Онлайн чтение книги Без феромонов Pheromone off
1 - 45

— Хэк... Хык…

У Хаджина было то же самое. Когда член Квон Саёна, наполнявший его до самого живота, начал набухать, Хаджин извивался всем телом. Он пытался вырваться, думая, что умрет, но потом уже не мог пошевелиться. Когда боль, способная разорвать его на части, заполнила его живот до краев, Хаджин задрожал, готовый потерять сознание.

— Тише... Хык... Тише...

Квон Саён держал судорожно дергающегося Хаджина в своих объятиях и шептал, словно разговаривая сам с собой. Словно успокаивая партнера, который страдал из-за него.

— Больно, а... Больно, хык.

От боли, которая не давала ему дышать, Хаджин хныкал и всхлипывал, как ребенок. Все его тело болело сильнее, чем когда Сон Сухён столкнул его с лестницы. Он хотел немедленно избавиться от этой боли, но был заперт в объятиях Квон Саёна и не мог пошевелиться.

— Больно, больно... больно, у, хы.

— Ха... ух.

Квон Саён, схватив лицо всхлипывающего Хаджина, яростно затрясся. Она сам был не меньше растерян.

Узел*.

*노팅 (noting): это транслитерация английского слова "knotting" (узел, завязывание узла). 

Это не те симптомы, которые обязательно проявляются у альф или во время гона. Узел, который происходит, когда самец инстинктивно чувствует, что перед ним его пара, или когда не может сдержать возбуждение, превосходящее гон, и когда он безоговорочно хочет оплодотворить партнера перед собой, был незнаком и для Квон Саёна.

Даже во время гона Квон Саён всегда изо всех сил старался сохранить рассудок. Он хорошо знал, что, если он откроет свои феромоны инстинктивно, это нанесет огромный удар по партнеру. Однажды, когда он бездумно пережил гон, партнер упал, не в силах дышать. Возможно, Квон Саён унаследовал доминантные черты сильнее всех из трех детей семьи Квон, потому что во время гона, когда ему было трудно контролировать феромоны, партнеры неоднократно оказывались в беспомощном состоянии. Единственным, с кем у него была совместимость, был Сон Ёну, доминантный омега. Но даже ему иногда было тяжело справляться, и он несколько раз падал, истекая кровью из носа.

Поэтому Квон Саён всегда должен был принимать препараты для контроля феромонов во время гона, и даже когда разум начинал рушиться, он должен был держаться силой воли. Поэтому он никогда не открывал подавляемые феромоны бездумно. Из-за медицинского заключения о том, что партнер может умереть от феромонного шока, Квон Саён должен был так каждый раз держаться. Поэтому, не говоря уже о том, чтобы нормально пережить гон, узел был тем более невозможен. В момент, когда приходилось контролировать даже феромоны, он не мог так сильно погрузиться в сексуальное влечение, чтобы дойти до узла.  У него не было такого желания, и все эти действия казались ему утомительными.

— Больно... Угх, нет. Не…, нельзя… Если пошевелишься, хак, ааг!!

Квон Саён тяжело дышал, глядя на брыкающегося Хаджина.

Узел? Это определенно было неправильно. Что, черт возьми, он ему дал?

— Хё.., хён, больно… не двигайся, пожалуйста! Уф, как больно!

Мало того, что Квон Саён сделал узел партнеру, так еще и его поясница непроизвольно начала двигаться. Несмотря на то, что Хаджин кричал от боли, Квон Саён, с потухшим взглядом, двигал нижней частью тела.

— Хак, хак… кхык, кхык. Ха, сука, хорошо... блять...

— Хак! Угх, ыт!

— Ха, я кончу тебе внутрь, кхыт.

— Да, угх, хнык!

— До отказа*… А? Ха, ты же этого хочешь… ведь так?

*배 터지게 (bae teojige): буквально означает "так, чтобы живот лопнул". В данном контексте это означает "до отвала", "очень много", "досыта".

Квон Саён, сверкая глазами, нетерпеливо требовал ответа. В комнате витали сильные и леденящие душу ядовитые феромоны, способные свалить с ног нескольких омег. Непрерывно впечатывая их в партнера Квон Саён, не останавливался. Но сколько бы феромонов он ни выпускал, Хаджин оставался невредим. Конечно, Хаджин испытывал трудности в ином смысле, но, в отличие от других партнеров, не впадал в шок и не был на грани смерти.

Глаза Квон Саёна стали ещё темнее. Затем, впившись в затылок Хаджина, он выпустил всё, что накопил. Его тело, вышедшее из-под контроля, не останавливалось. Хаджин болезненно содрогнулся, но инстинктивно обвил Квон Саёна ногами. Хаджин одновременно хотел, чтобы все это поскорее закончилось, и в то же время подгонял его, наслаждаясь удовольствием, которое распространялось по телу, заглушая боль.

"Кончай, излейся в меня," — просил он.

— Ха... больно... ух.

Хаджин стонал и плакал одновременно. В тумане сознания он видел, как Квон Саён судорожно дышит. Видя, как этот сдержанный, рассудительный человек так возбуждён, в нём зародилось странное чувство. Ему было жаль себя за то, что ему нравилось видеть, как тот возбуждается им, несмотря на такую боль. Чувствуя себя жалким и ничтожным, он безвольно заплакал.

— Скоро... ты привыкнешь.

Но Квон Саён, видимо, думая, что Хаджин плачет только от боли, успокаивал его, прерывисто и тяжело дыша.

— Ха... не плачь, — шептал Квон Саён, пытаясь сдержать нескончаемые слезы Хаджина.

Успокаивая и утешая, он не прекращал своих движений. Хаджин бессознательно раскинул руки и обнял его. Квон Саён ответил на объятие и естественно накрыл его губы своими. Их языки сплелись в страстном поцелуе, словно ждали этого момента. Влажные звуки, прорывавшиеся между сплетенными языками, были более отчетливыми, чем звуки трения их тел. Хаджин, словно сдавшись всему, закрыл глаза и погладил его лицо. Квон Саён, прислонившись к его руке, яростно проник языком в его рот.

Кровать продолжала сотрясаться до самого рассвета. В комнате, где царили лишь сильные феромоны, крики и стоны, в воздухе витал запах спермы и телесных жидкостей. Они, меняя позы и места, на кровати, на полу, у окна, продолжали предаваться страсти, словно отпустив все. Каждый раз, когда их затуманенные взгляды встречались, они целовались и переплетались языками. Каждый раз тайные чувства и ощущения, скрытые за инстинктами и похотью, запутывались, словно нити.

***

Сквозь щели в плотных шторах пробился тонкий луч солнца, кольнувший Хаджина в уголки глаз. Его глаза, до этого безвольно прикрытые, словно у мертвеца, на мгновение вздрогнули. Затем веки, словно колеблясь, начали медленно подниматься. Сквозь приоткрытые веки показались ясные зрачки с легким голубоватым оттенком, которые туманно уставились в пустоту.

Больно.

Первое, что Хаджин почувствовал, открыв глаза, была боль. Боль, словно его тело раздробили, словно кости треснули, накатила волной, и он не мог пошевелиться. Вместе с телом словно отключился и разум, и Хаджин долго не мог пошевелиться, даже открыв глаза.

— Ха...

Он должен был встать, но не мог пошевелить даже пальцем, и только стонал. Проблема была не только в неподвижном теле, но и в том, что он понятия не имел, сколько дней или ночей прошло. У него были съемки, и ему нужно было идти в офис по делам рекламы...

Несколько дней Хаджин был заперт в этой комнате. Его схватил Квон Саён и без конца мучил. Хаджин терял сознание, а когда приходил в себя, обнаруживал, что всё ещё находится в его руках, и это повторялось снова и снова. Он потерял счёт времени.

Солнечный свет проникал сквозь щели в шторах, закрывающих окно, и снова исчезал.

Лишь спустя долгое время после пробуждения Хаджин начал шевелиться. Он напрягся, пытаясь встать, но не смог удержать равновесие и упал с кровати. Упав, Хаджин пополз, словно черепаха, в поисках телефона. Но, как ни искал, не смог его найти. Пока он в отчаянии искал, что-то медленно потекло вниз по его обнаженной нижней части тела. Хаджин, стоя на коленях, изумленно смотрел на жидкость, стекающую по его бедрам. Его тело, словно сломанное, сжалось, но вскоре Хаджин понял, что это за жидкость, и в панике начал вытирать ее голыми руками. Однако, сколько бы он ни вытирал, жидкость продолжала вытекать из отверстия.

— Черт... вот же...

Стыдливость длилась недолго, как вдруг странное чувство поднялось в груди, и глаза наполнились слезами. Хаджин не мог понять, что происходит, и всё казалось нереальным, словно сон. Мысли о том, как он провёл последние дни, словно дикий зверь, вызывали головокружение.

Обессиленный Хаджин опустился на колени, уткнувшись лицом в пол и растрепав волосы. Ни одна из его запутанных мыслей не могла прийти в порядок. И тут...

Щелк.

Дверь в ванную открылась, и появился Квон Саён, отряхивая мокрые волосы, прикрыв нижнюю часть тела полотенцем. Хаджин застыл, глядя на него, а затем отчаянно попытался сбежать. В тот момент, когда он с трудом пытался поднять непослушное тело, ноги подкосились, и он снова упал.

— Ух!

Хаджин понятия не имел, что с ним сделали за эти несколько дней, но на его коленях уже появились синяки, и каждый раз, когда он падал, боль усиливалась. Разочарованный своим непослушным телом, Хаджин глубоко вздохнул.

— И зачем тебе теперь пытаться бежать? — тихо произнес Квон Саён, наблюдая за суетливыми попытками Хаджина.

Его спокойный голос свидетельствовал о том, что он наконец пришел в себя. Более того, он выглядел прекрасно отдохнувшим после душа. Его лицо сияло, совершенно не выдавая усталости. Он выглядел безупречно.

— Э… э… я…

Хаджин хотел что-то сказать, но слова не шли. Он совершенно не знал, с чего начать. Однако Квон Саён казался на удивление спокойным.

— …Препарат для стимуляции гона, — Квон Саён слегка прислонился к дверному косяку ванной и небрежно бросил слова. — То, что ты мне дал.

— ……

— Препарат для стимуляции гона.

Взгляд Квон Саёна обычно спокойный, теперь был холодным и отстранённым. Хаджин, ошарашенно слушающий его, наконец понял смысл его слов.

Неужели…

— Ты притворялся, что беспокоишься, а сам всё это подстроил.

— …Нет… я…

— Ты подумал, что это шанс, раз уж речь зашла о гоне и прочем?

Его взгляд, полный обвинений, и тон, требующий ответа. Хаджин не мог вымолвить ни слова, видя, что Квон Саён считает, будто вся эта ситуация – его рук дело.