Онлайн чтение книги Я – бывший герой, оказался в игре для взрослых Inside An Ad**t Game As A Former Hero
71 Королевство Прона (3)

Я принял решение отправиться в местную церковь, как на этом и настаивал священник. Честно говоря, он заинтересовал меня своей фразой о том, что архиепископ способен заменять кандидаток в святую, мне было интересно послушать об этом.

«Я просто собираюсь выслушать его. Ты ведь не беспокоишься из-за этого?»

«К-конечно… я верю герою…», – кивнула мне Офелия с пустым взглядом на лице.

Я пытался донести до нее, что это всего лишь любопытство с моей стороны, не более. Однако эти попытки оказались тщетными. Ее видимое напряжение от этой ситуации так и не снизилась, пока мы шли к церкви.

– Тук-тук.

«Ваше Высокопреосвященство архиепископ, это брат Лиам. Как и было велено, я привел к вам героя, а вместе с ним и кандидатку в святую».

«Можете войти».

Получив разрешение, Лиам открыл дверь, ведущую в помещение, где находился архиепископ, и поклонился мне. Судя по всему, он не собирался идти туда вместе с нами, поэтому, оставив священника позади, я вместе с Офелией вошел внутрь покоев архиепископа.

В центре этой комнаты находился стол, который, видимо, использовался для приема важных гостей. За краем этого стола находился седой старик, облаченный в ожидаемые мной церковные одеяния: белую церковную ризу и большую архиерейскую шапку, указывающие на его высокое положение. Сзади него, ближе к стене, одиноко стаяла монахиня.

Я сел напротив него, а так как в комнате был свободен только один стул, то Офелия была вынуждена стать позади меня.

Архиепископ тепло улыбнулся мне, а затем сказал:

«Приветствую героя. Уверен, это было весьма неожиданное приглашение для вас с моей стороны, но, тем не менее, я рад, что вы приняли его».

«Как я мог отказаться от приглашения самого архиепископа? Как герой, я всегда обязан ответить на ваш зов».

«Хо-хо-хо. Даже не знаю, как я должен реагировать на столь широкую вежливость со стороны самого героя».

Наш разговор начался с череды обмена бессмысленных заигрываний в сторону друг друга. Однако еще до того, как мы перейдем к основной теме, я задал один интересующий меня вопрос:

«Известно ли Вашему Высокопреосвященству архиепископу о волнениях, происходящих в миру?»

Архиепископ горько взглянул на меня.

«У меня сердце кровью обливается. Принц, будущий наследник короны, попался в ловушку, расставленную демонами. Даже сама Богиня не может смотреть на это без слез».

«Значит вам известно о ситуации снаружи. Вы уверены в том, что принц – вероотступник?»

«Любой, кто сошел с пути истинного – еретик. Может быть, такие люди и пытаются скрыть этот акт греха, но перед лицом всемилостивой и любящей Богини это бесполезно. Как герой и говорит, я полностью убежден в том, что принц пал и перешел на сторону нечистых сил».

«Значит ответственный за распространение тех слухов – вы, да?»

Архиепископ молча кивнул мне.

Теперь мне стало чуточку яснее, что к чему.

Разрешив свои сомнения, я принял решение о переходе к главной теме этой встречи.

Взяв в руку чашку приготовленного мне архиепископом чая и сделав глоток, я сказал:

«Меня уже проинформировали о причине, по которой я был приглашён сюда. Вы хотите заменить кандидатку в святую моей группы, верно?»

«Хоо~ Выходит, Лиам уже все рассказал вам? А я надеялся устроить небольшой сюрприз герою. Хо-хо-хо, мне теперь немного неловко».

Мягко улыбнувшись, архиепископ махнул правой рукой.

Монахиня, до этого молча стоявшая позади архиепископа, вышла вперед.

«Это мой самый любимый ребенок, Белла. Я убежден, что, унаследовав положение кандидатки в святую, она никогда не посрамит его и сделает от себя все возможное, чтобы сохранить святость и таинство этого титула».

Монахиня Белла, представленная архиепископом, выглядела по-своему привлекательной девушкой. В отличие от Офелии, имеющей довольно сногсшибательную фигуру, эта девушка обладала средним телосложением, поэтому она выглядела довольно чистой и невинной.

Я заглянул себе за спину, и там мне открылась сцена дрожащей Офелии. Однако, похоже, что архиепископа и Беллу это совершенно не волновало.

«Для меня огромная честь сегодня встретиться здесь с вами, герой. Меня зовут Белла. Я постараюсь сделать от себя все возможное, чтобы облегчить ваши будущие тяготы», – сказала Белла, после чего она в характерном жесте поклонилась мне, сложив свои руки напротив живота.

До этого ее голова была покрыта фатой, но из-за обязательного молитвенного жеста несколько прядей ее волос, спрятанных за этой самой фатой, выпали вперед.

Их цвет оказался розовым.

‘Хмм’

«По какой причине вы вдруг столь неожиданно захотели заменить кандидатку в святую?»

«Об этом я хотел бы поговорить с героем наедине. Белла?»

«Как скажете, архиепископ. Я буду ожидать снаружи».

Услышав ответ Беллы, архиепископ взглянул в мою сторону.

Я кивнул и сказал Офелии:

«Что ж, давай поступим, как того пожелает архиепископ. Офелия, не могла бы, и ты покинуть это помещение и подождать меня снаружи?»

«К-конечно… Я буду терпеливо ждать…».

«С тобой все хорошо?»

«Да».

‘Да? Тогда что это за лицо, которое так и кричит: “пожалуйста, только не бросай меня”, а?’

Когда девушки вышли из комнаты, я, не дожидаясь архиепископа, повторил свой вопрос:

«А теперь ответьте мне прямо сейчас. По какой такой причине вы вдруг столь внезапно захотели заменить кандидатку в святую, едва стоило нам приехать в столицу?»

«На самом деле это не настолько уж неожиданно, как вам могло показаться, герой. Решение об этом было принято в тот момент, когда кандидатка, представляющее Королевство Прона, перешла в отряд другого героя».

«Если это правда, то мне это все кажется еще более странным. С того момента, когда Офелия покинула мою группу, а затем вернулась обратно, прошло около года».

«К сожалению, мы не могли закончить с этим быстрее. Процесс принятия решения был довольно сложен. Я прошу уважаемого героя понять трудности, с которыми мы были вынуждены столкнуться, решая проблему такого уровня».

«В таком случае почему, пройдя все эти так называемые “трудности”, из всех монахинь именно самый любимый ребенок архиепископа был выбран в качестве новой кандидатки в святую?»

«…Этот ребенок доказал свою глубокую веру. Никогда я не посмел бы в вопросе такого характера возобладать своим личным чувствам».

«Вот оно как? Ладно, хорошо», – сказал я, кивнув головой.

До этого помрачневшее от моих вопросов лицо архиепископа заметно просветлело.

«Тогда, герой согласен с тем, чтобы принять Беллу в качестве новой кандидатки в святую своей группы?»

«Перед тем, как я озвучу свое решение, позвольте мне задать вам еще один вопрос. Эта монахиня по имени Белла, у нее волосы розового цвета?»

«Что? А-а, да. У нее дивные волосы розового цвета, напоминающие некоторые цветы».

«Что ж».

Я залпом допил остаток чая и, улыбнувшись, сказал:

«Пожалуй, я откажусь от этого предложения».

*               *               *

Офелия была сиротой.

Будучи брошенной своими родителями, церковь приняла ее и воспитала как монахиню. Она не стремилась становиться ею, но и не была против этого. Потому что она ясно осознавала, какая ее ожидала жизнь, откажись она от учения церкви.

Однако это также не означало, что и жизнь в церкви была легкой. Офелии было тяжело принять тот строгий распорядок дня и жесткую дисциплину, которые декларировала церковь.

Тем не менее, шли годы, Офелия стала монахиней. Глубина ее веры была признана самой Богиней, поэтому она была избрана как одна из кандидаток в святую.

В то время Офелия не могла понять намерения Богини.

Возможно, по той причине, что ей не доставало этой самой веры в Богиню, но это не значило, что Офелия нисколько не верит в нее. Прожив больше половины своей жизни в церкви, она не могла не начать искренне верить, как это делали и другие. Однако Офелия сомневалась в том, что ее вера была достаточно глубока, чтобы быть признанной как одна из кандидаток в святую.

И только последнии события наконец-то помогли ей осознать намерения Богини.

‘Это была проверка моей решимости…’, – подумала Офелия.

Попав во внешний мир, ее окружило множество вещей, которые приносили ей радость. Жизнь за стеной ее привычного окружения оказалась намного красочнее и ярче по сравнению с ее серыми буднями в церкви.

Не только еда, но и мирские развлечения – все это развращало ее разум. Ей было тяжело подавлять растущие внутри нее желания. Постепенно она начала отдаляться от учения Богини.

И в результате все пришло к нынешней ситуации. Богиня разочаровалась в ней. Ее титул кандидатки в святую, скорее всего, потерян.

‘Что же будет теперь?’

Какие слухи окружат ее? Ее, как монахиню, которая лишилась своего титула кандидатки в святую? Определенно не самые лучшие. Можно только представить, как на это отреагируют ее сестры.

Офелия вспомнила монахинь, вымещавших накопившуюся злобу на своих сестер помоложе. От одного только этого ей стало не по себе.

‘Меня будут ждать издевательства до конца жизни…!’

Офелия задрожала.

Клауд говорил ей, чтобы она не волновалась, пока они шли в церковь, но она просто не могла перестать этого делать. Ведь именно тоже самое она слышала от своих родителей перед тем, как ее бросили в одиночестве.

‘Может, мне стоит вцепиться герою в ноги?’

И пока Офелия всерьез рассматривала этот вариант действий.

– Скрип.

Дверь в покои архиепископа открылась, и оттуда вышел Клауд.

Прежде чем она успела хоть что-то сказать, он уже смотрел на нее.

«Герой, я не подведу вас», – внезапно сказала Белла мягким тоном, сложив свои руки вместе.

Видя это, Офелия беспомощно опустила голову вниз. Такая сцена могла означать только одно…

Ее снова бросили.

Когда Офелия, смирившись со своей судьбой, закрыла глаза, она вдруг ощутила резкий шлепок по своему затылку и раздавшуюся после этого легкую боль.

«Что ты делаешь? Пошли уже».

Подняв свою голову и открыв глаза, девушка увидела стоявшего прямо перед ней Клауда. После этого Офелия сразу же взглянула в сторону, где находилась Белла, и та выглядела сильно ошеломленной.

«Э-э-э? Это…? Что…?»

Наблюдая за тем, насколько была поражена Офелия, Клауд закатил свои глаза.

«Похоже, я все-таки должен был согласиться…».

«!!!»

Офелия быстро ответила:

«Нет! Я недостаточно верила в тебя герой! Прошу, прости меня за это! Пойдем же. Уверена, Нерия и Эри уже заждались нас!»

Она поспешно схватила Клауда за руку и повела его на выход.

Клауд, тем не менее, продолжил закатывать вверх свои глаза от действий Офелии, но, будучи переполненная радостью, девушка совершенно не замечала этого.

Однако ее чувство блаженства не продлилось долго.

«Прошу меня простить. Вы ведь герой, Клауд, верно?»

Потому что по пути на выход перед ними появилась пожилая монахиня с морщинами на лице, преградившая их дальнейший путь. Увидев ее, Офелия испугалась и одним движением спряталась за спиной Клауда.

Клауд, глубоко вздохнув, посмотрел на старую монахиню.

«Я уже сказал архиепископу все, что хотел, и дал ему свой отказ. Я не собираюсь менять свое решение. Так что сдайся и отойди в сторону».

«…Я не совсем понимаю, о чем вы, герой. Я подошла к вам только для того, чтобы встретиться с Офелией. Как мать-настоятельница я должна поговорить с ней».

«Только это и больше ничего?»

«Так и есть. Однако если героя что-то беспокоит, то я могу выслушать его тревоги».

«…Не думаю, что в этом есть необходимость. Раз вы хотите только поговорить с ней, то у меня нет права как-либо препятствовать этому», – сказал Клауд, отходя в сторону и способствуя таким образом началу плавного разговора между ними двумя.

«Моя благодарность вам, герой Клауд», – учтиво склонила свою голову в сторону Клауда мать-настоятельница.

После этого старая монахиня сурово кашлянула и повернулась к Офелии.

«Хмм, давно не виделись, Офелия. Я надеюсь, у тебя все было хорош…».

Внезапно глаза старой монахини чуть не выскочили из своих орбит.

Клауду показалось это довольно забавным зрелищем.

Еще мгновение назад у этой монахини было невероятно строгое выражение лица, а теперь она стоит с широко раскрытым ртом и не может сказать ни одного слова. Весь образ этой старой женщин был разрушен.

«О-офелия…? Что это такое? Что это за нелепый наряд на тебе?!»

Монахиня дрожащим пальцем указывала то на глубокое декольте в районе груди Офелии, то на разрезы в одежде около ее талии.

Офелия в холодном поту ответила:

«Эти изменения были неизбежны. Классическое одеяния монахинь было слишком неудобным по многим причинам».

«…».

Мать-настоятельница вновь безмолвно указала на глубокий вырез, обнажавший верхнюю половину внушительной по размерам груди Офелии.

«Эмм, о-оно необходимо, потому что… потому что… я-я сильно потею…».

«Это даже и оправданием назвать нельзя! Подумать только! Кандидатка в святую церкви Королевства Прона все это время разгуливала по миру в подобном виде?!»

«В-все немного не так. На самом деле я не…».

«Молчать! Как ты вообще можешь носить нечто подобное?! Выходит, все эти слухи вокруг тебя не были происками злых умов?! Нет, нет! Я не могу позволить тебе пасть! Если бы мне не посчастливилось сегодня тебя здесь встретить, кто знает, к чему это все могло бы привести?! Немедленно следуй за мной! Пока у нас есть время, я должна немедленно помочь тебе, как я уже делала до этого!»

«Э-э-э?!»

«Я прошу простить меня, герой, но не могли бы вы позволить мне забрать у вас Офелию, чтобы исправить ее поведение? Это не должно отнять у вас много времени. Думаю, мы справимся дней за десять».

«Что именно вы будете делать все это время?»

«Ничего необычного. Мы просто будем молиться все десять дней подряд».

Офелия замерла на месте от слов монахини.

Слова о том, что они будут просто молиться, были правдой, но это будет особенным процессом, во время которого, она должна будет каждую следующую молитву произносить с еще большим усердием по сравнению с предыдущими и так раз за разом, раз за разом. Практически без сна и с минимальным количеством еды и воды.

‘Н-неужели я должна буду снова пройти через это…’.

От надвигающегося на нее ужаса волосы по всему телу девушки встали дыбом. Она всем сердцем желала, чтобы герой придумал некое оправдание, которое поможет ей избежать этого, но…

«Значит, вы будете просто молиться, да? Это хорошо. В последнее время я начал замечать, что она все реже и реже молится, поэтому я беспокоился, что она может потерять всю свою божественную силу».

«Герой?!»

«А что? Разве я не прав? Временами ты забываешь помолиться перед тем как приступить к еде».

«Нет, это…!»

Офелии было тяжело скрыть негодование, растущее внутри нее. Она никак не могла понять, почему герой толкает ее в эту кроличью нору?! Разве эта привычка не возникла у нее из-за Клауда во время прохождения того подземелья? В то время он буквально не давал ни ей, ни другим возможности нормально поесть и отдохнуть, из-за чего она временами действительно забывала молиться.

Те воспоминания до сих пор живо проносились перед ее глазами.

После тяжелых боев, когда она просила всех помолиться перед едой, ее пронзали холодные взгляды Эри и Нерии. Клауд же просто игнорировал ее и сразу же принимался за еду.

Из-за того, что никто не хотел вместе с ней молиться часто в этом процессе Офелию сопровождал один только звук ее урчащего живота, что очень сильно отвлекало ее. Поэтому не удивительно, что временами она просто забывала об этом!

Однако Офелия не успела сказать об этом в вслух.

«Офелия! Т-ты не молишься перед принятием пищи?! Ты действительно успела пасть так низко?!»

Мать-настоятельница буквально прожигала насквозь своим взглядом Офелию, пока выдавливала из себя эти слова. И прежде чем Офелия успела хоть что-то ей возразить, она схватила ее за голову.

«М-мать-настоятельница, прошу! Отпустите меня! Мне сложно объясниться вам, пока вы удерживаете меня в таком положении!»

«Молчать! У тебя больше нет права открывать свой рот! Помимо наказания молитвой, тебя также будут ждать розги весь оставшийся день!»

Наказание розгами от матери-настоятельницы.

Они были нужны для того, чтобы исправить особо провинившихся монахинь. Однако шлепки делались не обычным деревянным прутом, как можно было подумать, а железной битой, утыканной небольшими шипами.

Мать-настоятельница будет без какой-либо жалости лупить провинившуюся подопечную по заднице этой самой битой. Неважно, будет ли течь кровь, или будет получена глубокая травма, или после ее удара будут сломаны кости, наказываемый человек будет продолжать получать шлепки от матери-настоятельницы до тех пор, пока время наказания не истечет полностью.

Как монахини должны пережить нечто подобное? Очень просто, Богиня дарует даже самым слабым из них возможность применения навыка “Исцеление”.

И пока Офелия, осознавая надвигающуюся на нее катастрофу, с каждой секундой бледнела все сильнее и сильнее; Клауд, совершенно не подозревавший о реальности, лишь в очередной раз глубоко вздохнул.

«Ты боишься каких-то там розг и это несмотря на свой возраст?»

«Потому что герой не знает! Розги от матери-настоятельницы… ай?!»

«Герой, пожалуйста, оставьте ее на меня. Я готова поставить на кон свое положение матери-настоятельницы, если это поможет мне исправить это глупое дитя».

«Понял. Вы уж постарайтесь там с ней. Не жалейте своих сил».

«Герой, спаси меня! Ааа!!!»

«А ты стой на месте, Офелия!»

Старая монахиня заткнула одной рукой рот Офелии, а другой схватила ее и взвалила себе на плечо. Она сделала это с такой легкостью и быстротой, что создавалось впечатление, будто эта монахиня уже далеко не впервые применяет подобного рода движение.

Увидев нечто подобное, Клауд на мгновение улыбнулся, а затем оглянулся, после чего он уставился в одну точку.

Его глаза холодно глядели на покои архиепископа.

*               *               *

Покои архиепископа после того, как Клауд покинул их.

«Это что, шутка такая? Я что, проделала весь этот путь просто так? Только для того, чтобы в конце услышать “нет”?»

«Я приношу свои глубочайшие извинения».

Монахиня обрушилась с проклятиями на архиепископа.

Для абсолютного большинства людей это было бы поистине невероятное зрелище, но для этих двоих оно было вполне естественным.

Потому что монахиня не была просто монахиней, ровно как и архиепископ не был верным последователем веры. Одна была демоном, а второй – предателем.

«Я действительно не ожидал, что герой и вправду простил кандидатку в святую. Я полагал, что он принял ее обратно лишь по той простой причине, что он был вынужден это сделать, так как у него не других людей для ее замены…».

«Скорее он понял, что вся эта история с заменой кандидатки – самый настоящий фарс».

«…Герой сказал, что отказывается от замены, потому что ему не нравятся волосы розового цвета».

«И ты поверил в это? Пошевели хоть немного своими мозгами. Он всего лишь таким образом сказал тебе “нет”! Он с самого начала знал, что все это чушь собачья! Богиня всегда сама выбирает кандидаток в святую. В таком случае, у кого из ее слуг есть право оспорить это решение и заменить их на других, а? Стоит лишь немного об этом задуматься, и любой идиот поймет, что здесь что-то не так. Этот план был плох с самого начала, потому что полагался лишь на эмоции Клауда, которые возобладают над разумом».

«…Простите», – сказал архиепископ, склонив голову.

Видя это, монахиня цокнула языком.

«Ладно, независимо от того, что ты там сейчас делаешь, постарайся довести это до конца, хорошо? В частности, если та ложь, которую ты сплел вокруг принца, раскроется, то это непременно подорвет основной план. А если это произойдет… ты же понимаешь, что в таком случае тебя ждет, верно?»

Темная энергия начала исходить от монахини. Она окутала архиепископа с ног до головы, и казалось, будто в любой момент эта энергия готова раздавить человека.

Архиепископ не посмел оттолкнуть от себя эту энергию. Он лишь еще сильнее склонил вниз свою голову.

«К-конечно! Я не подведу!»

«Результат, меня интересует только он, а не слова».

Сказав все, что хотела, монахиня развернулась и покинула покои архиепископа.

– Шаг. Шаг.

Идя по коридору церкви, каждый ее шаг эхом отдавал глубокое раздражение, бурлившее внутри нее.

‘Дерьмо. В последнее время все идет наперекосяк’.

– Шаг. Шаг.

Ее приспешники, которым она приказала захватить душу Бегемота, так и не вышли с ней на связь. План по проникновению в отряд героя Клауда тоже потерпел крах.

– Шаг. Шаг.

И пока монахиня шла по коридору, играя с прядью волос, что было довольно неловко для ее нынешнего тела, она поняла, что что-то не так с ее окружением.

‘…Почему тут так тихо?’

Каким бы не был поздним нынешний час, вокруг все равно должны были быть слышны множественные звуки шагов патрулей. Однако сейчас их не было.

– Шаг. Шаг.

По всей длине коридора был слышен только звук ее собственных шагов, как вдруг…

Из тьмы, куда не доставал свет факела, вышел Клауд.

Заметив его, монахиня радостно улыбнулась.

«Герой? Вы вернулись. Быть может, вы изменили свое решение?»

Клауд не ответил ей.

Он лишь внимательно глядел на нее, осматривая вдоль и поперек, словно любуясь фигурой ее тела.

«Превосходно. Независимо от того, как бы я не пытался найти изъян, мне так и не удается этого сделать. При любом взгляде на тебя ты выглядишь как самый обыкновенный человек».

«…Что вы хотите мне этим сказать?»

Монахиня продолжила улыбаться, однако каждая клетка ее тела была напряжена и готова к внезапной атаке.

«Хватит тратить мое время на эти шарады, демон. Ты и те осьминоги, что слонялись возле трупа Бегемота, от вас исходит одинаковый запах».

Выражение лица монахини резко похолодело.

«Ты знаешь К'Чаллу и Кнеллу?»

«Да».

«Что ты с ними сделал?»

«Убил, перед этим задав несколько вопросов».

Клауд вытащил свой меч.

«У меня есть о чем спросить и тебя тоже».