21. Долгая ночь

Такие слова, прозвучавшие после того, как он ночью проделал полпути через весь город Б, с огромным трудом привёз пьяного домой, после ссоры и утешений в подъезде, были подобны неожиданному удару ножом в спину, от которого никак нельзя было защититься.

Хо Минцзюнь был просто добит ими, и на мгновение выражение его лица стало таким, словно его проткнули насквозь.

Се Гуан закрыл глаза, больше не глядя на него, повернул голову в противоположную сторону, без слов выражая: «Ты можешь идти».

Он, конечно, понимал, что Хо Минцзюнь уступает, терпит, идет на компромисс. Возможно, это вообще был первый раз в жизни, когда председатель Хо унизился до того, чтобы снизойти и позаботиться о ком-то. Он должен был быть тронут, должен был встретить его с улыбкой, но в его сердце всё время звучал голос, без конца допрашивающий его: «А правда ли, что Хо Минцзюнь относится хорошо именно к тебе?»

Когда Хо Минцзюнь смотрел на Се Гуана, кого же он на самом деле видел?

Его уступки, терпение, компромиссы, вся его нежность и утешения — были ли они для самого Се Гуана или только ради этого лица?

В момент, когда эти слова срывались с его губ, в сердце Се Гуана внезапно неудержимо хлынула печаль. В подъезде он раз за разом пытался оттолкнуть Хо Минцзюня, но всё было безрезультатно. Хо Минцзюнь был к нему добр, и он не хотел слишком сильно ранить этого человека, но в конечном счёте нанёс ранящий обоих удар.

Возможно, с этого момента они с Хо Минцзюнем окончательно порвут все связи.

С закрытыми глазами Се Гуан подумал: «Будет очень больно? Ну и ладно, боль помогает понять, чего стоит бояться».

Он ждал, что Хо Минцзюнь в ярости развернётся и уйдёт, но он был слишком сонным. Се Гуан лишь смутно услышал удаляющиеся шаги, прежде чем провалился в беспамятство, и крепко уснул.

Хо Минцзюнь с кружкой воды в руке бесшумно вошёл в спальню и, увидев, что Се Гуан спит, хотел поставить кружку. Оглядевшись, он обнаружил, что в комнате нет даже прикроватной тумбочки, поэтому ему пришлось поставить её на подоконник. Затем он так же бесшумно подошёл к кровати и накрыл его одеялом, которое не успел набросить ранее.

Уставшие морщинки на лбу Се Гуана ещё не разгладились. Его лицо утопало в подушке, а брови под растрёпанной чёлкой были нахмурены, отчего он выглядел немного обиженным.

Хо Минцзюнь выключил верхний свет, но не спешил уходить, — он вернулся и сел на край кровати. Расшатавшаяся старая деревянная кровать с трудом выдержала его вес, издав пронзительный скрип.

Хотя слова Се Гуана и вправду метко угодили в его больное место, Хо Минцзюнь всё же повидал в жизни больше бурь, чем Се Гуан, и в обращении с людьми был более сдержан. Он уже перерос возраст юнца и не позволил бы себе так легко потерять голову от одной-двух колкостей.

— Обычно словно ягнёнок, а как дело доходит до меня, так упрямее всех… — Хо Минцзюнь то ли вздохнул, то ли усмехнулся, пробормотав это сам себе. 

Сейчас, когда рядом не было посторонних, его грозная аура смягчилась, осталась лишь безупречная красота. Хо Минцзюнь в серебристо-нежном свете опустил взгляд на спящего Се Гуана. Его выражение лица было спокойным, почти мягким.

— Я знаю, что ты не Чэн Шэн. Вы и вправду похожи, но я на самом деле не путал вас. Я просто… не мог смириться с потерей… вот и всё.

Лунный свет, проникая сквозь оконную раму, освещал его профиль, достойный кисти художника. Его черты смягчились в густом ночном мраке: на лице не было ни ярости, ни разочарования, которых ожидал Се Гуан; вместо этого в его глазах мерцала некая едва уловимая улыбка.

Он тихо сказал: 

— Я уже потерял однажды. Той же ошибки я больше не повторю.

После этих слов груз, давивший на его сердце все эти годы, внезапно странным образом ослаб. Словно огромный валун, всё время заслонявший небо, сдвинулся, образовав узкую щель, и в душное подземелье хлынула струя свежего воздуха.

Жаль, что Се Гуан всё ещё спал и, естественно, не отреагировал на его слова.

На следующее утро, протрезвев, Се Гуан с раскалывающейся головой поднялся с кровати и уже собрался было отправиться в ванную, как краем глаза заметил на столе в гостиной несколько белых полиэтиленовых пакетов. Озадаченный, он замер.

У него в голове была сплошная каша, и только после долгих и мучительных попыток вспомнить он сообразил, что прошлой ночью, когда он окончательно «отключился» после пьянки, его привёз обратно Хо Минцзюнь. Хаотичные и смутные обрывки проносились в его голове, и Се Гуану удалось выхватить лишь несколько ключевых моментов… Кажется, он нахамил Хо Минцзюню?

«Хмель придаёт смелости трусу» — это выражение, надо сказать, очень верное. Когда Се Гуан сильно пьян, он становится дерзким и безжалостным, но, протрезвев, он тут же возвращается к своей привычной трусоватой натуре. Сконфуженно потирая нос, он подумал: «Всё, пропал. Похоже, я окончательно оскорбил большую шишку».

Почуяв лёгкий аромат еды, он невольно свернул к столу.

На столе лежали два пакета с давно остывшим завтраком, а рядом бумажный пакет из аптеки, внутри которого была упаковка средства от похмелья… и антигистаминное средство.

Се Гуан взглянул на настенные часы: половина второго дня.

Он увидел по упаковке, что еда была из соседней закусочной — та обычно открывалась в половине шестого утра.

То есть Хо Минцзюнь провёл с ним всю ночь, не сомкнув глаз, и перед уходом ещё и купил ему завтрак и лекарства.

Се Гуан застыл перед столом, уставившись на пакеты, вспоминая свои вчерашние подвиги. Мысли в голове спутались, и он надолго замер, не в силах вымолвить ни слова от этого щемящего, тёплого чувства.

— Вот же…

Все эмоции и мысли в итоге сжались в одно крепкое ругательство «Я ****». Се Гуан сильно провёл рукой по лицу, развернулся и быстрыми шагами направился в ванную, где плеснул на себя несколько пригоршней холодной воды.

Этот день как раз пришёлся на выходные. Хо Минцзюнь в семь утра вышел из дома Се Гуана и поехал к себе. Не успел он отъехать и трёхсот метров, как угодил прямо в утреннюю пробку.

Он боялся, что у Се Гуана и вправду аллергия на алкоголь, поэтому прошлой ночью не осмелился уйти. Лишь когда рассвело и он убедился, что с ним всё в порядке, то сходил вниз купить лекарства и завтрак.

Для человека его возраста недосып — довольно серьёзная нагрузка на организм, требующая одного или двух дней на восстановление. Однако Хо Минцзюнь, застряв в пробке и видя, как обгоняющие его электроскутеры, выехавшие из района одновременно с ним, уносятся вдаль, чувствовал лишь лёгкую усталость, но совершенно не испытывал нетерпения.

Тревога и нерешительность, гнездившиеся в его сердце с тех пор, как он познакомился с Се Гуаном, казалось, постепенно развеивались лёгким ветерком. Хо Минцзюнь понемногу возвращал себе привычные хладнокровие и чувство ритма. Когда он развеял иллюзии и заново расставил по местам собственное отношение и место Се Гуана, всё начало обретать ясность.

Этой ночью глядя на спящее лицо Се Гуана при тусклом лунном свете, Хо Минцзюнь безраздельно посвятил себя тому, чтобы собственными руками открыть воспоминания, которые он подавлял десять лет. Он трезво вспоминал ту ночь, смытую ливнем, захватывающее бегство и невыносимую боль, вспоминал то падение, навеки застывшее в его памяти, а также навязчивую идею, не угасавшую все десять лет.

Затем образ из воспоминаний постепенно померк и растворился, а воспоминания, связанные с Се Гуаном, словно камни, обнажившиеся с уходом воды, отчётливо и ясно предстали перед его глазами. Поначалу с Се Гуаном ещё была связана тень другого человека, но постепенно он становился всё ближе к Хо Минцзюню, а его черты — всё отчётливее. Пока, наконец, в момент, когда Се Гуан произнёс «нам лучше больше не общаться», он и Чэн Шэн не предстали в сознании Хо Минцзюня как два совершенно разных образа.

Навязчивая идея последних десяти лет наконец будет стёрта им с пылью и бережно упокоена в глубине сердца. Тот человек уже ушёл с дождём и ветром, а тот, что сейчас перед глазами…

Хо Минцзюнь взглянул на мирно спящего Се Гуана.

— Тот, что перед глазами, всё ещё здесь.

Вернувшись домой, Хо Минцзюнь умылся и лёг в постель, но не спешил навёрстывать упущенный сон, а сначала позвонил непосредственному начальнику Се Гуана, господину Е.

Гудки звучали долго, прежде чем на том конце подняли трубку. Е Чжэн, должно быть, был разбужен, его голос был ленивым и протяжным: 

— Звонишь с утра пораньше, сразу видно, что ночной жизни нет… Председатель Хо, чего желаете?

Хо Минцзюнь не стал тратить силы на препирательства с этим острословом и сразу перешёл к делу: 

— Хочу кое о чём попросить. Ты уже встал?

— Минуточку, — ответил Е Чжэн и что-то тихо сказал кому-то рядом. Хо Минцзюнь смутно расслышал что-то вроде «Всё нормально, спи дальше», затем послышались очень тихие шаги и звук закрывающейся двери. Спустя мгновение Е Чжэн снова взял трубку: — Ладно, говори.

— Извини за беспокойство, — сказал Хо Минцзюнь. — Две просьбы. Будь добр, помоги мне расспросить своих людей. Первое — ассистент Се Гуана. С того момента, как Се Гуан приступил к съёмкам, я видел его всего два раза, и каждый раз, когда он был нужен, его нигде не было. Вчера Се Гуан напился, и рядом не оказалось никого, кто мог бы отвезти его домой. Чем вообще этот ассистент занимается?

Как только Е Чжэн услышал имя «Се Гуан», у него сразу заболела голова: 

— Председатель Хо, я владелец развлекательной компании — ты понимаешь, что значит «владелец»? Я тот, кто выжимает все соки из таких мелких артистов, как Се Гуан, — я не детский сад открываю, понимаешь!

Хо Минцзюнь избирательно оглох: 

— Его нынешний ассистент ненадёжен. Если в вашей компании нет подходящей кандидатуры, выберите кого-нибудь у меня.

Е Чжэн ехидно фыркнул: 

— Не то чтобы я хотел тебя поучать, председатель Хо, но знаешь, на кого это похоже? На того глупого папашу, который, как только у ребёнка ухудшаются оценки, сразу давит на школу, чтобы те сменили учителя. Не детский ли это сад?

— Меньше болтай, — сказал Хо Минцзюнь. — Сказал сменить — значит, смени. Если в следующий раз я ещё раз увижу нечто подобное, можешь забыть о карьере директора детского сада и поскорее уйти на пенсию.

— Такой большой председатель конгломерата, угрожаешь мне, — без тени искренности сказал Е Чжэн. — Просто до смерти напугал. А вторая просьба?

Хо Минцзюнь: 

— Вчера вечером у Се Гуана, должно быть, был банкет в клубе «Ланьюэ». Узнай для меня, кто там был и о чём шла речь.

Е Чжэн удивился: 

— Всё было нормально, с чего бы вдруг об этом спрашивать?

— «Нормально»? — Хо Минцзюнь усмехнулся. — Он чуть не допился до алкогольного отравления, и это ты называешь «нормально»?

Е Чжэн, внутренне поражаясь, что Хо Минцзюнь, при всей своей внешней бесчувственности, оказался потенциальным тираном, согласился: 

— Ладно, понял. Позже спрошу у агента, в понедельник дам ответ.

В день Малого Нового года[1] съёмочная группа «Юных воинов» завершила съёмки и ушла на новогодние каникулы. Се Гуана вызвали в компанию к Линь Яо. Великий агент сначала искренне извинилась перед ним за ошибку в выборе ассистента, пообещав обязательно привлечь Фан Вэя к ответственности, а затем представила ему нового помощника, Хуан Чэна.

Се Гуан удивился, как компания смогла так быстро узнать об этом инциденте. Он договаривался с Фан Вэем, что тот уволится после завершения съёмок «Юных воинов», но неожиданно Линь Яо опередила его.

— Здравствуйте, учитель Се, я Хуан Чэн.

— Здравствуйте. — Се Гуан протянул руку для рукопожатия и, нащупав грубые мозоли на его пальцах и ладонях, внутренне удивился и невзначай спросил: — Вы из армии? Или, может, занимались боевыми искусствами?

Хуан Чэн был смуглым, с белозубой улыбкой: 

— Да, два года служил, а после демобилизации стал искать работу.

Линь Яо задала Хуан Чэну ещё несколько вопросов, на которые он ответил. Ему было двадцать девять, на шесть лет старше Се Гуана. Он был надёжным и спокойным, идеально подходил для заботы о других. Линь Яо в целом была довольна и спросила мнение Се Гуана: 

— Сяо Се, как думаешь?

— Очень хорошо, я доволен, — Се Гуан изначально не был привередлив в этом отношении, а к людям из армии и вовсе испытывал необъяснимую симпатию, поэтому сразу согласился: — Договорились.

Хуан Чэн был словно хорошо натренированная большая служебная собака. Как только Се Гуан кивнул, он сразу признал в нём хозяина и встал позади него. Линь Яо, видя это, внутренне ахнула, подумав: «Не зря начальство отказалось от моего выбора ассистента и сразу прислало своего человека. Такой талант, наверное, годится в личные телохранители. Работать ассистентом у артиста такого уровня, как Се Гуан, — это просто расточительство».

Она вспомнила вопросы, которые задавал генеральный директор Е, когда вызывал её сегодня в офис, и её взгляд на Се Гуана стал ещё более проницательным и острым.

Что же это за мелкий артист, ничем себя не проявляющий и до сих пор прозябающий на восемнадцатом уровне? Кто он на самом деле?

[1] 小年 (xiǎonián) — Малый Новый год, традиционный праздник в Китае, который отмечается за несколько дней до Китайского Нового года (обычно 23-го или 24-го числа последнего лунного месяца). Считается своеобразной «репетицией» главного праздника: в этот день проводят уборку дома, готовят сладости и начинают активную подготовку к встрече Нового года.