35. Барьер

В тот же вечер история о том, как Се Гуана преследовала машина назойливых фанаток, взлетела в топ трендов. Три миллиона его поклонниц по всему интернету сходили с ума, яростно атакуя нарушительниц спокойствия — на просторах сети тут же поднялась неистовая бойня, реки крови хлестали через край. Се Гуан тайком зашёл со своего альтернативного аккаунта в Weibo и обнаружил, что во многих оригинальных постах и репостах фигурируют корпорация «Хэнжуй» и Хо Минцзюнь — разумеется, во избежание цензурных блокировок они были заменены инициалами.

Когда Хо Минцзюнь покидал аэропорт, его автомобиль сопровождался двумя другими машинами: одна ехала впереди, другая сзади. Такое внимание к безопасности не могло остаться незамеченным. Одна из машин охраны помогла Се Гуану оторваться от преследования и заблокировала фанаток. Нашлись поклонники, сфотографировавшие происходящее на месте событий. После множества репостов и тщательного сравнения деталей, в конечном счёте удалось восстановить подлинную личность того самого незнакомца, что благородно пришёл на помощь.

Шумиха вокруг инцидента с торговым центром «Ихэ Ипин» корпорации «Хэнжуй» ещё не успела полностью улечься. Хо Минцзюнь, присутствовавший на пресс-конференции, уже тогда приобрёл группу поклонников, очарованных его внешностью. На этот раз его подозрительное пересечение с Се Гуаном спровоцировало новую волну безумных спекуляций о их возможных отношениях. К тому же, из-за особого внимания, уделённого Хо Минцзюнем инциденту в аэропорту, все связанные с этим сообщения были лишь текстовыми, с обязательными оговорками о «непроверенных слухах» — ни единое изображение не просочилось в сеть. Степень контроля «Хэнжуй» над новостями оказалась поистине беспрецедентной, что лишь укрепило образ Хо Минцзюня как «властного генерального директора».

Нашлись и те, кому наскучило просто наблюдать за разворачивающимся спектаклем, и они с радостью принялись просвещать публику о кошмаре медиаиндустрии — «информационном барьере». Семья Хо всегда славилась чрезвычайно строгим контролем над публикациями в прессе. Если только они сами не изъявляли желания обнародовать информацию, СМИ практически не могли раскопать сколько-нибудь значимых новостей. Именно поэтому в индустрии это называлось «информационным барьером».

Таким образом, образ Хо Минцзюня становился всё более загадочным. Посторонние предполагали, что он просто проезжал мимо и случайно проявил доброту, приказав своим телохранителям помочь Се Гуану выйти из затруднительного положения. Большинство же разумных «крабовых фанатов»[1] (как сами себя называли поклонники Се Гуана) осмотрительно намекали, что, возможно, между двумя мужчинами существует некая неизвестная широкой публике дружба. А небольшая группа обезумевших шипперов вовсю кричала «Не хочу слушать, не буду слушать!», утверждая, что эта парочка заряжает невероятными эмоциями, и требуя: «Пожалуйста, насыпьте нам больше собачьего корма!»[2].

Тем временем сам виновник событий, Се Гуан, втайне подсматривал за тем, как его фанаты сводили его с кем попало и яростно спорили друг с другом. Он несказанно увлёкся этим зрелищем и, зарывшись с головой под одеяло, хохотал до слёз, колотя рукой по матрасу. В этот момент ручка двери в спальню провернулась снаружи. Се Гуан, обладающий острым слухом, мгновенно — с проворством, совершенно не сочетающимся с его не до конца оправившимся после болезни состоянием — словно карп, выпрыгивающий из воды, за долю секунды выполнил три отточенных движения: стремительно сунул телефон под подушку, рухнул на кровать и притворился мёртвым. Казалось, в этот момент он использовал все знания, накопленные им за свою жизнь.

Хо Минцзюнь вошёл в комнату, подошёл к «безмятежно спящему» Се Гуану и бесстрастным тоном изрёк:

— Хватит притворяться. Отдавай телефон.

Се Гуан правдоподобно испустил два тихих похрапывания.

— Сам добровольно отдашь, или подождёшь, пока я применю силу? — продолжил Хо Минцзюнь.

Спящий красавец по фамилии Се наконец-то медленно «пришёл в себя»:

— Минцзюнь… Что ты только что сказал?

Искренне поражало, как он, даже с температурой, был способен на такую актёрскую игру — словно бы это не Се Гуан всего несколько часов назад в машине вёл себя так беспомощно, что не мог вымолвить и слова.

Хо Минцзюнь, согнув одну ногу, упёрся коленом в край кровати, наклонился и потянулся рукой под подушку. Се Гуан, видя, что ситуация принимает скверный оборот, в панике ухватился за его запястье, судорожно уворачиваясь. Они сцепились, вовлечённые в эту потасовку. В конечном счёте, Хо Минцзюнь одной рукой прижал Се Гуана к своему колену, а другой откинул подушку и конфисковал его телефон, положив конец этой битве, достойной младшей группы детского сада.

— У больного тоже должна быть личная жизнь! — запротестовал Се Гуан. — Не могу же я целыми днями лежать здесь и предаваться медитации!

Хо Минцзюнь остался непреклонен:

— Можешь медитировать сидя.

Се Гуан: 

— …

— Спи и восстанавливай силы. Не сможешь вернуться в съёмочную группу, пока полностью не поправишься, — Хо Минцзюнь хлопнул его по плечу и безжалостно добавил: — Кто бы ни пришел просить за тебя, это не поможет.

Се Гуан остался без телефона, а тем временем обсуждения в сети продолжали бурлить.

В предрассветные часы того же дня нашлись зрители, присутствовавшие на записи шоу «Звёздное притяжение», которые наконец-то связали аббревиатуру «HMJ» из постов в сети с «Хо Минцзюнем» на экране телефона, появившимся в тот день на большой студийной видеопанели, подтвердив тем самым факт знакомства Се Гуана и Хо Минцзюня.

Более того, судя по тону их телефонного разговора, они были не просто знакомы, но, кажется, ещё и достаточно близки.

Вслед за этим, заряженные мощным допингом от новостей о слухах, народные массы принялись копать глубже и обнаружили недавно созданную «Хэнжуй» дочернюю кинокомпанию «Сюаньду», которая, как оказалось, является инвестором экранизации «Насмешек лазурного моря».

В мире шоу-бизнеса, когда общение между людьми затрагивает различные ресурсы и интересы, о какой бы то ни было чистой дружбе говорить уже не приходится.

Узнавшие о новостях фанаты и хейтеры сплошным потоком хлынули в комментарии под постами Се Гуана в Weibo, а шипперы и вовсе достигли состояния блаженного экстаза.

В съёмочной группе шоу «Звёздное притяжение» главный режиссёр раз за разом пересматривал запись сцены с продавцом арбузов. Он отлично понимал, что этот момент станет настоящей «бомбой» — после эфира рейтинги несомненно взлетят до небес. Однако, много лет проработав в индустрии развлечений, он тоже когда-то мечтал одним махом разбогатеть, но, увы, стоило ему лишь раз раскрыть рот, как он тут же наткнулся на «информационный барьер», оставивший у него до сих пор незаживающую психологическую травму.

Хотя в этом кругу и не нашлось бы того, кто мог единолично вершить судьбы, но и он сам отнюдь не восседал на «непоколебимым железном троне». Главный режиссёр не был против того, чтобы в погоне за рейтингами поссориться с не слишком влиятельными людьми, но это не означало, что он уже достиг той степени благородства, когда ради правды можно пожертвовать своей работой.

Сдерживая душевную боль, он стиснул зубы и наконец принял решение:

— Вырезать эту сцену. Нельзя пускать в эфир.

Се Гуана насильно удерживали в постели два дня, заставляя спокойно поправлять здоровье. Он ел и спал, спал и ел, пребывая в полном неведении о бушующих во внешнем мире слухах. Когда же он снова стал бодр и полон сил, пришло время возвращаться в съёмочную группу.

Се Гуан провёл в городе Б. всего три дня, в течение которых ему так и не удалось переступить порог собственного дома — все эти дни он прожил в апартаментах Хо Минцзюня. Подобная ситуация, случись она между обычными друзьями, вероятно, показалась бы чрезмерно обременительной, однако сами участники относились к этому совершенно естественно и непринуждённо. Сам Се Гуан, будучи прямолинейным и бесхитростным, полагал, что весь мир столь же прямодушен и чистосердечен, как и он сам. Хо Минцзюнь же годами сохранял подчёркнуто невозмутимый вид, даже если внутри у него бушевала буря. Даже имей он какие-либо скрытые мысли, вряд ли Се Гуан сумел бы их разглядеть.

Таким образом, на следующее утро, когда Хо Минцзюнь встал ни свет ни заря, чтобы лично отвезти Се Гуана в аэропорт, тот по-прежнему не отдавал себе отчёта, какого уровня «почётного обслуживания» он удостоился. За сорок минут пути он даже умудрился вздремнуть, лишь единожды ненадолго пробудившись от дрёмы на пропускном пункте. Подняв глаза, он увидел профиль Хо Минцзюня, сосредоточенного на дороге, и испытал лёгкий трепет восхищения. Подсознательно ощущая себя в безопасности, он закрыл глаза и снова погрузился в сон.

Хо Минцзюнь вёл машину чрезвычайно плавно, так что Се Гуан в растерянности поднялся с сиденья лишь когда они въехали на парковку:

— Приехали…?

— Угу, — Хо Минцзюнь привычным движением пригладил торчащий вихор на его затылке. — До вылета остался час. Мне нежелательно появляться с тобой вместе, так что провожать тебя внутрь я не буду.

— Ничего, не надо, — Се Гуан, прикрыв рот рукой, зевнул, и уже собрался открыть дверь, чтобы выйти. — Спасибо за труд. На обратной дороге будь осторожен. Я пошёл.

— Не забывай вовремя принимать лекарства и следи за своим режимом. И помни о том, что я тебе говорил, — сказал Хо Минцзюнь. — Кроме того, в ближайшее время я собираюсь разобраться с тем Чжун Гуаньхуа. Заранее предупреждаю, чтобы ты был в курсе. Если кто-то спросит — делай вид, что ничего не знаешь.

Се Гуан протянул «мм». Благодаря своей забывчивости он даже не понял, с чего это Хо Минцзюнь вообще завёл с ним разговор на эту тему:

— Спросят у меня? Он сам отказался от роли, я же не перехватывал инициативу у него. Вряд ли на меня станут лить из-за этого грязь?

Хо Минцзюнь несколько секунд смотрел на него с выражением лёгкой досады. Увидев, что Се Гуан по-прежнему пребывает в полном недоумении, он не выдержал и слегка щёлкнул его пальцем по щеке:

— Зажила рана — забыл и боль.

[1] Фамилия Се Гуана — 谢 (Xiè, значение иероглифа — «благодарить», «извиняться») — является омофоном иероглифа 蟹 (xiè) — «краб». Поэтому и альтернативный аккаунт Се Гуана в Weibo называется «Консервированный краб».

[2] 狗粮 (gǒu liáng) — «корм для собак» — идиома, означающая публичные проявления любви, вызывающие зависть у сторонних наблюдателей.