Онлайн чтение книги Масло на холсте Oil on canvas
1 - 8

— Я пойду первым.

— До завтра, Тоин.

Первый день работы в этом странном доме синьоры.

Когда Тоджин закончил утренние дела и собирался уходить, единственной, кто попрощался с ним, была Джемма. Остальные словно шарахались от него, как от несущего беду.

Неудивительно — слух о том, что он попал в немилость синьоры, уже разлетелся.

Джемма, словно пытаясь его утешить, шепнула:

— Говорят, у синьоры сейчас неважно со здоровьем…

Но тут же поймала на себе недовольный взгляд Лоренцо и замолчала.

Почти девяностолетняя старушка вряд ли могла быть совершенно здорова, но Тоджин, проведя с ней несколько бесед, не особо верил этим сплетням.

Синьора настаивала, что он должен сохранить их тайну, а так ему даже оправдываться не пришлось, всё придумали за него.

Тоджин попытался изобразить выражение лица человека, которому урезали рабочее время и вышел из мастерской.

Теперь, когда он знал дорогу, можно было спокойно решить, где пообедать.

— Подождите! Э…реставратор!

Сотрудник на стойке информации окликнул его.

Они почти не знали друг друга — лишь то, что оба работают в этом музее и в каких отделах. Вряд ли у него была веская причина для разговора. Тоджин решил, что тот просто хочет его подбодрить.

— Я?

— Да. Тут ваше…вы потеряли…

— Что? Моё?

— Да, вот.

Потерянный предмет? Кто ему мог что-то передать? В Венеции у него почти не было знакомых.

Тоджин взял небольшой коричневый пакет, который ему протянули.

На нём было написано чёрными чернилами:

«Реставрационная мастерская, Пэ Тоджин — утерянное».

Пакет был лёгким.

«Лоренцо подослал мне яд?»

С недоверием он заглянул внутрь.

«А?»

Тоджин озадаченно нахмурился.

Внутри оказался брелок для ключей в виде маленькой жёлтой резиновой уточки. Такой, которая не тонет и заметна издалека.

— Это ваше?

— А…

Нет. Точно не его. Но и возвращать тоже было странно.

Вопрос был чисто формальным, и, вероятно, сотруднику не было никакого дела до ответа.

— Эм, да. Спасибо.

С совершенно невозмутимым выражением лица Тоджин сунул брелок в карман.

Выходя из музея, он не смог удержаться от нахлынувших воспоминаний о вчерашнем дне, которые так старался игнорировать.

«Вы ключи больше не теряете?»

Спросил его хитрый Лука. И его ответ на эту провокацию:

«Разумеется. В тот раз, как вы знаете, я был пьян…но вообще-то…»

— Угх! Пэ Тоджин, ну ты и идиот!

***

С того момента, как Тоджин понял, что мужчина в белой маске — это Лука Орсини, ситуация стала куда более неловкой.

Он знал, кто такой Лука Орсини.

Однажды он видел, как тот проводил аукцион.

Не вживую конечно — тот аукцион проходил в Лондоне, Тоджин видел лишь его запись. Но в корейском сообществе художников и реставраторов это событие стало важным. Даже в новостях о нём говорили.

Это был момент, когда корейский художник получил статус мирового. Речь шла о Ким Гоне.

Хуже всего сейчас было осознавать, что перед ним наследник рода Орсини — член семьи, владеющей музеем, в котором он сейчас работает.

Тоджин был уверен, что это незнакомец, с которым он больше никогда не встретится, и поэтому наговорил всякого.

— Не стоит так утруждаться из-за меня…правда.

— Я делаю это потому, что сам хочу.

— Если вы вернёте мне ключи, я спокойно доберусь сам.

— Разве вы не считали это место остановкой? Знаете, где на самом деле она находится? Телефон у вас разрядился, карту открыть не выйдет.

«Ну и что? Заблужусь или решу добираться вплавь — это уже моя проблема».

Губы Тоджина дрогнули.

Когда алкоголь выветрился, пришло осознание, насколько же странным был этот разговор.

Если уж нашёл чужую вещь — будь добр, верни. Элементарные правила приличия! Но нет, вместо этого — вопиющее пренебрежение здравым смыслом и полное отсутствие гражданской сознательности.

— Верните мне ключи, а сами…отправляйтесь обратно…развлекаться.

«Разве помогать заблудившимся интереснее, чем отдыхать в той роскошной атмосфере?»

Сколько бы он об этом ни думал, объяснений не находилось.

Но Лука Орсини, похоже, и не собирался ничего объяснять.

Он просто встал и протянул ему руку. Жест был слишком навязчивым.

Тоджин с усилием заставил себя изобразить улыбку, не принял руку и поднялся сам.

— Вы ведь действительно собираетесь отдать мне ключи, да ведь?

Он спросил это без особой надежды, но ответа так и не получил.

Лука Орсини просто молча шёл впереди, изредка оглядываясь.

А Тоджин, каждый раз ловя его взгляд, делал вид, что смотрит на канал или рассматривает фонари.

Когда они дошли до остановки вапоретто, там уже стояло несколько человек в масках и карнавальных костюмах, некоторые явно были навеселе.

— Ну вот, пришли.

Тоджин нарочно сказал это с нажимом.

Но Лука Орсини не ответил — он лишь внимательно на него смотрел.

В конце концов, Тоджин протянул руку.

— Ключи. Я бы хотел их наконец получить.

— Вы привыкнете. Время всё равно идёт.

— Ключи. Я бы хотел их наконец получить.

— Вы привыкнете к городу…

«Да просто отдай мне ключи!»

Хотел возмутиться Тоджин, но не успел.

Прежде чем он нахмурился, связка ключей неожиданно упала ему в ладонь.

— Когда привыкнете, станет проще. А когда станет проще, начнёте чувствовать, что это место — ваше. И тогда даже самые трудные моменты будут казаться стоящими воспоминаний.

Только теперь до Тоджина дошёл смысл слов Луки.

Это была поддержка. Запоздалая, но всё же.

Он не знал, что сказать.

На секунду даже задержал дыхание.

Чувство было странным.

Следовало бы просто поблагодарить. Но губы так и не разомкнулись.

— Не попрощаетесь?

Мужчина чуть наклонился вперёд.

Тоджин сразу понял, чего он ждёт.

Поцелуй в щёку.

За годы жизни в Италии Тоджин привык к этому жесту — один поцелуй в левую щёку, один в правую.

Губами щёк не касаются, просто издают короткий чмокающий звук в воздухе.

Некое проявление дружелюбия, непривычное для корейца.

Лука поддержал его. И в знак признательности Тоджин мог ответить хотя бы этим.

Он шагнул ближе.

Мужчина был настолько высок, что пришлось запрокинуть голову.

От него пахло сладким алкоголем. Тоджин потянулся, чтобы слегка коснуться щекой его левой щеки. Должен был раздаться короткий звук в пустоте. Но его не было. Потому что в последний момент Лука Орсини повернул голову. И звук, который должен был раствориться в воздухе, погас в его губах. Их взгляды встретились. Это длилось одно мгновение. Но казалось — целую вечность.

Тоджин застыл.

Первым отстранился не он, а Лука.

— Простите. Долго жил за границей, наверное, перепутал.

— Нет…а…э…

«Как можно было так ошибиться? Ну как?!»

Но оставить эти вопросы без ответа было проще, чем пытаться найти на них объяснение.

И всё же Тоджин не мог отвести взгляда от его губ, словно те оказались в фокусе камеры, отрезая остальной мир.

— Ваш вапоретто прибыл.

Только эти слова заставили его наконец опомниться.

В самом деле, водный автобус уже швартовался.

Если он его пропустит, придётся ждать следующего рейса ещё целый час.

Без прощания, не оглядываясь, Тоджин бросился к причалу.

— Если не хотите снова потерять ключи, лучше повесьте брелок, который не тонет.

Донёсся за спиной голос Луки Орсини.

— Люди роняют их в канал чаще, чем вы думаете.

Всю дорогу домой Тоджин смотрел на три ключа, соединённых пустым металлическим кольцом.

«Он же просто сумасшедший, правда?»

Лука Орсини был человеком, который в первый же вечер знакомства попытался затащить его в постель.

Причём даже не видя лица Тоджина полностью.

Ему неважно, кто под маской? Он просто выбирает любого, кто подвернётся под руку?

Грязный развратник.

Да даже сам факт того, что у него был пропуск наверх, уже намекал на что-то подозрительное.

А вдруг бы он завёл его в комнату с чем-то странным — кандалами или плетью?

Если видел, что он ждёт вапоретто не там, то мог бы сразу сказать, а не тянуть время, расспрашивая про алкоголь.

Но хуже всего…был тот неудачный поцелуй.

Тот короткий, случайный, но почему-то подозрительно умышленный.

Тоджин попытался охарактеризовать его.

Странный человек, который спас его, когда он едва не свалился с лестницы.

Который нашёл его ключи.

Который выслушал его бессвязные пьяные откровения.

Который сказал всего пару слов, но так, что у него сжалось сердце.

Смешно!

— Надеюсь, больше не встречусь с ним.

Он сжал ключи в ладони и пробормотал это вслух. И только, когда оказался в комнате, наконец снял маску. Его нос и скулы покраснели, а на висках остались следы от тесных завязок. Больше не было смысла об этом думать. Странная карнавальная ночь превратилась в не самые приятные воспоминания.

Лука Орсини, должно быть, тоже так считал.

Он выразил явный сексуальный интерес, а потом выяснилось, что объект его внимания работает в музее, принадлежащем его же семье. Неудобно. Во всех смыслах.

Лучший вариант? Игнорировать.

Вполне разумное решение для социально адаптированного человека.

Тоджин следовал этому правилу. И Лука Орсини, казалось бы, тоже должен был.

— Но тогда, почему же он…

Лука Орсини вёл себя так, что Тоджин не мог его понять.

«Весело ему, что ли?»

Будто ему доставляет удовольствие дразнить людей. С первого дня знакомства было ощущение, что он играет с ним.

Даже тогда, когда грозился выкинуть картину из окна. Это совсем не забавно!

Вспоминая себя в тот момент, он пришёл к выводу, что и правда вёл себя слишком эмоционально.

Реакция была не просто бурной — слишком открытой, слишком явной. Совсем не похожей на него.

— Просто дал слабину.

Пытаясь привыкнуть к новому месту, он немного утратил присущую ему твёрдость. И позволил себе быть втянутым в чужую игру.

Любое действие вызывает противодействие, и, возможно, его реакция показалась кому-то интересной.

— Ну и чёрт с ним!

Тоджин махнул рукой.

Он лучше всех знал, что ему сейчас нужно.

Режим.

Спокойствие.

Сейчас, когда он оказался втянут в неконтролируемый водоворот событий, важно было сохранить внутренний баланс.

Привыкнуть к этому городу.

Работать.

Восстанавливать прекрасные произведения искусства.

Ему нужно было только это.

— А с тобой что делать?

Тоджин вытащил из кармана странный резиновый брелок в виде уточки.

Другого у него всё равно не было. А этот, если подумать, вполне подходил — и с практической точки зрения, и просто потому, что был милым.

— Он сам пошёл и купил его?

В разгар этих размышлений его вдруг осенила странная мысль. Сам факт, что у Луки Орсини есть этот дурацкий брелок, выглядел странно. Резиновая уточка ему не шла. Но представить, как он специально выбирает такую милую вещь…

— Господи, да какая разница?!

Эта нелепая мысль наконец заставила его встряхнуться.

Ещё минуты не прошло с тех пор, как он пообещал себе держаться в рамках.

Сейчас ключевой проблемой в его жизни был далеко не этот брелок.

Были дела поважнее.