Онлайн чтение книги Неизлечимо больной второстепенный персонаж в романе о боевых искусствах The terminally Ill side character inside of a martial arts Novel
Глава 38

С тех пор как Ю Доха начал обучать меня духовной практике, основанной на методе Великого Единства, прошло уже более недели.

Сначала было трудно, я не могла нормально дышать и постоянно чувствовала усталость, но со временем тело явно вошло в стабильное состояние. Каждый вдох давался всё легче, а циркуляция внутренней силы становилась более плавной.

Хотя объём накапливаемой ци был ничтожным и существенных изменений не наблюдалось, сам процесс управления давался легче, так что я не переживала.

Однако, как и предупреждал Ю Доха, для того, чтобы накопить внутреннюю силу через Великое Единство, требовалось очень много времени. По сравнению с тем, как я осваивала Девять Небесных Рек, разница в скорости была разительной. Если тогда это напоминало зачерпывание воды из колодца, то сейчас — словно собираешь по капле утренней росы. Поэтому даже несмотря на то, что я занималась по шесть часов в день, количество накопленной энергии казалось ничтожно малым, и прогресс ощущался крайне медленным.

В такие моменты Ю Доха всегда с улыбкой успокаивал меня, говоря, что так и должно быть, и не стоит слишком переживать.

Тем не менее, темп моего роста был слишком медленным. Время, которое мне было отведено, было ограничено, и если всё и дальше будет так продвигаться, оставшегося попросту не хватит, чтобы увидеть хоть какой-то результат.

Иногда я задумывалась, правильно ли поступаю, тратя драгоценное время таким образом, но тут же отгоняла эти мысли. Я изначально не возлагала больших надежд. Если получится — хорошо, если нет — тоже нормально. Так что и цепляться изо всех сил смысла не было.

Так прошло около месяца. Но за это время моё состояние почти не изменилось. Энергия по-прежнему накапливалась очень медленно, и я не замечала значительных улучшений. Хотя меня не мучили боли и обмороки больше не случались, я чувствовала, как с каждым днём устаю всё больше из-за нехватки сил.

Как говорят старики: «Прошлый год не похож на нынешний», — так и я ощущала разницу между собой нынешней и той, кем я была месяц назад.

Мои привычки и увлечения начали казаться слишком выматывающими, и я стала значительно больше спать.

Когда Хёк Доджин, шутя, сказал мне, что не знал, что я так много сплю, я подумала, что дело в усталости. Но теперь понимаю — это нечто большее. Сонливость становилась сильнее, и это было заметно.

Перед завтраком ко мне пришёл Хва И и, как всегда, стал проверять пульс. Он внимательно смотрел на меня с непонятным выражением лица.

— Какая-то проблема? — спросил Хёк Доджин.

Однако Хва И, полный седых волос, молчал, не открывая рта. Он продолжал смотреть на меня, а затем приказал слугам, что находились в комнате, удалиться. Комната быстро опустела и остались только мы втроём.

Лекарь нахмурился и тихо заговорил:

— Сколько времени прошло с тех пор, как вы стали больше спать?

— Я почувствовал, что что-то не так, совсем недавно, — ответил Хёк Доджин. — Но, кажется, Соволь начала много спать около месяца назад. Возможно, и раньше.

— Месяц, говорите… — Хва И посмотрел в потолок, пробормотал что-то себе под нос, затем вновь повернулся ко мне. — Сколько времени прошло с тех пор, как госпожа прибыла сюда?

— Думаю, не больше двух месяцев.

Выслушав ответ Хёк Доджина, Хва И коротко кивнул и медленно продолжил:

— Значит, из шести месяцев, о которых говорила госпожа, осталось всего четыре.

— ...

Тяжёлые слова, от которых хотелось бежать, заставили нас с Хёк Доджином слегка напрячься. Но Хва И, казалось, считал своим долгом говорить прямо, его лицо оставалось невозмутимым. Он повернулся к Хёк Доджину:

— Младший лидер, как вы считаете, на сколько лет выглядит госпожа?

— К чему этот вопрос?

— Просто ответьте.

Хёк Доджин бросил на меня беглый взгляд и спокойно произнёс:

— Чуть меньше двадцати.

— Верно. И на мой взгляд, госпожа Моён всё ещё словно дитя. Возраст, в котором больше будущего, чем прошлого. Но… у неё осталось всего четыре месяца. Иными словами, она проживает жизнь не восемнадцатилетней девушки, а дряхлого старика, который ожидает смерти.

— Что… это значит?

— Это значит, что тело госпожи Моён постепенно умирает.

— Хва И!

Как только он договорил, лицо Хёк Доджина резко напряглось. Несмотря на это, Хва И сохранял неизменное спокойствие.

— Не стоит так хмуриться, младший лидер. Разве вы настолько слабы, что готовы отвернуться от реальности?

— ...

Он медленно посмотрел на Хёк Доджина, сжавшего губы, а потом снова повернулся ко мне:

— Тело госпожи Моён слабеет. Прогулки по комнатам и коридорам становятся утомительными, а энергии на весь день уже не хватает. Со временем даже тренировки станут непосильными. В конце концов тело ослабнет и начнёт разрушаться. И тогда, не в силах покинуть эту кровать, она начнёт угасать… И в один день всё закончится.

— Хва И…

— Её уход будет коротким, как гортензия, опадающая под летним ливнем. Очнёшься, а место, где была госпожа Моён, окажется пустым. Следы сотрутся. И жизнь… просто продолжится.

Я перевела взгляд с Хва И на Хёк Доджина. Тот смотрел на меня взглядом, полным сложных эмоций.

— Разве нельзя выиграть хоть немного времени?

Губы Хёк Доджина дрогнули, пока его взгляд оставался прикованным ко мне.

Хва И едва заметно покачал головой.

— Этого никто не знает. Даже если бы сам Хва Та [1] вернулся с того света, он бы не дал определённого ответа. Не то чтобы способов нет вовсе… Но главная проблема в том, что никто не знает, какой из них верный. Простуду лечат простым снадобьем, сломанную ногу — совмещением костей и шиной. Для каждой болезни — свой метод. Но чтобы спасти госпожу Моён, заглянувшую в глаза смерти… может потребоваться нечто большее. И куда более опасное.

Хва И спокойно накрыл тыльную сторону моей ладони своей рукой.

— И всё же… Я не хочу видеть, как госпожа Моён вынуждена терпеть подобную боль.

— Но…

— Даже в неподвижном состоянии это будет мучением. Не для кого-то другого, а для самой госпожи. Здоровье уходит, тело слабеет, возможности исчезают одна за другой… И остаётся лишь ожидание смерти. Даже мне, старику, у которого всё уже позади, трудно представить, что она чувствует. А если она ещё решит усугубить свои страдания… — на лице Хва И появилась горькая улыбка. — Я не вправе настаивать на этом.

Мрачное, тяжёлое лицо Хёк Доджина пронзило меня, как удар в грудь, но внутри я склонялась к словам Хва И.

Боль всё равно придёт. Пусть она будет короткой, мгновенной. Но если ради избавления от неё придётся вытерпеть ещё большую боль, боюсь, я не выдержу.

Бессилие, которое въелось в кости. Даже если кто-то рядом, оно никуда не исчезает — ведь за ним стоят сорок лет воспоминаний.

Я мягко убрала руку Хва И и кивнула.

— Спасибо, Хва И. Я знаю, как трудно вам было говорить так откровенно.

— … Мне жаль. Жаль, что я ничем не могу помочь..

— Вам не о чем сожалеть.

Разговор закончился, и Хва И молча ушёл. Мы с Хёк Доджином остались вдвоём. Он смотрел на меня с грустью и смятением, а я медленно улыбнулась. Его губы тоже дрогнули в слабой улыбке, но это почему-то ранило меня ещё сильнее.

— …Вам тяжело? — спросил он тихо.

— Всё в порядке. Я всё ещё держусь.

Я поднялась, вытянула руку и осторожно провела пальцами по его волосам. Именно так он часто успокаивал меня. Это было прикосновение утешения.

С лёгкой улыбкой я встретила его растерянный взгляд, в котором мелькнула тень сомнения.

— Всё будет хорошо. Найдётся другой способ.

Я опустила руку, шагнула назад и медленно повернулась.

— Куда вы?

— Скоро придёт Ю Доха. Надо продолжать тренировку.

— Если вам тяжело, не нужно этого делать. Лучше остановиться, чем снова мучиться…

— Я продержалась целый месяц, так что постараюсь ещё.

— Но…

— Не волнуйтесь так.

Накинув верхнюю одежду, я повернулась и постаралась как можно ярче улыбнуться Хёк Доджину.

— Всё будет хорошо.

Я развернулась и вышла, не позволяя ему остановить меня. За спиной бесшумно захлопнулась дверь, и всё погрузилось в тишину. Обычно полный людей коридор был совершенно пуст. Я огляделась и, убедившись, что никого нет, прислонилась к стене.

«…Моё тело умирает».

И снова — та самая судьба. Я говорила, что справлюсь. Что найдётся другой путь. Но… на самом деле… мне страшно. Очень страшно. Сама мысль, что придётся снова пройти через ту боль, что была в прошлой жизни, пугает до онемения.

Я улыбалась, потому что Хёк Доджин страдал больше меня. Но моё сердце плакало.

— …Ха-а.

Я опустила голову, прижавшись к стене. Слёзы, которые нельзя было показывать, скатились по щекам. Одна капля, затем другая. Чем больше их становилось, тем сильнее я сжимала губы, лишь бы не издать ни звука. Я зажала рот ладонью, но и этого оказалось недостаточно — пришлось прижать вторую руку сверху. И только тогда я смогла заплакать по-настоящему. Тихо. Беззвучно.

* * *

[Господин.]

— …

Ындо, который никогда не обращался первым, передал безмолвное сообщение. Хёк Доджин всё так же сидел с закрытыми глазами, молча прислонившись к стене.

Не дожидаясь ответа, Ындо продолжил:

[…Она плачет.]

Но даже эти слова не заставили Хёк Доджина прервать молчание. Ни движения, ни звука.

Его восприятие было в разы острее, чем у других. Эта стена не могла помешать ему.

[Вы не пойдёте к ней?]

Наконец Хёк Доджин медленно открыл глаза.

— Просто охраняй её, Ындо. Не подпускай никого к Соволь.

[Но…]

— Бывают моменты, когда человек хочет поплакать в одиночестве. Когда горе настолько велико, что никакие утешения не помогут. Когда хочется лишь зажать рот рукой и выплакаться в тишине. Поэтому я просто... остаюсь рядом с Соволь, охраняя её в такие мгновения.

Он снова закрыл глаза, погружаясь в воспоминания о дне, когда умерла его мать. В тот момент никто не оставил его одного. Ни на миг.

«Молодой господин. Если вам тяжело, вы можете плакать. В этом нет ничего постыдного. Внешние раны можно залечить мазью, но раны души так не исцелить. Иногда лекарством для души становятся слёзы. Не плакать — не значит быть сильным. Это значит копить боль внутри. Поэтому… когда станет совсем тяжело — плачьте. Сколько потребуется».

Голос Кым Сосо звучал в его воспоминаниях мягко и нежно.

Примечание:

1. Хва Та (화타, Хуатха) — знаменитый китайский врач эпохи Троецарствия, почти легендарная фигура. Часто упоминается в восточной литературе как символ абсолютного врачебного мастерства.