13. Прослушивание

В день прослушивания Се Гуан пришёл на место и увидел: ну конечно, среди трёх претендентов на роль Хэ Цяо он был самым старшим. Другие юноши были нежными, словно «из них можно сок выжать», а он стоял там, как актёр из соседней группы тренеров, который случайно забрёл не на ту съёмочную площадку.

Раз уж от всё равно тут, Се Гуану пришлось собраться с духом. Когда он вошёл в помещение для прослушивания, лицо второго режиссёра моментально потемнело, но сидящий в центре пухлый круглолицый режиссёр Пан Хуачжун сохранял спокойствие. Он взял со стола листок с текстом и протянул ему: 

— Попробуй этот отрывок.

Се Гуан взял текст, отвернулся и подготовился за две минуты.

Когда он повернулся обратно, вся его аура мгновенно изменилась.

Плечи Се Гуана выпрямились, шея вытянулась, уголки губ напряжённо сжались, подбородок слегка приподнялся, — не настолько, чтобы задирать нос к небу, но взгляд на собеседника сразу стал надменным, сверху вниз. С лицом красивым, но абсолютно безэмоциональным, с полуопущенными веками, он в каждом движении тела проявлял удивительную точность и контроль. От него исходила аура дерзости и непокорности, переплетённая с мощным напором юношеской энергии.

— Слышал, твой учитель — Е Саньбай? — надменно спросил он, с ноткой безразличия в голосе, но взгляд был прочно прикован к режиссёру. — Я Хэ Цяо, наследник семьи Хэ из Хайлина, давно слышал о винчуне[1] школы Е, и хочу сразиться с тобой.

После отказа главного героя и напоминая, что тренеры не разрешают драться в частном порядке, его губы чуть дрогнули, — он хотел что-то сказать, но сдержался. Бросив на режиссёра косой взгляд, он холодно усмехнулся:

— А я-то думал, ученик Е Саньбая — какой-то невероятный юный талант, а сегодня посмотрел — так, ничего особенного.

Он небрежно сложил руки в приветственном жесте, ирония так и сочилась из каждого движения:

— Громкое имя редко соответствует действительности — ну что ж, я убедился лично.

Суть «цундэрэ» заключалась именно в этом «дэрэ»[2] — когда на тебя бросают косой взгляд, полный смертельной решимости, но в глубине глаз всё равно прячется детское упрямство. Особенно выразительным был момент, когда Хэ Цяо хотел что-то сказать — но передумал, и этот небрежный жест сложенных ладоней. Се Гуан прямо оживил перед зрителями образ подростка, помешанного на боевых искусствах и совершенно не понимающего человеческих отношений.

Режиссёр похлопал: 

— Не плохо, хорошо сыграл, точно уловил характер персонажа.

Се Гуан вышел из образа, мгновенно убрав всю свою резкость, и вежливо поклонился: 

— Спасибо, что смотрели.

Второй режиссёр сделал пометку в досье Се Гуана и сказал: 

— Результаты проб сообщим агенту через несколько дней, спасибо за выступление. Следующий!

Се Гуан уже собирался выйти, как в дверь поспешно влетел какой-то юнец, и они столкнулись лицом к лицу. В этом помещении на полу был невысокий порог, тот нёсся слишком быстро, не заметил его под ногами, споткнулся и потерял равновесие, прямо рухнув в объятия Се Гуана.

Се Гуан не успел увернуться, молниеносно протянул руки и схватил пришедшего за локти. Его руки были худыми, но хватка очень сильной, плечи и спина напряглись, и он мягко, но сильно толкнул, используя импульс, чтобы выровнять пошатнувшееся тело и устойчиво поставить его: 

— Осторожнее.

Неуклюжий парень одновременно открыл рот и широко распахнул глаза и, прежде чем заговорить, осмотрел Се Гуана сверху донизу, будто разглядывая редкое животное:

— Что это было? Ты занимаешься ушу?

Се Гуан слегка повернулся, намекая, что режиссёр всё ещё в комнате, и мягко улыбнулся:

— Пустяки, просто рефлекс.

Он не стал загораживать проход и уже собирался выйти, когда люди в комнате внезапно хором крикнули: 

— Погоди!

Режиссёр и парень переглянулись, тот прищурился и взглядом предложил режиссёру говорить первым.

Режиссёр Пан Хуачжун, торопливо копаясь в документах, сказал: 

— Как тебя зовут… а, Се Гуан. Да, ты пока не уходи, подожди немного. Дождись, пока пробы на Хэ Цяо закончатся, ладно?

Се Гуан в недоумении придержал дверь и нерешительно произнёс: 

— Тогда я… подожду снаружи?

— Не надо, садись тут, — Пан Хуачжун вытащил для него стул из-за стола. — Заодно поможешь в сцене с актёром.

Второй режиссёр молча протянул толстую пачку сценария.

Так Се Гуан по-дурацки и совершенно неожиданно для себя был привлечён в помощники. Тот юнец встал в центре комнаты и уверенно произнёс: 

— Здравствуйте, режиссёр, здравствуйте, все присутствующие. Я — Ли Янь, пришёл пробоваться на роль Хэ Цяо.

Недаром Се Гуан счел его лицо знакомым. На телеканале «Хулуюй» только что закончилась трансляция популярной современной айдол-дорамы, где Ли Янь сыграл эксцентричного дизайнера. Он и так был хорош собой, а роль ещё и добавила ему «ореол модного парня». После выхода сериала фанаты каждый день восхищались его неземной красотой, и Ли Янь немного прославился.

Се Гуан помнил, что он когда-то снимался с Ван Жолунем. Говорили, что Ли Янь окончил известную зарубежную музыкальную академию и, вернувшись на родину, дебютировал как певец. Несколько лет он пел, но публика никак не принимала его «утончённое западное искусство», и тогда он с досадой переключился на актёрскую карьеру.

Хоть господин Ли Янь и не стал настоящим артистом, но все «причуды» артистической натуры перенял сполна, так что пользователи Сети часто ругали его: мол, слишком много выпендривается и совершенно лишён эмоционального интеллекта.

Внешне Ли Янь, очевидно, имел преимущество перед Се Гуаном: он был молод, красив и по темпераменту куда больше походил на избалованного жизнью сынка из богатой семьи. И когда он начал читать текст, его юношеский голос звенел, лицо сияло. Хоть его игра и была ещё немного незрелой, но общее ощущение было правильным.

Игра Се Гуана полностью держалась на актёрском мастерстве, он сам не имел ничего общего с образом «Хэ Цяо»; а Ли Яню не нужно было много играть, он стоял там с естественной аурой, его личные качества полностью компенсировали недостаток актёрского мастерства.

Режиссёр переглянулся с заместителем и повернулся к Се Гуану: 

— Сяо Се, как думаешь?

Сердце Се Гуана болезненно кольнуло, словно ушло в пятки. Он сразу понял: если режиссёр задаёт такой вопрос, значит, роль Хэ Цяо он почти наверняка уже решил отдать Ли Яню.

— Очень естественно, — сказал он с оттенком сожаления, но честно. — Характер актёра очень близок персонажу.

Пан Хуачжун кивнул с улыбкой: 

— Верно. В этой вызывающей наглости Ли Янь — ну просто вылитый Хэ Цяо.

Ли Янь слегка смутился от этих слов, отвернулся и неловко кашлянул. Пан Хуачжун громко рассмеялся и сказал второму режиссёру: 

— Тогда берём его.

Ли Янь замер, в глазах блеснула радость, но он вдруг, вспомнив о чём-то, он резко обернулся и посмотрел на Се Гуана.

Се Гуан улыбнулся и беззвучно сказал: 

— Поздравляю.

Пан Хуачжун видел их взаимодействие и остался доволен. Он сказал Ли Яню: 

— Ты пока иди. Конкретный рабочий график мы обсудим, когда актёрский состав будет окончательно утверждён, тогда я соберу вас на собрание.

И снова повернулся к Се Гуану: 

— Сяо Се, задержись, посмотри на этого персонажа.

— Так ты ходил на пробы на четвёртого мужского персонажа, а в итоге режиссёр утвердил тебя на роль третьего? Да ещё и дружбу Ли Яня в придачу заработал? — вздохнул Ван Жолунь. — Это везение или невезение?.. Даже не знаю. Эх, прямо загадка.

Вспоминая всё, что произошло сегодня на прослушивании, Се Гуан по-прежнему считал это совершенно невероятным.

Роль Хэ Цяо досталась Ли Яню, и Се Гуан уже думал, что ему ничего не светит, но неожиданно Пан Хуачжун тут же дал ему попробоваться на другую роль — третьего мужского персонажа, Чэнь Дуцю.

По задумке сценария, Чэнь Дуцю был наследником тайцзи семьи Чэнь в двадцать втором поколении. По характеру он был похож на изучаемое им боевое искусство тайцзи: мягкий и спокойный снаружи, но с твёрдым стержнем внутри. Даже с главным героем-читером он способен держаться на равных. В сериале его главная функция — сглаживать конфликты и разруливать неприятности.

Этот персонаж словно создан для обожания зрителями: его интеллект и боевые навыки были выдающимися, на отборочных соревнованиях он был капитаном северокитайской группы, а затем возглавил национальную сборную, ведя за собой группу молодых бойцов покорять звёзды и моря. При этом у него нет любовной линии — просто идеальный мужчина.

Но и это ещё не всё. Когда он договорился с режиссёром и вышел, оказалось, что Ли Янь всё ещё ждёт его снаружи. Завидев Се Гуана, тот сразу подскочил, схватил его за руку и энергично потряс: 

— Братан, спасибо тебе за сегодня! Я — Ли Янь, из агентства «Цзюйсин Шидай». С этого момента мы с тобой — боевые товарищи по одной съёмочной группе. Пошли, я угощу тебя обедом!

Се Гуан и не подозревал, что тот окажется таким рубахой-парнем. Его буквально затащили в чайную на первом этаже перекусить, и вот так неожиданно они стали чуть ли не «друзьями, связанными жизнью и смертью».

Неудивительно, что у Ли Яня в шоу-бизнесе почти не было друзей.

— А что тебе Ли Янь сделал? — спросил Се Гуан. — Твоим рисом объелся? У тебя такая предвзятость к нему.

Ван Жолунь воскликнул: 

— Ой! Вы знакомы больше 24 часов? Уже спешишь переметнуться?

— По сути, если локоть гнёшь внутрь — он сломается, — неспешно перелистывая страницу сценария, сказал Се Гуан. — Характер у него немного упрямый, но не настолько низкий EQ, как пишут в сети. Ты уже взрослый, чего злиться на ребёнка.

Ван Жолунь, преданный лучшим другом прямо на поле боя, выплюнул сгусток застоявшейся крови.

— Ли Янь жутко раздражает! Поживёшь с ним подольше — сам поймёшь, — Ван Жолунь стряхнул пепел с кончика сигареты в пепельницу и усмехнулся. — Но я примерно догадываюсь, почему он так хочет с тобой подружиться.

— А? — Се Гуан заинтересованно поднял брови.

— Ты помнишь, кто именно звезда первой величины в агентстве «Цзюйсин Шидай»? — спросил Ван Жолунь. — Ходят слухи, что на съёмках ты выбил дурь из Чжун Гуаньхуа, а враг моего врага — мой друг, вот Ли Янь и тянется к тебе.

Се Гуан: 

— Откуда этот бред взялся?! Кто его бил?!

А Ван Жолунь продолжал сгущать краски: 

— В общем, неважно, кто бил, но то, что Чжун Гуаньхуа получил по заслугам, — это радует. И ты ведь бил и директора Чжан Хэшаня, это же правда? — с чувством подытожил он. — Вы, старина, теперь в актёрских кругах прослыли грозным парнем, все трепещут при одном вашем имени.

Се Гуан был в шоке от такой несправедливости.

Линь Яо, узнав эту новость, тоже похвалила его за удачу. Сейчас публика больше принижает, чем хвалит айдолов-артистов за их актёрские навыки, и если режиссёр выделил его, это сильно облегчит его будущий путь.

Раньше у Се Гуана никогда не было таких удачных проб. Поскольку его бывшая компания «Синьхуэй» уже катастрофически сдавала позиции, роли её артистов то и дело перехватывали другие. Только режиссёр успевал похвалить его актёрское мастерство, как тут же какая-нибудь звезда сверху «спускалась» в проект. После множества таких обманов он постепенно привык тратить уйму сил впустую: раскидывать сети широко, а в итоге вылавливать лишь парочку мелких рыбёшек.

Теперь же за его спиной стояла «Сихуа Энтертейнмент», — и пусть она сама чужие роли не перехватывала, зато хотя бы можно было не бояться, что уже утверждённую за ним роль снова легко отнимут.

Вспомнив о «Сихуа», мысли Се Гуана невольно свернули в сторону Хо Минцзюня.

С его появлением, кажется, всё пошло как по маслу.

И хотя здесь была немалая заслуга человеческих усилий, ещё больше это походило на некий знак судьбы, будто пришла пора перемен. Хо Минцзюнь снова и снова приходил ему на помощь — настолько, что лучшее определение для него было «предначертанный судьбой благодетель».

Се Гуан ворочался на скрипучей старой деревянной кровати, как блин на сковороде, и в конце концов, раздражённый шумом, с сердитым лицом поднялся и стал искать рецепты.

Перед вступлением в съёмочную группу ему предстояло сделать одно очень важное и торжественное дело — пригласить Хо Минцзюня на ужин.

Се Гуан боялся представить, что произойдёт, если Хо Минцзюнь останется недоволен едой,  — вероятно, весь дом будет разрушен одним его приказом.

Режиссёр Пан связался с профессиональными ушуистами для тренировки главных актёров, и поскольку каждый изучал свой стиль, были ещё отдельные учителя для обучения базовым приёмам. Се Гуан сначала думал, что с его базой ушу будет не так сложно, но мастер тайцзи из семьи Чэнь, приглашённый режиссёром, бросил на него взгляд и покачал головой: 

— Всё это — лишь красивые движения, просто видимость.

Се Гуану пришлось стиснуть зубы и начать с ним с самого начала, с базовой стойки, заново изучая старые и новые комплексы тайцзи, толчки рук и работу с оружием. Старый мастер глубоко изучал труды Лао-цзы, Чжуан-цзы и «Книгу перемен»; утром он занимался практикой, а после обеда преподавал. Се Гуан уже много лет не посещал занятия по теории, и каждый день зубрил наизусть: «Ци поднимается и становится ян, ци опускается и становится инь», «волосы — кончики крови, кровь — море ци», это было просто мучением.

В назначенный день ужина Хо Минцзюнь велел отвезти его к воротам жилого комплекса Се Гуана, а сам по присланному адресу нашёл дом. Дороги в районе были не только узкими, но и заставленными нелегально припаркованными машинами. Въезжая на своём «Бентли», он легко мог задеть электровелосипед. Хо Минцзюню было всё равно, он боялся лишь напугать владельцев электровелосипедов[3].

Се Гуан жил на четвёртом этаже, и уже на втором чувствовался запах готовящейся еды.

Переговоры с группой «Лунфэн» подходили к концу, проект курорта у горы Цуйпин был на стадии тендера. Хо Минцзюнь одновременно управлял несколькими крупными проектами недвижимости, и когда он был занят, у него пропадал аппетит. И тут, наконец расслабившись, он почувствовал запах еды в коридоре, и его желудок словно ожил.

Се Гуан с поварёшкой в руке поспешно подошёл открыть ему дверь, бросил «чувствуй себя как дома» и умчался обратно на кухню.

Хо Минцзюнь переобулся у входа и уверенной походкой вошёл в гостиную. Он всегда и везде излучал спокойствие, будто гулял по своему саду, и совсем не чувствовал себя неловко в незнакомом месте.

Квартира была мала, потолки невысоки, и Хо Минцзюню с его ростом 187 см было тесновато. Однако внутри было аккуратно убрано, и Се Гуану нечего было скрывать, — дверь в спальню была распахнута, и всё убранство было видно как на ладони.

Хо Минцзюнь спокойно сел в кресло, увидел в шкафу под телевизором коричневую бутылку и несколько пластырей, поднялся посмотреть и обнаружил, что это только что распакованные лекарственная настойка и пластыри от ушибов.

Его лицо сразу помрачнело, он положил вещи на место и направился на кухню.

[1] Винчун — китайское боевое искусство, использует множество боевых техник и считается прикладным направлением ушу.

[2] Термин пришёл в китайский из японской культуры (от ツンデレ [tsundere]), где «цун» (ツン) → холодный, надменный, отталкивающий, а «дере» (デレ) → нежный, милый. Китайский эквивалент — 傲娇 (àojiāo), где «傲» отражает надменность, а «娇» — скрытую мягкость.

[3] Тут была потерянная при переводе шутка.