47. Отпуск

Возможно, из-за дневных переживаний, той ночью Се Гуану приснился кошмар.

Во сне они с Хо Минцзюнем мчались по пустынной безлюдной горной тропе, лил проливной дождь, рёв автомобильных двигателей позади постепенно приближался. Он кричал Хо Минцзюню, чтобы тот бежал быстрее, как вдруг земля под ногами содрогнулась от мощного толчка, и в миг между небом и землёй раздался оглушительный взрыв.

Всё вокруг будто разорвало искорежённым пространством-временем. Его точка обзора внезапно переключилась — и вот он уже глядел на всю сцену сверху и собственными глазами увидел, как сам же срывается с обрыва.

Се Гуан резко проснулся, весь в холодном поту.

Хо Минцзюнь уже давно встал и ушёл на работу, оставив ему записку, где напоминал вовремя позавтракать, отдохнуть и не забыть сменить повязку.

Образы из кошмара всё ещё ясно стояли перед глазами, и даже яркое летнее утро за окном не могло развеять ту пронизывающую до костей леденящую сырость.

Се Гуан поднял руку, прикрыл глаза и откинулся на подушку. Он тщательно обдумал всё, произошедшее во сне, и почувствовал, что что-то тут не так.

Настоящий взрыв произошёл на территории старого завода, а во сне место действия переместилось на незнакомую горную тропу, к тому же шёл дождь. Его самого в реальности ударила железная конструкция в горящем здании, а последней сценой кошмара стало падение с утёса.

И эта сцена, как ни странно, вызывала какое-то смутное чувство узнавания.

Се Гуан изо всех сил напрягал извилины, и лишь спустя долгое время хлопнул себя по лбу: разве не Чэн Шэн — это тот, кто ради Хо Минцзюня упал с утёса?

Тут же его осенило: вероятно, его подсознание совместило два случая, когда Хо Минцзюнь оказывался в опасности. Отсюда и смена перспективы, одновременное присутствие взрыва и бега по дороге. Он слышал от Хо Минцзюня подробное описание той давней сцены, поэтому добавил в сон соответствующие элементы, плюс лично пережитый взрыв — так и сложился этот хаотичный, перепутанный кошмар.

Он медленно выдохнул и расслабился.

Взрыв отодвинул планы их совместной поездки в отпуск, но теперь это казалось не таким уж важным. После взаимного признания им, по сути, было вполне достаточно просто находиться в одном пространстве. Хотя они ещё не были партнёрами в строгом смысле этого слова, Хо Минцзюнь и Се Гуан уже заранее вошли в режим старой супружеской пары.

Се Гуану было скучно сидеть дома и залечивать раны, но, помимо обязательных ежедневных физических упражнений, которые нельзя было забрасывать, он всё же не забывал и о своей основной профессии — находил и смотрел классические фильмы или постановки. Желая поощрить его учёбу, Хо Минцзюнь подобрал для него в интернете несколько книг по актёрскому мастерству и заказал доставку на дом. С тех пор то и дело можно было увидеть Се Гуана, который, держа в руке академический труд, мирно посапывал, развалившись в самых причудливых позах.

Из любопытства Хо Минцзюнь как-то перед сном взял одну из его книг в качестве чтения на ночь, чтобы проверить, насколько силён у неё снотворный эффект. В итоге он, будучи полным профаном в этой области, дочитал до половины, а глаза всё ещё сияли, ясные и живые. Взглянув затем на зевающего во всю Се Гуана рядом… Хо Минцзюнь мысленно поставил ему печать «неуча».

Се Гуан не получил профессионального актёрского образования и, хоть и не мог осилить книги, его актёрское мастерство среди ровесников всё же считалось выдающимся — благодаря многолетнему накопленному опыту, наблюдениям и подражанию. На подработках массовкой он побывал во многих известных съёмочных группах, где мог непосредственно наблюдать за игрой сильных актёров. Эти живые мастер-классы плюс природная сообразительность и легли в основу его собственного актёрского метода.

Хо Минцзюнь, хоть и не был строгим приверженцем академической школы, порой считал, что тому стоит пройти профессиональное обучение, чтобы укрепить свой подход теорией. Но, видя ту врождённую проницательность и выразительность, что Се Гуан демонстрировал при изучении сценария, он чувствовал, что в нём есть нечто чистое, инстинктивное — то, что как раз меньше всего следует шлифовать теоретическими знаниями.

Сам Се Гуан оценивал себя куда более объективно: 

— Какое уж там мастерство, слишком сильно сказано. Сейчас я просто милый красавчик, продаю своё лицо, и уже через пару лет стану неактуальным. Вот когда постарею и поблекну, но всё ещё смогу стоять перед камерой, и зрители будут меня помнить — вот тогда это и будет настоящее мастерство.

— Так далеко заглядываешь? — брови Хо Минцзюня взметнулись вверх, и он похвалил: — Сознательно подходишь к делу, но не надо слишком скромничать. Я думаю, ты играешь здорово. Можно заранее зарезервировать звание лучшего актёра лет через десять.

Се Гуан рассмеялся: 

— Твоё слово не в счёт. Твой фильтр влюблённого плюс фанатский фильтр вместе должны быть толщиной эдак в десять чжаней.

— Вообще, даже если ты плохо играешь и не получишь награды — ничего страшного, — сказал Хо Минцзюнь. — «Сюаньду» — наша компания, инвестор — твой парень, могу продвигать тебя как захочу…

Не успел он договорить, как Се Гуан уже хохотал, лёжа на нём.

— Не отступаешь от образа властного генерального директора? Открываешь двери деньгами, похоже на тебя, — нахохотавшись, Се Гуан устроился поудобнее, положив голову на колени Хо Минцзюня, и вздохнул: — Но если серьёзно, то быть с тобой — это как убивать всякие амбиции. Если сейчас я буду сниматься, то точно не смогу нормально работать, — только и буду думать, как бы побыстрее срубить денег и унести ноги, а потом прийти домой и переспать с тобой.

Кончики ушей Хо Минцзюня чуть дрогнули, и он повторил: 

— «Переспать с тобой»?

— Или ты со мной переспишь, без разницы, — Се Гуан перевернулся и сел, с торчащими во все стороны взъерошенными волосами, и заявил с серьёзным видом: — Неважно, кто сверху, главное — действие «переспать».

Нет, вопрос «кто сверху» всё же был весьма важен.

Се Гуан оживился: 

— Ну что, займемся этим?

Хо Минцзюнь окинул его взглядом и понял, что этот «важный вопрос» необходимо поставить на повестку дня, больше ждать нельзя.

Расследование взрыва продвигалось вперёд, вот-вот должен был наступить момент триумфа и привлечения преступников к ответственности, как вдруг Чжун Хэгуан получил звонок от босса: тот велел ему распределить текущие дела, поскольку сам собирается взять двухнедельный отпуск.

Ассистент Чжун никак не ожидал, что Хо Минцзюнь в такой момент махнёт на всё рукой и сбежит: 

— Господин, а как же дело Хо Минфэя…?

— Продолжайте расследование, если будут результаты — действуйте, как я говорил ранее, — неторопливо произнёс Хо Минцзюнь. — Самого Хо Минфэя не трогайте, дождитесь моего возвращения. Если в компании или семье Хо не случится ничего серьёзного — не беспокойте меня.

В душе у Чжун Хэгуана воцарилась полная ясность: он уверился, что знамя жены босса корпорации «Хэнжуй» вскоре перейдёт в дом Се. Будучи зрелым и тактичным ассистентом, он ни в коем случае не мог в такой момент подвести своего начальника, поэтому тут же с готовностью согласился, завуалированно выразил свои поздравления и пообещал хорошо присмотреть за всем в его отсутствие.

А затем поделился этой новостью с двумя коллегами в групповом чате WeChat.

Хо Минцзюнь и не знал, что за его спиной Фан Хуэй возмущённо злословит, будто он — «старый бык, жующий молодую траву» — увёл у неё самого прекрасного мужчину, и вполне заслуживает прозвища «Хуан Шижэнь[1] наших дней». Конечно, даже узнай он об этом сейчас, у него не было бы времени с ней разобраться.

А в это время тот, что был важнее всех дел, лежал, развалившись, у изголовья кровати, и в мягком свете ночника черты его лица были словно выписаны кистью. Он не спеша отложил телефон в сторону: 

— Помылся? Выключи свет.

Хо Минцзюнь нажал на выключатель.

Внутри виллы, располагавшейся на частном острове, ночную тишину заполнял лишь нежный ритм прибоя.

Се Гуан протянул к нему руку: 

— Иди сюда.

Хо Минцзюнь подошёл к кровати и забрался на неё. Се Гуан притянул его к себе, и они слились в поцелуе.

Он ощутил лёгкое чувство неловкости, но вскоре его захлестнула волна желания. В углу комнаты горел маленький ароматический светильник, и аромат роз медленно разливался в воздухе.

Рука Се Гуана легла на его спину, скользнула по гладкой коже, задержалась на почти исчезнувшем шраме, пока он негромко звал: 

— Минцзюнь…

Хо Минцзюнь склонился, чтобы поцеловать его шею и ключицы, ответив тихим, почти мурлыкающим: 

— Мм.

Ласки и поглаживания скользили всё ниже и наконец достигли самого конца позвоночника. Тело Хо Минцзюня на мгновение застыло, но он тут же расслабился, словно так и надо.

Мысленно он убеждал себя: «Ничего, лишь бы он был рад…»

Се Гуан прижал его к кровати, смотря на него сверху вниз взглядом глубоким и полным страсти: 

— Ты правда уверен?

Хо Минцзюнь поднял руку и погладил его по волосам — в движении скрывалась бесконечная нежность, а голос звучал хрипло, с оттенком подавленных эмоций: 

— Проиграл — подчиняюсь.

Се Гуан наклонился и легко поцеловал его в губы.

Его рука скользнула по рельефному животу, ненадолго задержалась на бедре, но, когда он захотел двинуться выше, словно прилипла к коже.

Се Гуан замер на несколько секунд.

В конце концов, он не выдержал, полностью сдался и, обхватив Хо Минцзюня за талию, с хохотом повалился на его грудь: 

— Прости, ха-ха-ха… я не могу, давай лучше ты. Мы с тобой слишком разного телосложения, если я буду сверху… чувствую себя как карманная собачка, пытающаяся потрахаться с деревом, ха-ха-ха-ха…

Хо Минцзюня его смех убил наповал. Застряв где-то между небом и землёй, он не знал, плакать ему или смеяться, а потом и сам расхохотался.

Изысканная атмосфера растаяла без следа, зато настроение стало гораздо более непринуждённым и радостным.

— Не знаю, что с тобой и делать…

Хо Минцзюнь приподнял сползавшего вниз Се Гуана. Разница в телосложении у них и правда была заметной: Хо Минцзюнь был выше Се Гуана и, благодаря регулярным тренировкам и правильному питанию, хоть и выглядел довольно стройным, казался крепче. Тот же ещё не набрал утраченный после болезни вес. К тому же его фигура изначально обладала той самой фотогеничной худощавостью, с прессом, но без перекачанности. Его сила была скорее в  выносливости и гибкости.

По дороге на остров они как раз обсуждали вопрос — кто будет сверху, а кто снизу. Хоть Се Гуан и оказался нетрадиционной ориентации, мышление натурала было не так-то просто перестроить, и он твёрдо считал, что должен быть сверху, или, на худой конец, универсалом.

Хо Минцзюнь, хоть и выглядел спокойным и уверенным, на самом деле тоже был впервые влюблён и не имел устоявшихся представлений о ролях. В конце концов, оба были мужчинами, функционально не отличались, и, если это радовало Се Гуана, кто сверху — не было главным вопросом.

Итак, по предложению Се Гуана, они прибегли к универсальному механизму разрешения споров, сыграв в «камень-ножницы-бумага» в формате до двух побед в трёх раундах, эффективно определив позицию на предстоящую ночь.

Но на полпути их постигла катастрофа.

Виновник происшествия никак не мог перестать смеяться. Хо Минцзюнь находил его дурашливым, но и сам не мог сдержать улыбку и, испытывая смесь досады и веселья, ещё долго хохотал, обняв его.

У кого в любви не случалось парочки глупостей?

Се Гуан лежал в его объятиях, его обнажённая спина подрагивала, талия была тонкой — казалось, что её можно обхватить одной рукой. Тепло кожи постепенно передавалось в его ладонь, словно он прикасался к гладкому, шелковистому атласу.

Лёгкие поцелуи осыпали его виски и кожу за ушами, вызывая нестерпимые жар и зуд, словно в жилах загорались маленькие огоньки.

Дремавшая в самой глубине костей, настоящая страсть наконец начала пробуждаться.

Се Гуан очень скоро перестал смеяться.

Сознание затуманилось, конечности ослабли, и лишь в одном месте жар был невыносимым. Стоило ему заговорить, как голос стал похож на смесь сахара и песка, сладкий и шероховатый: 

— Минцзюнь…

[1] Хуан Шижэнь — персонаж из китайской оперы, символ богатого, жестокого землевладельца, эксплуататора.