Онлайн чтение книги Радость жизни Joy of Life
39 Радость жизни Глава 39. Пoкидая Даньчжоу

Тэн Цзыцзин никогда бы не подумал, что в этот раз выполнение поручения графа пройдёт так гладко. Изначально он считал, что, поскольку у молодого мастера Фань Сяня нет достойного уважения статуса, то он будет всеми силами сопротивляться переезду в столицу. Не желая связываться со второй женой графа, он постарается затянуть отъезд, откладывая его как можно дольше. То, что молодой господин согласился с просьбой графа без всяких возражений, оказалось для Тэн Цзыцзина неожиданностью.

Этим утром он узнал, что графиня решила остаться в Даньчжоу. Он совсем не возражал. Всё, что было ему нужно, — это чтобы молодой господин без громкого имени и положения в обществе отправился в столицу. Раз графине нравилось жить рядом с морем, она могла остаться и встретить там оставшиеся годы жизни. B любом случае, граф вовсе не просил, чтобы всё имение из Даньчжоу переехало обратно в столицу.

У передних ворот имения ждала чёрная карета, запряжённая тремя лошадьми. На месте возничего лежала синяя подушка, красиво выделяющаяся на чёрном фоне кареты. Вокруг кареты столпились жители Даньчжоу. Все хотели посмотреть, что тут происходит. Очень быстро люди поняли, что это молодой господин поместья Фань сегодня отправляется жить в столицу.

Как и все люди, жители Даньчжоу не были лишены своих недостатков, например зависти или острых языков. Но даже так, за прошедшие десять с небольшим лет все они прониклись симпатией к этому непохожему на других молодых господ юному Фань Сяню, видя как он разгуливает по улицам или кричит с крыш. Услышав новость о том, что он уезжал в пышную столицу, они понимали, что вряд ли он когда-либо вернётся. Это вызвало немало печальных вздохов в толпе.

Собравшиеся у ворот имения графа люди ждали, пока выйдет Фань Сянь, чтобы в последний раз проводить его взглядом. Они прождали долгое время, но очаровательное лицо с извечной лёгкой улыбкой всё никак не появлялось.

**

На заднем дворе кипела работа. Фань Сянь прислонился к колонне, с улыбкой наблюдая, как вокруг суетились служанки. Одна из них крикнула:

— Зубная щётка, забыли взять зубную щётку. — Они потратили ещё какое-то время на поиски щётки.

После прихода в этот мир, Фань Сянь не изобрёл ничего значимого. Но одной из мелочей, которую он привнёс, была более удобная зубная щётка, в которой использовалась медвежья шерсть вместо обычного волоса конского хвоста. Он также усовершенствовал подушку, заменив твёрдый фарфор на обычный хлопок. И, наконец, он ввёл в обиход распылитель для душа, который он повесил за спальней. Хотя таких мелочей было много, видя, как их применяли, он мог взять с собой в столицу лишь небольшую часть из них.

Прошло достаточно много времени, прежде чем в карету погрузили последние несколько мешков. После этого Фань Сянь, наконец, медленно вышел за ворота, поддерживая под руку графиню и скромно улыбаясь. Фань Сянь поприветствовал людей вокруг и не удивился, когда увидев в толпе Сысы. Ее глаза были чуть припухшими, и Фань Сянь вспомнил, как она плакала прошлой ночью.

Сегодня, в качестве исключения, Фань Сянь надел традиционные длинные верхние одежды. Отведя в сторону передний отворот, он опустился на колени и поклонился графине. Поднявшись, Фань Сянь, нарушая все условности этого мира, крепко обнял бабушку, а затем поцеловал её морщинистый лоб. После чего он тихо попросил:

— Бабушка, пожалуйста, найди хорошую семью, чтобы выдать Сысы замуж. По крайней мере, как у Дун’эр.

Все слуги поместья старательно делали вид, что не замечают самовольство молодого господина. Графиня тоже была удивлена. Она никогда бы не подумала, что её внук, который обычно всегда так строго соблюдает формальности, вдруг устроит такую сцену. Слегка стукнув его по лбу, она ответила:

— Ну чего зря суетишься? Естественно я обо всём позабочусь.

Оглядев знакомые лица, Фань Сянь уважительно всем поклонился, прощаясь. Он улыбнулся:

— Спасибо, что все эти годы терпели меня.

Слуги не выдержали такой вежливости Фань Сяня и поспешно расступились. Неожиданно старая госпожа улыбнулась:

— Иди. Не заставляй отца в столице беспокоиться. Что до Сысы… когда как следует устроишься в столице, я отправлю её к тебе.

Фань Сянь на мгновение оказался ошеломлён, но не успел он опомниться, как уже оказался в карете, так ничего и не ответив. Колёса с глухим звуком тронулись с места, и карета медленно покатилась прочь из Даньчжоу.

Пленительные солнечные лучи озаряли дорогу, шелковистые белые облака плыли по голубому небу. Это был исключительно прелестный вид.

Карета проехала мимо закрытого магазина У Чжу и мимо лавки с тофу Дун’эр. Подняв занавеску, Фань Сянь посмотрел на девушку, управляющую лавкой с тофу, и на её милую малышку, которая едва научилась бегать вокруг. Легко улыбаясь, он сел обратно. Под его сиденьем был спрятан древний длинный сундук, обтянутый чёрной кожей.

**

Никто в Даньчжоу не удивился, когда убыточный магазин всякой всячины наконец закрылся насовсем. Жители города между дел с сочувствием поговаривали, что слепой владелец магазина рискует встретить бедную и одинокую старость. Но достаточно быстро темы разговоров возвращались к молодому господину Фаню, который только покинул город. Все уже решили, что граф призвал незаконнорождённого сына в столицу, чтобы предложить ему официальный пост.

Тем временем, Фань Сянь полулежал в просторной карете, занимающей центральное место в процессии. Он заранее разложил своё одеяло, чтобы смягчить удары от ухабин в дороге. Конечно, ему очень хотелось узнать, в чём же заключалась истинная причина, по которой отец позвал его в столицу, поэтому он пригласил Тэн Цзыцзина, возглавляющего охрану, к себе в карету для разговора.

Тэн Цзыцзин с мрачным лицом сидел с другой стороны кареты. Он не знал, куда деть свои ноги, боясь запачкать белоснежное одеяло. Он чувствовал себя некомфортно. По его мнению, этот молодой господин был ещё одним беспутным сыном, ничем не лучше молодого господина в столице.

Фань Сянь комфортно растянулся. Он прищурился, глядя на мужчину средних лет, который определённо обладал значительной силой, и спросил:

— Господин Тэн, мы уже довольно далеко от Гавани Даньчжоу, теперь-то вы можете рассказать, почему на самом деле мой отец призвал меня в столицу?

Тэн Цзыцзин немного помедлил, как будто существовали такие вещи, о которых он не должен был упоминать. Фань Сянь улыбался, его глаза искрились чистотой. Он мягко добавил:

— Вы знаете о моем происхождении. Здесь сложно избежать беспокойства.

Тэн Цзыцзин выдавил улыбку и уважительно ответил:

— Молодой господин зря волнуется. Граф просто хочет, чтобы вы приехали в столицу, чтобы подготовить для вас дорогу к достойному будущему.

Фань Сянь помахал рукой и покачал головой:

— Здесь только мы вдвоём, не нужно утаивать реальных причин. — Он неожиданно рассмеялся. — Возможно, если вы мне не расскажете, я выпрыгну из кареты и убегу.

Тэн Цзыцзин тоже засмеялся:

— Да вы шутник, молодой господин.

Не успел он договорить, как тон Фань Сяня внезапно обдал его холодом:

— Бывают времена, когда мне не до шуток.

Сердце Тэн Цзыцзина пропустило удар, он вдруг подумал, а вдруг Фань Сянь говорил серьёзно. Если он и вправду не хотел в столицу, то это вполне можно понять. Но тогда почему он промолчал об этом в Даньчжоу перед графиней? Глядя на красивого юношу, Тэн Цзыцзин вдруг почувствовал, что Фань Сянь не так прост, как могло показаться.

Конечно, Фань Сянь не стал бы на самом деле сбегать, даже несмотря на то что уже понял: ничего хорошего его в столице скорее всего не ждёт. Но праздно прожив в богатстве столько лет, он уже потерял всякое желание бродить по дзянху в поисках приключений. Трудная жизнь в бедности не подходила ему. Он пришёл в этот мир, чтобы наслаждаться жизнью.

В то же время ему хотелось посмотреть, что из себя представляет столица, поэтому у него не было и мысли сопротивляться, когда граф Сынань отправил за ним людей. Но всё это не значило, что ему не было любопытно, что же от него скрывали.

После затянувшейся паузы, Тэн Цзыцзин больше не выдержал ледяного молчания в карете:

— Мой господин, — начал он, — по правде говоря, граф в столице договорился о вашем браке.

Фань Сянь долго смотрел на него, прежде чем наконец слегка растерянно переспросил:

— Браке?