хотя в этом и не было нужды: чёрная, нарядная процессия медленно текла в одном направлении — к зданию церкви.

Очередь перед входом тянулась вдоль фасада.

Тоджин с Джеммой, прикрывая рты ладонями, перебрасывались фразами, ожидая свой черёд.

Несколько лиц показались знакомыми. Сначала парень решил, что это просто сотрудники из Кадорсини, но потом понял — это известные художники и аукционисты, чьи имена он знал, так как видел их в статьях и заголовках.

— Ну всё, с сегодняшнего дня можно считать, что Биеннале началась.

* Биеннале — одна из старейших и самых авторитетных международных выставок, проходящая раз в два года в Венеции. В её рамках представлены достижения современного искусства, архитектуры, кино, музыки, театра и танца.

Вполголоса усмехнулась Джемма, с оттенком иронии и восхищения.

Она была недалека от истины.

Почти все, кто собрался здесь, снова вернутся в Венецию через несколько месяцев, но уже для посещения выставки.

Тоджин никогда прежде не бывал на похоронах в Италии.

Он присмотрелся к происходящему: на входе в церковь семья усопшей принимает соболезнования.

Перед самым порогом — род Орсини. По виду — высшее общество, без всяких сомнений. И среди них — знакомое лицо.

«Ну да. Этот человек просто не может не бросаться в глаза».

В строгом чёрном костюме, безупречно собранный, но лишённый эмоций — Лука Орсини.

Даже несмотря на то, что вся семья была высокого роста, он всё равно казался самым крупным и отчётливо выделялся на фоне остальных.

Он сдержанно и уверенно принимал рукопожатия, соболезнования, мягкие слова — всё делал безукоризненно.

Однако при всём старании в нём не чувствовалось скорби.

«Хорошо хоть не улыбается».

Впрочем, если «Игра воды» действительно теперь в его руках…

Но это уже не касалось Тоджина.

Хоть парень и пытался отвести взгляд, он всё равно не мог оторваться от семьи Орсини.

Если «Игру воды» найдут — а точнее, если она станет достоянием общественности, — между этими людьми может разразиться настоящая буря.

По одной только реакции Луки было видно: эта семья далека от идиллии и тёплой близости.

Тоджин внимательно всматривался в них.

Очередь медленно продвигалась, и теперь за высокой фигурой мужчины стали вырисовываться другие члены семьи.

И среди них кое-кто особенно привлёк его внимание.

— Тоин, это же перед нами тот самый режиссёр, да?

— Джемма.

— А?

— Кто стоит рядом с Лукой Орсини?

— Кто?

— У входа в церковь. Блондин, рядом с ним.

Молодой мужчина, стоявший возле Луки, был тем самым, кто вчера пытался попасть в дом Марисы.

Тоджин запомнил его причёску и цвет волос, пепельный блонд, темнее того, что у Луки.

Все Орсини имели светлые волосы. Кто-то другой, возможно, не заметил бы разницы, но не человек, привыкший ежедневно сопоставлять оттенки красок в процессе реставрации.

— А, это Клаудио Орсини.

— Клаудио?

— Ага. Он отвечает за фонд Марисы. Вместе со своим отцом. Я же говорила, отец Клаудио — сводный брат Марисы.

Трудно было сказать, насколько значительной была доля синьоры в наследии Марисы, но если Клаудио действительно имел отношение к фонду, происходящее едва ли могло оставить его равнодушным.

«Может, у фонда и не так много власти, как кажется…»

Судя по всему, и дом, и копии принадлежали именно синьоре.

«Да и ключа от дома Марисы у них, видимо, не было — раз так пытались проникнуть…»

Пока Тоджин об этом думал, очередь продвинулась вперёд, и они оказались у самого входа.

Родственников синьоры оказалось много, и было неясно, кому именно выражать соболезнования. К счастью, первой шагнула Джемма, и без колебаний протянула руку ближайшему.

— Я Джемма, из реставрационной мастерской Кадорсини. Примите мои соболезнования.

— Спасибо, Джемма. Рад, что вы пришли.

Тоджин машинально протянул руку следом. Чёрная перчатка Луки Орсини обхватила его ладонь крепко, с силой.

На секунду почти все взгляды Орсини обратились к нему.

Что ж, вполне логично: единственный азиат среди гостей. Даже странно, что это осознание пришло только сейчас.

От такого внимания он на мгновение растерялся и замолчал.

— Тоджин…

Мягко подсказал Лука.

— А…да. Я тоже работаю В Кадорсини. Приношу соболезнования.

— Спасибо, что пришли и за вашу поддержку.

На этом всё и закончилось. Внимание вернулось к другим гостям, и Тоджину остались только вежливые светские кивки со стороны Орсини.

«Слава богу».

Парень уже собирался войти в церковь, но неожиданный голос остановил его.

— Вы сказали, что работаете в мастерской?

Он обернулся.

Вопрос задал тот самый блондин — Клаудио. Кузен Луки.

И, похоже, не только Тоджин оказался озадачен этим вопросом: даже члены семьи и другие гости с непониманием уставились на Клаудио.

— Простите?

— В какой области вы работаете?

— Э…что?

— Ну, в реставрации же много направлений. Есть восточная живопись, скульптура…всё такое.

«Он правда считает, что сейчас подходящее время для таких вопросов?»

Тоджин не был уверен, нужно ли вообще отвечать.

Но хотелось поскорее закрыть эту неловкую тему.

Он уже открыл рот, собираясь сказать, что работает с маслом, но его прервал Лука:

— Кажется, это не совсем подходящий момент для подобных вопросов, Клаудио.

Говорил тот будничным тоном, но звучал холодно.

— Мне просто любопытно. Разве для любопытства нужны особые поводы?

Клаудио ответил легко, как ни в чём не бывало.

Он выглядел ровесником Луки — а может, даже чуть старше, если судить только по внешности.

Что-то в манере держаться выдавало в нём человека, привыкшего, что всё — в его власти. И эта избалованная самоуверенность вызывала раздражение.

 — Лука прав.

Вмешался мужчина средних лет с идеальной осанкой и серьёзным видом.

В его лице угадывались черты Клаудио — скорее всего, это был отец.

— Сейчас к нам ещё много людей подойдёт. Если у тебя есть вопросы, задай их позже.

От этого замечания лицо Клаудио исказилось: губы сжались, брови пошли вверх. Он явно не привык к подобному тону — даже от собственного отца.

— Идите, Тоджин.

Тихо сказал Лука.

— А, да. Конечно.

Если бы не Лука, Тоджин едва бы выкарабкался из этой ситуации.

Он кивнул и прошёл в церковь.

Там его ждала Джемма — глаза у неё были удивлённо распахнуты.

— Что это с Клаудио?

— Вот именно.

— Они сцепились? Лука и Клаудио…кто первый начал?

— Эм…да…похоже, отношения у них не очень.

Джемма смотрела на него так, будто надеялась услышать что-то большее, но Тоджину было нечего добавить.

Пока они шли вглубь храма, она сбавила шаг и понизила голос:

— Лука Орсини с их стороной вообще не ладит. Я же говорила — тот скандал с Марисой, когда по инициативе фонда продали какую-то сомнительную работу на аукционе. Лука тогда попал в очень неудобное положение.

— Сомнительную?

— Один коллекционер при жизни передал картину в галерею на продажу, а там, проведя экспертизу, заявили, что это подделка. Естественно, разразился скандал.

— Подделок хватает. Могли и по дороге подменить.

— Ну да, но выглядело всё очень некрасиво.

Подделки были повсеместны.

Многие картины, особенно известные, давно превратились в эквивалент крупных денежных сумм. Мошенничество в мире искусства — бизнес не меньше, чем наркотики или оружие.

«Хотя…если речь идёт о семье Орсини…»

Для мира искусства даже просто слух о причастности столь влиятельной семьи к продаже подделок — отвратительно. Не просто нехорошо, а по-настоящему позорно.

— Говорят, синьора как-то замяла этот скандал…но всё равно. Те до сих пор настаивают, что не виноваты. Лука Орсини — что ничего не знал, фонд — что вообще ни при чём.

Выходит, что они просто перегрызлись между собой. По мнению Тоджина, все хороши.

«Денег у них — куры не клюют, а ведут себя…»

Он цокнул языком, но вовремя успел схватить Джемму за руку — она с таким энтузиазмом прошагала мимо пустых задних скамеек, что, казалось, собиралась дойти до самого алтаря.

— Куда ты пошла? Мы разве не садимся?

— Надо же попрощаться с синьорой.

— Попрощаться?

Ахнул Тоджин.

Девушка бросила на него странный взгляд. И тут до него дошло — цепочка из людей, стоявших ещё на улице, тянулась через весь храм и заканчивалась у открытого гроба. Люди подходили спокойно, шептали что-то — и двигались дальше.

Прервать эту процессии посреди храма было бы неуместно.

«Может, получится оставить кольцо прямо в гробу…»

Чем ближе приближалась их очередь, тем сильнее сжимался кулак Тоджина. Вблизи синьора выглядела совсем иначе, не такой пугающей, как в его мыслях. Наоборот — спокойной, умиротворённой.

— Выглядит хорошо.

Прошептала Джемма.

И правда. Сложенные на груди морщинистые руки. Ни одного кольца.

Глядя на них, Тоджин понял — этот момент почти идеален для того, чтобы вернуть перстень.

Но…он не смог.

Всё происходило слишком быстро.

И даже в эту секунду он чувствовал, как на него смотрят.

Молодой, никому не известный азиат.

Этого уже было достаточно, чтобы выделяться здесь, как пятно на белом листе бумаги.

Вокруг — только пожилые европейцы в дорогих костюмах, с сединой в идеально подстриженных бородах.

Тоджин чувствовал, как на него падают взгляды с немым вопросом в глазах, что он тут вообще забыл.

«Увы, ей я кольцо вернуть не смогу…»