Онлайн чтение книги Радость жизни Joy of Life
Глава 4. Одного слова занят не достаточно

До самого конца всеобщих пререканий на лице у Фань Сяня сохранялась улыбка; он вёл себя ни капли не заносчиво, напротив, был до предела искренен, хорошо выполняя роль мужа сестры старшего принца, но не достаточно хорошо выполняя обязанности верноподданного. И кто из чиновников, наблюдающих за происходящим, мог бы подумать, что инициатором идеи, приведшей к конфликту, был именно он?

У Фань Сяня была врождённая способность, грубо говоря, к двуличию. Можно сказать, он был мастер тайно пакостить. Если выпадала возможность оскорбить или разозлить кого-то, он охотно брался за дело, но при этом всегда выглядел так, словно полностью готов уступить. В итоге именно он извлекал из происшедшего выгоду. Так, например, в деле со старшей принцессой Цин он не раз тайно портил ей кровь — вплоть до того, что его листовки вынудили её покинуть дворец. Но до сего дня она так и не знала, что закулисным кукловодом этой операции был её зять. Она всё ещё думала, что он может лишь молча сносить обиды и в Северной Ци верой и правдой служил её планам, не смея с ней ссориться.

Фань Сянь твёрдо верил, что демонстрировать заносчивость — это, конечно, хорошо, но лучше держаться скромно и при этом извлекать выгоду.

С теми, кого можно было трогать, он всегда обязательно разбирался, а тех, кого пока трогать было нельзя, хоть избейте его до смерти, он бы трогать не стал. Старшего принца, конечно, сейчас было трогать нельзя, но сегодня непременно нужно было поссориться с ним, поэтому Фань Сяню пришлось изменить своему обычному стилю ведения дел. Конечно, никто не знал, что это представление разыгрывается исключительно для глаз императора, а прямой по характеру старший принц как никто подходил для роли оппонента. Истинную причину, возможно, смог бы разгадать только такой старый лис, как Чэнь Пинпин.

В итоге две стороны под руководством наследного принца пришли к компромиссу. Передние ряды посольской миссии и личный отряд старшего принца войдут в столицу одновременно. Только такой поворот слишком не вписывался в правила, что жутко разозлило министра церемоний и привело в ужас господина Жэня — помощника премьер-министра в Жертвенном приказе, ведь как правильно встретить подобную процессию — это большой вопрос.

Смотря на не решающегося произнести ни звука Фань Сяня, стоящего рядом, наследный принц ощутил неизвестно откуда зародившееся довольство и делано заругался:

— И ты тоже хорош! По плану посольство должно было прибыть в столицу несколькими днями позже, с чего вы вдруг приехали раньше? При дворе, конечно, ещё не готовы, вот и случилась эта неразбериха.

Фань Сянь с улыбкой ответил:

— Подданный спешил поскорее вернуться домой, ваше высочество, вы уж простите на этот раз. Как знать, может быть, уже завтра какой-нибудь цензор подаст на меня жалобу.

На самом деле в душе Фань Сянь удивлялся: он не видел этого хозяина Восточного дворца всего лишь несколько месяцев, но за это время тот стал выглядеть гораздо лучше. Едва заметные робость и мрачность уже пропали, а лицо теперь сияло свежестью и здоровьем — неизвестно, какое счастливое событие с ним случилось.

Конечно, он не знал, что после того, как старшая принцесса покинула дворец и вернулась в Синьян, из двух глыб, давивших на наследного принца — вдовствующей императрицы и старшей принцессы, — осталась только одна; конечно, он сразу воспрял духом. К тому же в этом году император часто проявлял к нему милость, так что в итоге жизнь наследного принца по сравнению с прошлым сильно улучшилась.

Чиновники всегда про себя думали, что наследному принцу хорошо живётся, а второму принцу почти наверняка в душе не было настолько вольготно. Но у ворот, когда все смотрели на второго принца в группе встречающих возвращающегося домой старшего принца, никто не мог рассмотреть на его лице ни капли неподобающего. А вот мальчик, стоявший рядом, привлекал всеобщее внимание.

Это был самый младший сын императора. У императора всего было четверо сыновей. Наследный принц не был включён в нумерацию, так что этот всегда воспитывавшийся в глубинах дворца принц, которому в нынешнем году исполнилось всего лишь девять лет, считался третьим. В этот раз старший принц возвращался из дальнего военного похода в столицу, и император приказал всем своим сыновьям в полном составе выйти встречать его.

Держа третьего принца за руку, второй поклонился старшему. Похоже, отношения между старшим и вторым принцами были неплохими, потому что старший сразу подошёл и крепко обнял его, а потом, взлохматив волосы на макушке младшенького, грубым голосом воскликнул:

— И когда успел так вымахать?

Третий принц засмеялся и с невинным видом ответил:

— В будущем вырасту таким же высоким, как старший брат, и поеду бить врагов.

Родной матерью младшего принца была сестра госпожи Лю, мачехи Фань Сяня, и если так посмотреть, то каким-то боком младший принц приходился Фань Сяню родственником. Но когда Фань Сянь смотрел на очаровательный облик этого юного принца, смотрел на его невинное выражение лица, в душе он чувствовал подвох. Похоже, за этим невинным выражением скрывалось полностью несвойственное этому возрасту самообладание. Невольно уголки губ Фань Сяня чуть приподнялись в намёке на улыбку, и он подумал про себя: «Да я с пелёнок мастер на притворные невинные и застенчивые улыбки, а ты вдруг посмел передо мной разыгрывать это, вот уж?»

Второй принц, конечно, знал, что произошло до этого. Горько улыбнувшись Фань Сяню, он сказал:

— Вот что я тебе скажу, зятёк. В тот день, когда ты начнёшь поменьше создавать проблем на каждом шагу, во всей столице чиновники вознесут хвалу Небесам и Земле.

Улыбка Фань Сяня стала заметно ещё горше, горше самой горькой редьки, и он объяснил:

— Так захотела принцесса Северной Ци, откуда бы у этого ничтожного подданного взялась подобная отвага.

Наследный принц едва заметно нахмурился: видимо, ему не понравилось, как по-свойски второй принц обратился к Фань Сяню, и он без особого выражения заметил:

— Второй брат, церемония встречи ещё не окончена, лучше уж используй для обращения официальные звания.

Эти слова были немного необоснованными — ранее наследный принц уже и сам успел неоднократно по-родственному назвать Фань Сяня зятем, но сейчас ему не хотелось позволять второму принцу делать то же самое. На лице второго принца не отразилось ничего необычного, он посмеялся и согласился, а потом наклонился к Фань Сяню и тихо сказал на ухо:

— Перед императорским экзаменом я сказал тебе, чтобы ты, вернувшись домой, спросил у Чэнь’эр, как она зовёт меня. Ты спросил или нет?

Фань Сянь вспомнил про это и с улыбкой покачал головой:

— Вы же знаете, какие проблемы возникли на императорских экзаменах, я тогда совсем забыл про это. Сегодня, когда вернусь домой, обязательно спрошу.

Второй принц улыбнулся и больше не стал ничего говорить, потянул за руку третьего принца и отправился вслед за наследным и старшим в сторону ворот города. Хотя второй принц говорил очень тихо, но старший принц сумел расслышать его слова, и в сердце этого долго сражавшегося в далёких краях воина неизбежно зародилось множество подозрений. Хотя он и знал о славе Фань Сяня, но, в конце концов, не жил в столице, поэтому не представлял, какой именно властью тот обладает, а сейчас с удивлением обнаружил, что не только второй, но и наследный принц в разговоре пытаются задобрить Фань Сяня, словно боятся, что чиновники вокруг не знают, в насколько близких они отношениях.

Ничтожный чиновник — и вдруг вынудил обоих сынов императора настолько ценить себя, и даже сам, представляясь, назвал более низкий ранг, запамятовав про повышение. Старший принц невольно нахмурился: ему это пришлось немного не по вкусу.

В это время Фань Сянь думал о другом. Смотря, как впереди три больших и один маленький принц, каждый в своём особом облачении цвета от ярко-жёлтого до бледно-жёлтого, входят в темноту городских ворот, он ощутил, как в его душе смутно шевельнулась мысль, что, возможно, придёт день и он тоже будет стоять в их ряду как их брат.

***

Осень в столице восхитительно прекрасна: в высоком небе парят тонкие облака, и первые жёлтые листья, виднеющиеся на деревьях над оградами домов, не торопятся слететь в воду, поэтому каналы по сторонам улицы невольно кажутся пустыми. В конце главной широкой улицы вдали виднеются уголки карнизов дворца, нависающие на фоне тёмно-синего неба; они выглядят в высшей степени величественно.

Солдаты старшего принца уже справились с остатками гнева, а посольская миссия, нарочно сбросив скорость, в сопровождении чиновников из Приказа придворного этикета и Жертвенного приказа медленно проследовала в сторону императорского дворца. Раз Фань Сянь уже попал в столицу, то он больше не торопился: в любом случае сейчас он не мог сразу же отправиться домой. Ему надлежало сначала отправиться во дворец с докладом, поэтому у него появилось немного времени насладиться окружающими видами. Хотя он в общей сложности пробыл в столице не больше года и не был настолько привычен к ней, как к Даньчжоу, но по какой-то неизвестной причине, снова оказавшись на жилых улицах столицы и ощутив характерный для них запах, он почувствовал радость в душе.

— Господин так спешил домой. Должно быть, дома его ждут какие-то важные дела, — послышался из повозки, едущей рядом с его конём, негромкий голос принцессы Северной Ци.

Фань Сянь лишь слегка улыбнулся и не ответил, отлично понимая, что принцесса нарочно пытается сблизиться с ним, на вид самым обычным и неважным чиновником. В дороге они уже и так достаточно сблизились, а сейчас, в столице, где рядом было много лишних глаз и ушей, не стоило напоследок проявлять задушевность. К тому же он точно угадал намерения принцессы и совсем не знал, как следует ответить.

Семья Фаней сейчас была на пике популярности в столице; всё было спокойно, окружающие вообще не понимали, отчего он настолько переживает. Он подстегнул коня и переместился на несколько чжанов вперёд, оказавшись рядом с повозкой Янь Бинъюня. Понизив голос, он сказал:

— Если не хочешь создать мне кучу проблем, то ты обязан забрать её.

Господин Янь в повозке покачал головой. Посмотрев на собственноручно крепко связанную, но без повязки на таких знакомых глазах, злобно уставившуюся на него барышню Шэнь, он в душе удивился, когда это господин Фань решил заделаться свахой. Он вздохнул и сменил тему разговора:

— Господин Фань, сегодняшний спор из-за дороги слишком уж опрометчивый шаг. Контрольная палата в борьбе между принцами всегда придерживалась нейтралитета, и вы когда-то говорили, что изначальные слухи правдивы, наследный и второй принц в равной степени возлагают на вас надежды, а раз так, то ради беспристрастности ко всем не нужно было дразнить старшего принца, это же невольно в какой-то степени противоречит установкам Контрольной палаты.

Фань Сянь промолчал, понимая, что в этих словах есть своя логика. Будучи чиновником Цин, а более того, преемником главы Контрольной палаты, ему следовало никогда не общаться с принцами — а раз уж общаться, то ко всем относиться одинаково, чтобы во дворце не думали, что Контрольная палата склоняется на сторону какого-то из принцев.

Однако это казалось невыполнимым, так как он не был только лишь чиновником. Если он станет склоняться на сторону кого-то из принцев, то максимум, в чём станет подозревать его император, — это в том, что он выгадывает для себя в будущем власть и богатства и никогда не сможет быть настолько же беззаветно верным, как Чэнь Пинпин. Но если он вдруг начнёт в самом деле относиться ко всем принцам одинаково, то такая оборотистость может навести императора на мысль, что Фань Сяню мало быть просто подданным.

Это и был самый большой затаённый страх Фань Сяня.

Череда повозок уже добралась до квартала Синдао. Здесь уже не требовалось сопровождение столичными блюстителями порядка, потому что караван проезжал в относительно спокойном месте, где проживали в основном важные чиновники управ. Конечно, здесь уже не было столько желающих поглазеть на происходящее простолюдинов. И тут одна повозка отделилась из колонны и незаметно въехала в соседний переулок. Там можно было смутно рассмотреть человека, который вышел повозке навстречу.

Хоть и говорится, что незаметно, но на самом деле, конечно, придворные чиновники всё отлично видели. Однако они знали, что в состав дипломатической миссии очень разнородный, и решили, что это, скорее всего, по заданию Контрольной палаты. К тому же выражение лица господина Фаня было довольно суровым, поэтому никто не посмел раскрыть рот и спросить.

Конечно, у Фань Сяня был суровый вид, потому что они подъезжали к Императорскому городу и его алые стены уже высились прямо перед глазами.

***

Группа чиновников посольской миссии, пришедшая, чтобы отчитаться о поездке, ожидала за воротами дворца. Императорская власть внушала трепет, поэтому никто не смел расслабиться и потерять подобающий чиновнику внешний вид; долгий путь и постоянная спешка, естественно, утомили их. Прошло достаточно много времени, а указ императора так и не доставили, и в сердца чиновников закралось лёгкое беспокойство. В этот раз в Северной Ци они для императорского двора смогли присоединить немало территорий на карте земель и морей Поднебесной, к тому же главный посланник Фань при дворе Северной Ци отличился, и та повозка со старыми книгами, что не выглядели дорогими, должно быть, заставит глаза императора заблестеть — словом, они столько всего сделали, а их заставляют, словно в немилости, долго ждать снаружи.

Сопровождающие чиновники Министерства церемоний, ожидающие с ними у ворот дворца, постепенно тоже начинали волноваться. Жэнь Шаоань подошёл к Фань Сяню и тихо сказал:

— Сейчас, должно быть, император беседует со старшим принцем, а нам, как подданным, естественно, следует подождать.

Фань Сянь улыбнулся и ничего не сказал. Процессию с принцессой Северной Ци у Жёлтых ворот дворца уже встретили евнухи и пропустили внутрь. Важные дела уже почти полностью выполнены, он и сам догадался, по какой причине посольскую миссию морозят у ворот и не пускают внутрь.

Императорская гвардия с каменным выражением лиц холодно смотрела на этих слегка растерянных и обеспокоенных чиновников, томящихся перед воротами дворца. И даже евнухи, несущие свой пост у ворот, не поднимали глаз, чтобы посмотреть в лицо пришедшим.

Однако статус Фань Сяня отличался от остальных. Он был женат на принцессе из дворца, которая, что самое важное, была всеми горячо любима, к тому же он был чиновником из Контрольной палаты, и в этот раз после возвращения посольства, должно быть, в ближайшее время получит титул, поэтому к нему пришёл евнух с табуреточкой, чтобы Фань Сянь мог немного отдохнуть.

Фань Сянь удивился и спросил:

— Это дозволяется правилами?

Когда он это спросил, к нему подошёл ещё один евнух, с подобострастным выражением на лице помог ему усесться и сказал:

— Молодой господин Фань, я вам так скажу. Мне отлично известно, насколько государь всегда печётся о вас. К тому же вы после такого далёкого пути, присесть отдохнуть — это само собой разумеется.

— Ай, евнух Хоу, и вы сюда пришли? — притворно изумился Фань Сянь. Именно этот евнух встречал его с госпожей Лю и Жожо во время его первого визита во дворец. Как только он увидел этого евнуха, то сразу изобразил на лице дружелюбие, так как знал, что тот в очень хороших отношениях с семьёй Фань. В то же время евнух Хоу нарочно назвал его молодым господином Фанем, чтобы как следует подчеркнуть радушие и тесные связи.

Фань Сянь с улыбкой сказал:

— Я только с дороги, можно сказать, в прямом смысле обнищал, сегодня нечем отблагодарить.

Евнух Хоу визгливо расхохотался. Потом понизил голос и сказал:

— Кто же не знает, что молодой господин Фань может прикосновением обратить камень в золото, к тому же в будущем будет держать в руках золотые горы. — Евнух хотел ещё немного подмаслить, но тут услышал, как ворота дворца с лёгким скрипом приоткрылись и из них вынырнул евнух, пришедший огласить устный указ императора. Фань Сянь тут же слез с табуретки и вместе с другими чиновниками опустился на колени перед воротами дворца.

Как и предполагал Фань Сянь, император решил как следует его отчитать, мол, опирается только на талант, никого в грош не ставит, дерзость до небес и так далее, сегодня император утомился и пусть он завтра приходит снова во дворец с докладом, пусть его бо Сынань наставляет и взыскивает за такое поведение. В конце указа шли безудержные похвалы посольской миссии: им предписывалось как следует отдохнуть, а на завтра обещалось решить, как их наградить.

Чиновники обменялись растерянными взглядами. Они никак не ожидали, что в первый же день после возвращения в столицу столкнутся с таким обращением, и невольно горестно завздыхали. Но в душе у некоторых хитрых и сметливых чиновников сразу прозвенел звоночек, когда они посмотрели на Фань Сяня. В устном указе императора его ругали на чём свет стоит, но в конце никакого наказания не последовало, а всего лишь было сказано, что бо Сынаню надлежит наставить его на путь истинный. Похоже, этот Фань Сянь действительно у императора на особом счету.

Фань Сянь с немного неловким выражением на лице почтительно поблагодарил за указ, но про себя он слегка обрадовался, поднялся на ноги, отряхнул зад и, обернувшись, увидел старого знакомого: это был действующий командир императорской гвардии Гун Дянь. Когда Гун Дянь заметил Фань Сяня, то на его лице появилось одобрение, и он уже хотел подойти и переброситься парой слов, но неожиданно Фань Сянь поклонился ему, приветствуя, извинился, взобрался на коня, пришпорил его, взмахнул кнутом и умчался прочь с широкой площади перед императорским городом, оставив за собой лишь пыль. В один миг его и след простыл.

Гун Дянь остолбенел, а его подчинённые гвардейцы осоловело уставились вдаль на всё ещё не успевшую опуститься дорожную пыль. Хотя не существовало прямого запрета разъезжать на лошади перед дворцом, но чтобы сановник так быстро сбежал? Кажется, Фань Сянь такой первый.

***

Фань Сянь не особо печалился, но очень хотел поскорее вернуться домой. Дела Контрольной палаты он уже организовал заранее, а у семи тигровых стражей во главе с Гао Да были свои начальники, которым они отчитывались. Подгоняя лошадь и с ветерком промчавшись по главной широкой улице, через какое-то время он наконец добрался до южной части города, наконец стук копыт раздался на той улице, где у ворот поместья Фань стояли каменные львы.

К этому времени уже смеркалось, перед поместьями различных высокопоставленных сановников на этой улице уже развесили фонари. Иногда фонари встречались парой, но не то чтобы слепили глаза; лишь перед поместьем Фань всё было ярко освещено. Главные ворота были широко раскрыты. Группы выездных охранников и живущих в поместье наёмных работников стояли у ворот, задирая голову и с ожиданием вглядываясь вдаль; в самих воротах стояла госпожа Лю, которая, невзирая на свой высокий статус, вышла лично встречать Фань Сяня. По её приказу служанки раз за разом снова и снова подогревали чай, чтобы молодой господин Фань мог сразу отведать с дороги.

Новость о том, что дипломатическая миссия уже в пригороде столицы, давно распространилась по городу. Сначала предполагалось, что после подготовки всех положенных процедур, лишь прождав пару дней, они смогут войти в столицу. Но в задней усадьбе старшая молодая госпожа холодно обронила:

— Сегодня обязательно прибудут. — Все знали, что эта ныне госпожа Фань, а ранее барышня Линь, вовсе не заурядная персона. Раз она сказала, что Фань Сянь сегодня прибудет, значит, он точно прибудет, поэтому собравшиеся продолжали ждать и не расходились.

Что касается известий и конфликте со старшим принцем, то про это в поместье пока что ничего не знали, а то неизвестно, как сильно бы разволновались.

— Едет! — Зоркий слуга рассмотрел вдали скачущую во весь опор лошадь, и встречающие тут же сбежали по ступенькам и выстроились в две шеренги.

Раздался топот копыт, Фань Сянь примчался на всём скаку, остановил лошадь, спрыгнул с неё и легонько дал под зад ногой Тэн Цзыцзину, который собирался подставить спину, чтобы помочь ему спуститься. Смеясь, он заругался:

— Тебе с твоей-то ногой не следует подражать порядкам, заведённым в некоторых поместьях.

— Молодой господин, добро пожаловать домой, — хором воскликнули две шеренги слуг.

Фань Сянь улыбнулся и ничего не сказал; в два шага он заскочил на каменные ступени, принял из рук служанки горячее полотенце и кое-как вытер им лицо, потом принял как раз нужной температуры горячий чай и глотнул, смочив горло. Он знал, что таков обычай, поэтому не особо обратил на это внимание. Только вернувшись в поместье и увидев обрадованные лица слуг и служанок, он ощутил, как поднялось настроение. Даже в улыбающемся лице госпожи Лю за воротами поместья, попавшемся ему на глаза, было заметно меньше прежней расчётливости и больше искренности.

— Твой отец в кабинете, — мягким голосом сообщила госпожа Лю, забирая у него из рук полотенце.

Фань Сянь кивнул, но вдруг нахмурился и покачал головой:

— Тётушка… — Он снова не назвал её матушкой. Немного улыбнувшись он продолжил: — Я сначала пойду увижусь с сестрой и Вань’эр, а потом сразу к отцу.

Госпожа Лю знала, что в случае с этим молодым господином бесполезно пытаться взывать к сыновней почтительности, поэтому беспомощно кивнула.

Как только Фань Сянь вошёл в ворота, то увидел, как к нему навстречу кинулся смуглый толстячок. Он невольно побледнел от испуга и подумал, что не видел этого гениального предпринимателя всего несколько месяцев, а тот вдруг загорел и стал здоровенным. Не дожидаясь никаких вопросов, Фань Сянь сразу же воскликнул:

— Счётные книги потом! У меня дела!

Фань Сычжэ удивился и притормозил, а потом заругался:

— У меня сегодня хорошее настроение, если ты не хочешь уделять мне внимание, то и мне лень с тобой обсуждать счётные книги, в которых ты всё равно не разбираешься.

Фань Сянь тоже удивился, а потом расхохотался: по неизвестной причине ему вспомнились четыре принца, вслед которым он смотрел на входе в город. Он достал кое-что из-за пазухи и подарил Фань Сычжэ, с улыбкой браня его:

— Какие такие разговоры про счётные книги? Я смотрю, это просто крючкотворство. Ты пока сам иди развлекайся, мы с тобой уже взрослые, давай не будем разыгрывать встречу после долгой разлуки.

Фань Сычжэ посетовал про себя: «Младший господин вовсе и не собирался играть с тобой в братскую любовь». Думая так, он проводил взглядом Фань Сяня, ушедшего в заднюю часть поместья, но в душе ему стало сильно не по себе.

***

После свадьбы у Фань Сяня появилось своя усадьба в задней части поместья Фань, а между передней и задней частью был проход, поэтому получилось две сообщающихся усадьбы я в одном поместье. С сестрой у него были в высшей степени прекрасные отношения, Вань’эр тоже с ней близко дружила, поэтому Жожо большую часть времени проводила на его половине.

И сегодня, когда он вернулся, отец, само собой, оставался в кабинете ввиду собственной важности, но странно, что Вань’эр и Жожо обе не вышли его встречать. Это действительно было настолько необычно, что Фань Сянь прибавил шагу, спеша на свою половину поместья. Служанка рядом немного не поспевала за ним, запыхавшись, она сообщила ему:

— Барышня всё ещё жива-здорова, старшая молодая госпожа тоже.

Фань Сянь нахмурился и про себя подумал, что эти слова неблагоприятные. И кто только обучал эту служанку?

Добравшись до дверей собственной спальни, он легонько толкнул дверь, но обнаружил, что дверь заперта изнутри. Фань Сянь оторопел, не зная, что и сказать. Он позвал людей внутри, но никто ему не ответил — это его озадачило. Он постучал в дверь посильнее, и если бы не почтение к жене, то, скорее всего, он бы уже давно выломал дверь. Через какое-то время он услышал обеспокоенный голос служанки Сысы:

— Молодой господин, молодая госпожа уже спит, не стучите в дверь.

Фань Сянь ещё сильнее нахмурился, не зная, что же такое случилось. Он вернулся издалека, спешил скорее домой, а Вань’эр вдруг заперлась и не желает его видеть.

Он увидел, что внутри горит тусклый свет, ничего не сказал, взмахнул рукавом и отправился в другую сторону. На этот раз он не стучался в дверь, а сразу толкнул её. Девушка в комнате сильно испугалась и вскочила на ноги, но, когда она увидела, что вошедший это Фань Сянь, холодность и настороженность на её лице постепенно растворились. В её глазах блеснула неподдельная радость, колени подогнулись, и она сказала тихим счастливым голосом:

— Братик вернулся.

Глядя на Жожо, Фань Сянь почувствовал, что всё его прежнее огорчение полностью сошло на нет, и тепло спросил:

— Что такое? Увидела, что я вернулся, и не очень-то и рада?

Фань Жожо чуть улыбнулась, вышла вперёд, потянула его за рукав, чтобы он сел, и сказала:

— Не так-то уж давно мы не виделись. Значит, только если сестра закричала, брат будет доволен?

Фань Сянь беспомощно покачал головой и сказал:

— Эх, вечно ты такая прямолинейная и не хочешь передо мной вести себя по другому.

Фань Жожо улыбнулась и ответила:

— Если я изменюсь, останусь ли всё той же Жожо? — Пока говорила, она уже успела налить чаю и осторожно поднесла чашку к губам брата.

Хотя Фань Сянь забрал чашку из её рук, он не стал тут же пить, а внимательно уставился на не особо красивое, но в высшей степени чистое и свежее лицо сестры. В комнате сразу же повисло очень странное молчание. Оба — и брат, и сестра — обладали отличным терпением, поэтому оба ждали, пока собеседник заговорит первым.

Первым проявил сострадание к сестре Фань Сянь, он вздохнул и спросил:

— Что у тебя случилось? Что за дело требовало моего возвращения, чтобы всё уладить?

На лице у Жожо промелькнуло тоскливое выражение, она поняла, что брат уже догадался, что она задумала. Тихим голосом она ответила:

— Я действительно хотела сначала увидеться с братом, поэтому тянула до сегодняшнего дня.

Фань Сянь поднялся на ноги, подошёл прямиком к её кровати и из-под неё достал тряпичный узелок. Потом из сундука за кроватью достал неприметную шкатулку и перевернул. На столе со звоном оказались несколько бумажных купюр, несколько жемчужных заколок и немного кусочков серебра. Он нахмурился, глядя на вещи на столе, и сказал:

— Сбежав из дома, взять с собой только это… Этого далеко не достаточно.

Фань Жожо немного помолчала, а потом достала из рукава кинжал, который хранила для самозащиты.

***

Фань Сянь сердился, и одновременно с этим ему было смешно, но ещё и больно за сестру. Посмотрев на неё, он сказал:

— Тебе, незамужней девушке из богатой семьи, невдомёк, сколько трудностей и опасностей в этом мире. Даже если ты не хочешь замуж, если ты тайком сбежишь из дома, неужели тебе нет дела до того, насколько сильно будет беспокоиться отец, а ещё я? Неужели ты не подумала о том, что буду чувствовать при этом я, твой брат?

Фань Жожо опустила голову и обеими руками стиснула кончики рукавов. Промолчав довольно долго, она сказала:

— Когда отец по-настоящему ценил меня? Что же касается братика… Неужели ты забыл? Это ты с детства учил меня: я должна научиться держать свою судьбу в своих руках, особенно в отношении женитьбы. Я точно не должна следовать тому, что за меня организует семья.

Фань Сянь не знал, что и сказать. Где было видано в этом мире, чтобы барышни из семьи сановника думали о таких вещах, как побег из дома, да к тому же решались воплотить это на практике? Сестра так дерзко и храбро, а скорее всё же безрассудно, готовилась сбежать — не потому ли, что он с детства рассказывал ей всякие истории, в письмах обучая её тому, как следует вести себя?

Он немного нервно стучал по столу. Кто бы мог подумать, что его былые действия так скажутся на сестре в будущем? Ведь этот и его старый миры кардинально различны. Образ мыслей, непохожий на общепринятый, вполне может стать кинжалом, который ранит тебя самого. Вдруг он поднял голову и очень нежно сказал:

— Но брак по указу — это необязательно плохо. Ты с Хунченом близко не дружила, откуда тебе знать, что после свадьбы ты обязательно будешь несчастна?

Фань Жожо опустила голову и немного неуверенно ответила:

— Я с детства его знаю. Конечно, я абсолютна уверена, что ничего к нему не испытываю.

Если бы эти слова услышал кто-то чужой, то напугался бы до полусмерти. Величественная барышня Фань вдруг так прямо заявляет о том, кто ей по сердцу и кто нет. В голове у Фань Сяня творилась полная неразбериха, по-прежнему утешающе он сказал:

— Всё не так однозначно. Посмотри, меня и твою невестку тоже женили по указу, но сейчас-то мы живём вполне счастливо.

Фань Жожо вдруг подняла голову и с решительностью и упрямством ответила:

— Братик, не каждому в Поднебесной так везёт, как вам с невесткой.

Фань Сянь поражённо застыл: он впервые столкнулся с тем, что сестра не признаёт его правоты. С самого детства он всегда был в её глазах большим авторитетом, и она чуть ли не поклонялась ему, а сейчас он впервые услышал, как Жожо прямиком отвергла его мнение, и это его невольно немного потрясло, потрясло тем, что в душе у сестры произошли небольшие перемены.

После довольно долгого молчания, застывшее выражение на лице Фань Сяня потихоньку начало смягчаться, и наконец он на удивление звонко рассмеялся. И в этом радостном смехе не было ни капли притворства, он правда был очень доволен, что та маленькая девочка с жёлтенькими жиденькими волосами наконец-то повзрослела, наконец-то научилась отстаивать свою точку зрения.

— Жожо, ты мне веришь? — Фань Сянь с лёгкой улыбкой посмотрел на сестру, выражая поддержку во взгляде.

После краткого мига сомнений на лице Фань Жожо тоже появилась так свойственная ей прежде невозмутимая улыбка, и она уверенно кивнула.

Фань Сянь, глянув на вещи на столе, слегка покачал головой:

— Раз ты мне веришь, то не нужно играть во всё это, я обязательно всё организую надлежащим образом.

С тех пор как она узнала о пожалованном императором замужестве, Фань Жожо стала отмалчиваться. Она знала, что её образ мыслей крайне бунтарский, и знала, какие бедствия принесёт неподчинение указу, но ещё в самом детстве наставления в письмах брата уже посеяли в её душе, казалось бы, очень слабые, но на самом деле невероятно стойкие семена свободы. Однако свои воззрения она никому не могла высказать, в глубине души было ещё страшнее, что даже брат, на которого больше всех полагалась, выскажется против её решения.

А сейчас, когда Фань Жожо услышала обещание Фань Сяня, преследовавшее её целый месяц беспокойство в один миг превратилось в слабый ветерок осенним днём и бесследно испарилось. Нервное напряжение, не покидавшее её этот месяц, резко ослабло. И то верно: брат вернулся, он не даст сестрёнку в обиду.

***

После разлуки в несколько месяцев брату с сестрой, конечно, было много о чём рассказать друг другу. Но Жожо, видя, что выражение лица брата немного странное, наконец вспомнила, что если сейчас брат не у отца в кабинете, то точно должен быть вместе со своей женой. Как же вышло так, что он пришёл к ней? Она вспомнила кое о чём и невольно заулыбалась, прикрыв рот ладошкой:

— Брат, убеждая меня, ты сказал, что вы с невесткой счастливы в пожалованном браке, но сейчас ты так расстроен. Это из-за чего же, в конце концов?

Фань Сянь вздрогнул в душе, про себя подумал, что у сестры и жены хорошие отношения и Жожо, конечно, знает, почему Вань’эр заперлась и не пускает его. Он сразу же спросил:

— В конце концов, что же случилось?

Фань Жожо коварно улыбнулась, что было для неё редкостью:

— В этом деле я не могу тебе помочь, тебе самому придётся упрашивать невестку.

Фань Сянь нахмурился, подумав, что нигде не провинился, почему же ему придётся упрашивать Вань’эр? Пока он размышлял, снаружи послышался голос служанки:

— Молодой господин, молодая госпожа проснулась.

Фань Сянь медленно покачал головой: он знал, что жена демонстрирует характер. Но она была крайне деликатным человеком, как же так случилось, что она вдруг, подобно женщинам внутреннего двора, перестала различать важное и неважное? Ведь знает, что ему пришлось потрудиться, чтобы поскорее добраться до дома. Не вышла встречать, и ладно, но дать ему от ворот поворот — это уже слишком!

Думая об этом по дороге в свою спальню, он медленно начинал злиться. Но когда он подошёл к двери и услышал доносящийся изнутри поющий голос, его гнев мгновенно улетучился, а на лице появилось воодушевлённое выражение.

Голос был невероятно чистым и нежным; кто это ещё мог быть, если не Линь Вань’эр, к тому же слова были очень знакомыми:

Но знаешь ли ты, знаешь, что, должно быть,

Хоть зелена листва, опал уже весь цвет!

Лицо Фань Сяня слегка вытянулось: оказывается, это были стихи Ли Цинчжао, которые он использовал, чтобы обмануть Хайтан. Но ведь об этом знали только они с Хайтан и император с вдовствующей императрицей Северной Ци. Как получилось, что слухи об этом дошли до южной столицы?