54. Перерождение [1]

Хо Минцзюнь молча поднялся и вышел из гостиной.

Чжун Хэгуан и группа телохранителей в растерянности переглянулись. Все с опозданием осознали, что только что услышали шокирующую тайну, за которую их могли бы прикончить восемьсот раз подряд. Мгновенно они пришли в замешательство, оцепенели и застыли на месте, словно истуканы.

В комнате звучали лишь прерывистые всхлипывания супругов Чэн.

Чжун Хэгуан подумал, что Хо Минцзюню стоит дать немного времени побыть одному и успокоиться, но потом засомневался — вдруг тот разозлится настолько, что начнёт «плеваться кровью». Поэтому он на цыпочках подошёл к двери, выглянул наружу и увидел, что Хо Минцзюнь стоит в коридоре с прямой, как палка, спиной, внешне ничем не отличаясь от обычного себя. Только его руки, опущенные вдоль тела, слегка дрожали.

Это была настоящая ярость.

Впрочем, любой человек, столкнувшись с подобным дерьмом, вряд ли смог бы сдержаться. Тот факт, что те двое в гостиной ещё дышали, уже был доказательством того, что характер Хо Минцзюня смягчился после того, как он влюбился. Если бы он действовал в своём обычном стиле, возможно, супруги Чэн уже давно превратились бы в кучку отбросов на дороге.

Чжун Хэгуан прикрыл дверь и произнёс:

— Господин.

Лунный свет за окном и освещение, пробивавшееся из прихожей, смягчали темноту, делая её тонкой, прозрачной, почти невесомой. Тьма больше не была щитом, за которым можно спрятаться — скорее, хрупкой плёнкой, словно тонкая бумага на окне, которую и не нужно пронзать — ведь ярость, как шило, спрятанное в кармане, уже давно обнажила свою острую верхушку.

Хо Минцзюнь не отозвался, его холодный взгляд упал на Чжун Хэгуана.

— Сильный гнев вредит здоровью, — спокойно и неторопливо произнёс Чжун Хэгуан. — Эти двое заперты здесь и никуда не убегут. Сейчас уже поздняя ночь, вам нужно отдохнуть.

Хо Минцзюнь сделал вид, что не слышит, и лишь спустя мгновение поднял запястье и взглянул на часы. Пять минут второго.

Слова Чжун Хэгуана пролетели у него мимо ушей, зато он вспомнил о важном деле, достал телефон и позвонил Хуан Чэну:

— Это я… Как там Се Гуан? Как только проснётся, сразу же сообщи мне.

Подсветка экрана на несколько секунд высветила его жёсткие, суровые черты. Хо Минцзюнь поднял глаза, взглянул на номер квартиры, и в его взгляде словно притаился свирепый зверь, готовый в любой момент наброситься и растерзать добычу.

— Завтра вызови из головного офиса надёжного человека, чтобы пересчитать имущество. Недвижимость, лавки и предметы, которые можно продать, — всё обналичить, ничего не оставлять. Кроме того, пошли кого-нибудь на кладбище за городом, чтобы достали прах Чэн Шэна…

— Господин! — Чжун Хэгуан слушал, охваченный трепетом, и, опасаясь, что Хо Минцзюнь в приступе бешенства совершит надгробное осквернение, поспешил его остановить. — Успокойтесь, пожалуйста. Мёртвых следует уважать.

Хо Минцзюнь сухо усмехнулся.

— Учитывая то, что он совершил, даже если я вытащу все жилы и освежую шкуры всех его родственников, а затем развею их прах по ветру, этого будет недостаточно, — заострённый край телефона впивался в кожу ладони, и тупая боль слегка утихомирила гнев, убийственный настрой уже не был столь угрожающим. — Не волнуйся, я не стану слишком много внимания уделять ребёнку, который уже давно мёртв. Но я не могу оставить ему ту могилу, он её не заслуживает.

Когда здесь всё подсчитают, отдай прах Чэн Шэна его родителям и пусть убираются туда, откуда пришли. Дальше будь что будет. Всё остальное обсудим, когда Се Гуан очнётся.

Чжун Хэгуан кивнул в знак согласия.

Распорядившись насчёт этих мелочей, Хо Минцзюнь понемногу перестал злиться. На фоне остаточного волнения поднялась усталость от долгой дороги, и он вдруг вспомнил, что Чжун Хэгуан, который следовал за ним, за один день совершил перелёты в три места, бегал туда-сюда, и они оба почти целые сутки не ели.

— Ладно, пока на этом всё. Найди поблизости отель и переночуем, — он повернулся и пошёл вниз по лестнице, не оглядываясь: — Спасибо за труд. Завтра утром поедешь со мной в Ичжоу.

Его веки отяжелели, будто налитые свинцом. Се Гуану стоило огромных усилий открыть глаза. Его сознание было неясным, он пребывал в полусне, не понимая, где находится, и лишь чувствовал, как ледяная вода и ветер непрестанно бьют ему в лицо.

Всё его тело ныло, а левое плечо болело так сильно, что он не мог им пошевелить. Он в растерянности подумал: «Где же я… нахожусь?»

Не успев осознать, в каком именно положении оказался, он вдруг услышал оглушительный взрыв у себя под ногами. Сквозь щели в листве он увидел огонь, яркий и обжигающий, словно великолепный фейерверк в ночи, который вскоре был залит проливным дождём.

Погодите… листва?

Он опустил взгляд и обнаружил, что повис в воздухе. Подняв голову, он увидел над собой густую крону дерева.

Стиснув зубы от боли, Се Гуан пошевелил конечностями и наконец понял, что висит на дереве, которое неестественно горизонтально выросло на скале. До земли было метров десять, внизу виднелись крутой каменистый склон и груды острых камней. Стоило ему оступиться, и он тут же разобьётся о землю, превратившись в безобразные человеческие останки.

В его памяти не было никаких намёков на предшествующие события. Всё вокруг окутывал густой туман, но он даже не думал об этом и не испытывал ни паники, ни страха, будучи поглощён единственной мыслью: как бы слезть с этого дерева.

В горах дул пронизывающий ветер, и листва не могла укрыть его от дождя. Промокший насквозь, Се Гуан сжался в комок и непрестанно дрожал. За его спиной, невидимая ему, из раны непрерывно сочилась кровь, которую тут же смывало потоками воды.

Как же холодно… и как больно…

Скала не была гладкой. Над ним находилась едва заметная тропинка, очень узкая. Се Гуан, собрав последние силы, встал на не очень толстый ствол дерева. Он был слишком низкого роста и, даже стоя на дереве, едва мог дотянуться до выступающей поверхности тропы. Вцепившись пальцами в расщелины в камнях и стиснув зубы от пронзительной боли в левом плече, Се Гуан несколько раз оттолкнулся ногами от мокрой поверхности и, воспользовавшись небольшим углублением как опорой, резко взобрался на узенькую тропку, где едва хватало места для ног.

Он несколько минут лежал, раскинувшись на земле, пытаясь отдышаться, затем, покачиваясь, поднялся, опёрся на скалу рядом и заковылял вниз по склону.

Дождь к тому времени уже прекратился. В горах прозвучал звонкий птичий крик, тьма отступила, и небо стало чистым и прозрачным, словно растекшиеся чернила цвета индиго.

Се Гуан уже давно покинул ту скалистую стену и, не разбирая дороги, забрёл в лес на горе. У него был сильный жар, он дышал, как старые кузнечные мехи, однако, словно одержимый, не останавливался и упрямо шёл вперёд.

Внезапно земля ушла у него из-под ног, камни сдвинулись и покатились вниз. Он не успел вскрикнуть, как сорвался с горного склона. У него перед глазами потемнело, а голову пронзила резкая боль…

Так больно.

На этот раз боль была реальной. Его душа и тело успешно воссоединились, сознание вернулось в глубины разума. В одно мгновение перед ним промелькнуло искажённое злобой лицо фанатки, бесцветная жидкость, что плеснули ему в лицо, и падение с лестницы… События предыдущего дня, кадр за кадром, словно карусель, выстроились в последовательную картину, связав воедино причины и следствия.

Се Гуан открыл глаза, и у него закружилась голова. Он не смог справиться с последствиями сотрясения мозга и свесился с края кровати от ощущения, что его сейчас вырвет.

Срочно вызванный врач осмотрел его и, установив, что всё в порядке, велел ему хорошенько отдыхать и принимать лекарства по расписанию, пояснив, что тошнота и головная боль — обычные последствия, которые через несколько дней пройдут сами собой.

Се Гуан бессильно лежал на кровати, и даже несмотря на усилия казаться бодрым, выглядел вялым и измождённым. Он тихо поблагодарил доктора.

Он пробыл без сознания больше десяти часов и, придя в себя после всех мучений, обнаружил, что в палате появилось несколько человек, но как раз того, кого он больше всего хотел видеть, среди них не было.

— Давайте, выпейте воды, — молодой мужчина приподнял изголовье кровати и поднёс стакан к его губам. — Вы не голодны? Не хотите ли чего-нибудь съесть?

Его движения при уходе за больным были очень уверенными, мягкими и точными. Се Гуан не мог отказаться и сделал несколько глотков из его рук, но так и не вспомнил, кто этот человек, и потому спросил с недоумением:

— А вы…?

— Меня зовут Цзян Кэчжоу, — с лёгкой улыбкой ответил мужчина. — Господин Хо сейчас занят делами и ещё не вернулся. Он очень беспокоится о вас, поэтому попросил меня присмотреть за вами.

Это имя было очень знакомым, особенно для сотрудников «Сихуа Энтертейнмент».

Се Гуан обычно не увлекался сплетнями и не сразу сопоставил имя с человеком. Его неуверенный взгляд упал на руку Цзян Кэчжоу, и он вдруг заметил на безымянном пальце простое обручальное кольцо из белого золота.

В мозгу у Се Гуана будто лампочка зажглась, и он всё понял:

— А! Генеральный директор Е — это ваш…

Цзян Кэчжоу с улыбкой кивнул и спокойно подтвердил:

— Мой супруг.

[1] В буддийской терминологии 生天 (shēng tiān) — это устоявшееся понятие, которое означает «переродиться на небесах» или «обрести небесное рождение». Иероглиф 生 тут — это тот же иероглиф, что и в имени Чэн Шэна (погибшего приёмного сына) — 程生, где фамилия 程 (Chéng) также означает «правило», «порядок», а имя 生 (Shēng) — «рождение», «жизнь». При этом нашего Чэн Шэня зовут 程深, где 深 (Shēn) — «глубокий», «глубина».