49. Новогодняя ночь

Время промчалось стремительно, и вот уже наступил конец года.

Хотя Се Гуан и находился в так называемом «отпуске», спокойно встретить Новый год дома у него никак не получалось. Под конец года одно за другим проходили различные торжественные церемонии и новогодние шоу, и ему поступило немало приглашений. Линь Яо, после тщательного изучения, в итоге выбрала для него два мероприятия, достаточно звёздные, но на которых он не затерялся бы среди прочих.

Одним из них был ежегодный фестиваль онлайн-платформы, другим — новогодний концерт телеканала. На онлайн-мероприятии нужно было просто подняться на сцену за наградой, а с телевизионным всё было сложнее — требовалось выступить с песней, причем спеть её вживую.

Учитывая, что за этот год популярность Се Гуана стремительно взлетела, и это должно было стать его дебютным выступлением, продюсеры, послушав его пение, выделили ему пятиминутный сольный номер.

Это решение повергло в шок не только Линь Яо, но и самого Се Гуана.

Се Гуан пел редко, дома он и напевать-то не любил, не говоря уж о том, чтобы по-серьёзному выступать на сцене. Хотя тембр у него был самый обычный, он попадал в ноты и не фальшивил, к тому же имел природное преимущество — мог с лёгкостью брать ноты до четвёртой октавы. Опираясь на эти два качества, а также на тренировку вокальной техники с преподавателем, нельзя было сказать, как получится во время живого выступления, но в студии звукозаписи всё звучало вполне сносно.

Когда пришло время определяться с репертуаром, все — от режиссёра до ассистентов — полагали, что ради надёжности Се Гуан выберет незамысловатую песню из сериала. Каково же было всеобщее удивление, когда после долгого совещания с преподавателем по вокалу он в итоге остановился на старой песне на кантонском диалекте.

— Произношение стандартное, поёт неплохо, и если посмотреть на текст песни, то для новогодней ночи она вполне подходит, — режиссёр, прослушав пробное выступление Се Гуана, озадаченно почесал подбородок. — Но у меня почему-то такое странное чувство.

Остальные сотрудники, присутствовавшие там, согласно закивали, всем сердцем разделяя его недоумение.

Лишь Хуан Чэн, ожидавший за дверью студии, видел всё ясно, и с холодным спокойствием наблюдал со стороны.

— Вот уж мало вы видели. Неужели не знаете, что такое «признание в любви на расстоянии»?

Се Гуан спокойно снял наушники, вышел из комнаты звукозаписи, взял у Хуан Чэна пуховик и, надевая его, спросил режиссёра:

— Как вы думаете, эта песня подойдёт?

Режиссёр не уловил в песне привкуса «собачьего корма» и, хорошенько поразмыслив, решил, что с точки зрения вокала и сценического исполнения претензий нет. Он дал добро:

— Хорошо, пусть будет этот номер. Послезавтра на генеральной репетиции посмотрим на результат.

После участия в ежегодном фестивале онлайн-платформы в городе Б. Се Гуан, не теряя ни минуты, отправился в город Н. на репетицию.

В прошлую новогоднюю ночь они с Хо Минцзюнем были в состоянии холодной войны, а в этом году, наконец оказавшись вместе, вновь были вынуждены разлучиться из-за работы. Се Гуан чувствовал себя немного виноватым перед Хо Минцзюнем. Господин Хо, хоть внешне и демонстрировал понимание, великодушие и отсутствие претензий, в душе всё же был разочарован.

Поэтому за день до расставания Се Гуан во всём ему уступал и соглашался с любыми его словами, отвечая «да», «хорошо», «ладно», весь излучая какую-то загадочную «силу идеального бойфренда».

Се Гуан слишком явно судил других по себе, и Хо Минцзюню даже пришлось его утешать; тысяча уговоров и увещеваний — и вот он наконец посадил его на  самолёт. Но едва Хо Минцзюнь вышел из аэропорта, как улыбка мгновенно исчезла с его лица.

— Как продвигается дело Кун Ни? Что там с Хо Чжуньчэном?

— Прокуратура уже подала иск, послезавтра слушание в суде, — ответил Чжун Хэгуан. — Кун Ни просила связаться с семьёй, но господин Хо не навещал её. Старший господин Хо приказал ему оставаться дома под домашним арестом и размышлять о своих проступках.

Хо Минцзюнь издал насмешливый, короткий смешок.

— Муж и жена — птицы в одной роще, но когда грянет беда, разлетаются каждая в свою сторону, — медленно и задумчиво проговорил он. — Почему это всегда он первым пускается в бегство?

Чжун Хэгуан не мог позволить себе комментировать дела семьи Хо, поэтому молча и сосредоточенно вёл машину.

— Хэгуан, — вдруг произнёс Хо Минцзюнь. — Уведоми лечебницу, чтобы начали подготовку. В последний день этого года мы проводим его в последний путь.

Чжун Хэгуан содрогнулся от ужаса, ладони мгновенно покрылись холодным потом, и он едва не выпустил руль. С трудом скрывая шок, он взглянул на Хо Минцзюня через зеркало заднего вида:

— Господин…

— Что случилось дважды, не должно случиться трижды, — Хо Минцзюнь, скрестив руки, откинулся на кожаное сиденье. Его лицо было спокойно, как застоялая вода. — Он дважды пытался меня убить. В первый раз из-за этого погиб Чэн Шэн, во второй он чуть не погубил Се Гуана. Третьего раза не будет.

Его голос звучал тихо, словно шёпот,  но каждое слово несло в себе тяжесть, будто весом в тысячу цзюней:

— Поступай, как я сказал.

В новогоднюю ночь в городе Н. моросил холодный дождь, а в городе Б. клубились свинцовые тучи, предвещая снегопад.

Неприметный Volkswagen Phaeton выехал из ночной тени и остановился у ворот лечебницы на отдалённой окраине города Б.

Здесь, вдали от городской суеты, вокруг почти не было людей. Из окон здания пробивался тусклый белый свет, который в пустынной и унылой зимней ночи выглядел жутковато.

Здесь Хо Минфэй пробыл в заточении целых пять лет.

Хо Минцзюнь сидел в машине, словно в другом мире, отделённом от мрачной и зловещей атмосферы вокруг — он смотрел прямую трансляцию новогоднего шоу на мобильном телефоне. Се Гуан перед отъездом настоятельно просил его не пропустить выступление.

Чжун Хэгуан со странным выражением лица, с одной стороны, изо всех сил подавлял внутренний дискомфорт от предстоящего события, с другой — мысленно корил босса за то, что он занимается не своим делом: в такое время, а он всё не забывает о своей страсти к звёздам.

В ухе у Хо Минцзюня был беспроводной наушник. Он взял с сиденья рядом  другой, незарегистрированный телефон и сказал в микрофон:

— Можно начинать.

С той стороны спросили:

— Вы не хотите повидаться с ним в последний раз?

— Нет необходимости, — ледяным тоном ответил Хо Минцзюнь. — Приступайте.

Причиной, по которой Хо Минфэй был помещён сюда, стало его «психическое расстройство». На протяжении пяти лет он постоянно принимал антидепрессанты, и его здоровое сердце медленно разрушалось под воздействием лекарств, что к настоящему моменту переросло в хроническую сердечную недостаточность.

Он не выносил никакого волнения, его эмоции не должны были выходить за определённые рамки.

В этот день, когда весь город ликовал, в его палате для создания праздничной атмосферы не выключали телевизор.

Добавленное в его пищу вещество должно было вызвать у него повышенное возбуждение и учащённое сердцебиение.

И сразу после этого, точно по расписанию, на экране телевизора должна была появиться специально подготовленная для него новость.

В наушниках Хо Минцзюня раздались аплодисменты и приветственные крики. Его брови странно расслабились, а на лице появилось не соответствующее моменту мягкое выражение.

Се Гуан появился на лестнице сбоку от сцены: в тёмно-синем костюме, подчёркивающем его стройную талию, в застёгнутой до самой верхней пуговицы рубашке, высокий, длинноногий, элегантный и статный, под всеобщим вниманием он медленно спускался по ступеням.

Зазвучало музыкальное сопровождение, и когда он начал петь, слова полились с мелодичным кантонским диалектом.

Если печаль глубже радости,

Пусть и с ней я пройду рядом с тобой.

Если горькая усмешка искренней слёз,

Пусть твой смех будет подобен лёгкому поцелую[1].

Другой телефон в это время фиксировал всё происходящее в палате. Когда диктор ровным голосом зачитал «постановление суда первой инстанции: подсудимая госпожа Кун признана виновной в покушении на убийство», с той стороны донёсся глухой звук, словно кто-то внезапно рухнул на пол.

Сильные эмоции вызывают аритмию, поражённая лекарствами сердечная мышца не в силах сокращаться, дыхание постепенно становится затруднённым, ощущение удушья накрывает подобно тёмному плащу взмахнувшей крылами Смерти.

Хо Минфэй в конвульсиях потянулся к кнопке вызова у изголовья кровати.

Мужской голос в наушниках был неторопливым, чистым и бархатистым. Он звучал очень тихо, словно кто-то нашептывал ему на ухо.

Пусть нынешние времена холодны,

Как я счастлив, что длинной ночью

Мне не доведётся быть одному.

Каким бы ни было грядущее,

Пусть в конце концов изменится всё,

Ты всё равно останешься тем, 

Кто был рядом со мной.

Хо Минцзюнь наконец понял, почему Се Гуан так настаивал, чтобы он посмотрел прямую трансляцию концерта.

Лишь хочу в последнем свете дня

Ещё раз увидеть образ твой.

Пока можем обняться — я не боюсь перемен. 

Лишь тоски и разлуки страшусь я.

Статный мужчина на экране смотрел прямо в объектив камеры, обращаясь к миллионам зрителей, но его взгляд был направлен лишь к одному единственному человеку.

Впервые я пою любовную песню — и пою её тебе.

Впервые я люблю — и это любовь к тебе.

Лишь бы успеть обнять тебя перед сном,

Сберечь самое тёплое, что есть в этом мире.

В безбрежном море людей, согреваясь любовью,

Пережить самый холодный день.

Песня длилась пять минут. На другом конце линии уже не было ни звука. Дыхание стало таким тихим, что микрофон телефона уже не мог его уловить.

Рука Хо Минфэя навсегда застыла в нескольких сантиметрах от кнопки у изголовья кровати.

Судьба, или, можно сказать, госпожа Удача, казалось, всегда проходила совсем рядом, лишь слегка задевая его своим плечом. Всю жизнь он сражался с Хо Минцзюнем, строя козни и прилагая все усилия, но в конце концов он даже не был достоин называться его соперником. Хо Минцзюнь уничтожил его, даже не утруждая себя личным присутствием.

Пошёл снег.

В одиннадцать часов чёрный Phaeton бесшумно скрылся в ночи, так же незаметно, как и появился.

В 23:55 — новогодний концерт в городе Н. На сцену поднялись несколько десятков артистов, и микрофон перешёл к Се Гуану.

Ведущий спросил:

— Ну что, сяо Се, какие пожелания ты хочешь передать всем зрителям?

— Желаю всем успехов в учёбе, процветания в работе и, самое главное, пусть у всех будет спокойствие и благополучие, — с улыбкой произнёс Се Гуан. — С Новым годом!

Ровно в полночь за городской чертой города Б. в небо взметнулись бесчисленные фейерверки.

— С Новым годом, — сказал Хо Минцзюнь улыбающемуся и машущему рукой юноше на экране. — Я тоже тебя люблю.

С наступлением Нового года известие о смерти Хо Минфэя достигло ушей тех, кому следовало его услышать, став для семьи Хо первой маленькой хлопушкой.

Хлопушка как хлопушка — но даже если фигура, уже покинувшая игровое поле, в былые времена и могла пройтись победным маршем по всему свету, сейчас она уже не могла произвести большого взрыва.

Кун Ни томилась в тюрьме, Хо Чжунчэнь, руководствуясь принципом «мудрый себя бережёт», вёл себя тише воды. Старейшина Хо в последнее время был нездоров, у него не было сил заниматься подобными мелкими делами, и большая часть находившейся в его руках власти постепенно перешла к Хо Минцзюню.

С окончанием работы в конце года у Се Гуана закончился и отпуск. Линь Яо подобрала для него несколько новых сценариев, все — кинофильмы, не слишком масштабные проекты, но везде он должен был играть главную роль.

Благодаря сериалам «Насмешки лазурного моря» и «Пригоршня снега» Се Гуан уже начал переход в ранг кинозвёзд, и сейчас был самый подходящий момент подхватить успех. Если бы ему удалось закрепить свой статус удачно сыгранной главной ролью, его переход можно было бы считать в основном состоявшимся.

Однако в этом году фортуна, похоже, была не слишком благосклонна к Се Гуану.

Только он собрался выбрать из предложенных сценариев, как оба проекта один за другим уже утвердили главных актёров. Затем кто-то, оставаясь в тени, стал покупать заказные статьи и нанимать троллей, распространяя по всему интернету «компромат» на Се Гуана. В основном это были туманные, двусмысленные разоблачения. Например, что у него скверный характер, что он часто применяет силу, а также старые песни о том, что он перебивает роли у других, снимается в нескольких проектах одновременно, ищет могущественных покровителей и подавляет Чжун Гуаньхуа. Заказчики этой атаки, не смея задеть семью Хо и «Хэнжуй», перевели стрелки, начав перечислять факты снисходительного отношения и попустительства со стороны «Сихуа» с самого начала карьеры Се Гуана, намекая на неясные и нечистоплотные отношения между ним и президентом «Сихуа Энтертейнмент» Е Чжэном.

Такие неутомимые попытки очернить привели к тому, что в интернете сомнения и обсуждения вокруг Се Гуана мгновенно распространились с невероятным размахом. В одночасье его имя оказалось сразу в трёх позициях из 50 в топе горячих тем Weibo.

Вот так сидишь себе дома, а на тебя с небес сваливаются обвинения! Линь Яо была в ярости и немедленно связалась с PR-командой, чтобы обсудить пути решения проблемы. Однако разгневана была не только она. Настоящий «спонсор» Се Гуана, господин Хо Минцзюнь, и невинно пострадавший господин Е Чжэн тоже наперебой пришли в бешенство.

На следующий день после инцидента в давно «мёртвом» личном аккаунте Е Чжэна в Weibo внезапно появился новый пост, и даже с фотографией.

На снимке был изображён большой письменный стол, на котором лежал раскрытый финансовый журнал. В кадр попала только мужская рука, перелистывающая страницу. Из слегка закатанного рукава рубашки светло-серого цвета виднелась худая кисть, а на безымянном пальце было надето простое обручальное кольцо из белого золота.

Е Чжэн V: Хватит нести чушь, а то моя вторая половинка рассердится. [Фото]

[1] 最冷一天 («Самый холодный день») — песня в исполнении Лесли Чуна (張國榮), выпущенная 14 февраля 1998 года. Оригинал исполнен на кантонском диалекте.