Онлайн чтение книги Неизлечимо больной второстепенный персонаж в романе о боевых искусствах The terminally Ill side character inside of a martial arts Novel
Глава 62

Окаменевшее лицо Хёк Доджина наконец немного расслабилось, и он, словно пытаясь сохранить максимальное спокойствие, глубоко вдохнул. Он молча посмотрел на младенца, которого держала на руках служанка, и медленно произнёс:

— Для человека, который ни разу в жизни даже за руку женщину не держал, это слишком жестоко.

Я усмехнулась его словам и, кивнув, подошла к ребёнку. На самом деле, с первого взгляда было понятно, что это не дитя Хёк Доджина.

Да и как иначе — в мире, где все поголовно черноволосые, у ребёнка вдруг такие светло-каштановые волосы. Служанка, заметив моё приближение, слегка съёжилась и крепче прижала младенца к себе.

— Это твой ребёнок?

— Н-нет, госпожа.

— Тогда чей?

— Это… — служанка замялась, огляделась по сторонам и осторожно продолжила. — Я не знаю, госпожа.

— Не знаешь? — я нахмурилась.

Ребёнок, который, судя по всему, только учится ползать, — и она не знает, чей он? Это казалось абсурдным. Я молча посмотрела на служанку, и та поспешно заговорила:

— Э-э, некоторое время назад мы нашли ребёнка у главных ворот павильона. Он плакал, и мы не знали, чей он, но было холодно, и мы боялись, что с ним что-то случится, поэтому служанки по очереди за ним приглядывали…

— Ребёнок без родителей…

Я повернула голову и посмотрела на Хёк Доджина. Он встретил мой взгляд, слегка запрокинул голову к потолку, а затем снова опустил и покачал ею.

Значит, никто не видел, кто его оставил? И наглости же хватило… Бросить младенца прямо перед павильоном младшего лидера и его супруги. Если бы его поймали, он бы лишился головы.

Я потёрла подбородок и задумчиво уставилась на ребёнка. Только что он плакал, но теперь, почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня. Лишь сейчас я заметила, что у него золотистые глаза.

…В романе не было никакого ребёнка. Я поджала губы и, не отрываясь, смотрела на малыша, потом снова заговорила:

— Это ребёнок чужеземца? [1]

— В нашей школе нет чужеземцев, — сказал Хёк Доджин, подходя ближе.

Малыш, который до этого внимательно смотрел на меня, теперь посмотрел на Доджина и резко нахмурился — настолько сильно, насколько только могли его красивые бровки. Увидев, как сменилось выражение лица у младенца, Хёк Доджин, будто не веря глазам, усмехнулся:

— Даже не осознавая, что его жизнь у меня в руках, уже такой грозный.

— Что ты собираешься делать?

Хёк Доджин пожал плечами:

— Убивать детей — не в моём вкусе. Но если оставить его на улице в такой мороз, он точно погибнет. Думаю, пока стоит оставить его под присмотром служанок, а когда потеплеет — найти ему место, где он сможет жить.

Лица служанок в тот же миг просветлели от облегчения. Видимо, уже успели привязаться к ребёнку. Я посмотрела на его пухленькие щёчки и подняла руку.

Когда я медленно поднесла ладонь к его лицу, ребёнок, будто ждал этого, замахал крошечной ручкой и схватил мой палец, тут же потянув его в рот.

Это было немного щекотно… Тёплый, влажный и чуть шероховатый язык. Ребёнок с воодушевлением сосал мой палец.

Служанки с перепуганным видом потянулись, чтобы оттащить его, но я покачала головой, давая понять, что всё в порядке, и снова посмотрела на малыша. Он поймал мой взгляд и радостно улыбнулся. Я тоже невольно улыбнулась в ответ.

— Понравился?

Я медленно кивнула. Хёк Доджин, до этого стоявший на шаг позади, подошёл ко мне и прошептал на ухо:

— Если тебе нравятся дети, то мы могли бы…

— Позаботься о нём как следует, — перебила я и вытащила палец.

И младенец, и Хёк Доджин одновременно скривились, словно разочарованные.

Странно… но они даже чем-то похожи. Я кивнула служанкам, давая понять, что они могут уйти, затем повернулась к Хёк Дожину и прищурилась.

Я молча всматривалась в его неуверенно улыбающееся лицо и вдруг вспомнила — ведь между нами до сих пор ничего не было. Раньше, когда я болела, менструация была нерегулярной, но в последнее время цикл нормализовался. Смогу ли я родить ребёнка?

— Супруга… если вы сердитесь…

Я медленно покачала головой и медленно прошла мимо него. Всё это время Хёк Доджин действительно многое терпел. Я полагалась на его доброту, опиралась на его заботу.

А что дала ему я? Я не могла найти ответ.

***

Пространство, погружённое во тьму.

В этом мраке, заняв своё место, Хёк Мухёк ждал того, кто вскоре должен был его навестить.

Прошло некоторое время, и плотно закрытая дверь распахнулась. Перед ним стоял его единственный сын и преемник — Хёк Доджин.

Увидев его — столь сильно похожего на себя в молодости, — Хёк Мухёк усмехнулся. Он чуть кивнул подбородком, приглашая сесть.

Хёк Доджин подошёл ближе и только собирался сесть напротив, как Хёк Мухёк заговорил первым:

— Всё уладил?

— Если не считать того, что мы вдвоём уничтожили с полтысячи воинов на поле боя Пэкто, то никаких проблем не возникло.

— Пять сотен таких ничтожных болванов не представляют для тебя ни малейшей угрозы, — он склонил голову набок и пристально посмотрел на Доджина. Сына, похожего на него, но в корне другого.

Хёк Мухёк когда-то отказался от Кым Сосо ради сохранения Демонического культа и своего положения.

Но Хёк Доджин поступил иначе. Он склонил голову и встал на колени — то, чего никогда не делал прежде — лишь для того, чтобы защитить девушку из мира праведников. Всего лишь девушку из праведного пути. Ту, которая кроме своей болезни больше ничем не напоминала Кым Сосо.

И всё же Хёк Доджин всеми силами боролся, чтобы защитить её.

Хёк Мухёк отвёл взгляд от сына и уставился в угол стола, медленно заговорив:

— Невестка в последнее время пошла на поправку. Лекарство оказалось действенным?

Хёк Доджин медленно кивнул. Видя это, Хёк Мухёк тоже позволил себе слабую улыбку.

То, что он когда-то спросил у него — способ спасти Кым Сосо… Это был десятитысячелетний хасуо.

Кым Сосо не страдала неизлечимой болезнью. Просто даже после лечения не было никаких гарантий, что она проживёт долго. И отказ Хёк Мухёка спасти её был не из-за жадности потратить редкое лекарство.

Это был её собственный выбор.

Тишина в комнате повисла густой пеленой. Он закрыл глаза. И даже сквозь видимую тьму ему казалось, что перед ним всё ещё мерцал образ Кым Сосо.

«…Дорогой».

«…Пожалуйста, спасите Доджина. Его нельзя отдавать им».

Он медленно выдохнул. Тишину нарушил Хёк Доджин, отреагировавший на его дыхание:

— Но зачем вы меня позва…

Однако прежде чем он успел договорить, Хёк Мухёк достал что-то из-за пазухи и положил на стол.

Он подвинул к нему шкатулку. Хёк Доджин мельком взглянул на отца, затем снова на шкатулку и приоткрыл крышку.

Внутри лежал точно такой же корень десятитысячелетнего хасуо, какой когда-то принесла Моён Соволь.

Его лоб нахмурился.

— Зачем… это?

— Одного корня, вероятно, будет недостаточно. Возьми его.

Хёк Доджин с недоверием посмотрел на корень, затем перевёл взгляд на отца.

— В этот раз… что вы хотите, чтобы я сделал?

— Ничего.

— …Что?

Хёк Мухёк откинулся на спинку стула и продолжил:

— Я ничего не хочу. Так что не сомневайся и просто бери.

Хёк Доджин колебался, прокручивая всё в голове.

«Что на уме у этого человека? Если я возьму это, как он будет использовать меня потом…»

Пока он об этом думал, откуда-то послышался тихий смешок. Увидев озадаченное выражение сына, Хёк Мухёк слегка покачал головой с улыбкой на на лице:

— Просто невозможно не смеяться, глядя на глупое лицо моего сына.

— …Вы издеваетесь надо мной?

— Разве?

Хёк Мухёк встал со своего места и отошёл назад. Он опустился на край постели в своей комнате и лениво махнул рукой.

Хёк Доджин молча посмотрел на отца, закрыл крышку шкатулки и поднялся. Он открыл дверь, бросил последний взгляд на Хёк Мухёка — и резко отвернулся.

Сухие, холодные отношения между отцом и сыном.

Хёк Мухёк долго смотрел на место, где только что сидел сын, и испустил долгий вздох.

Вдруг уголки его губ задрожали, и тонкая струйка крови потекла изо рта. Капли падали на пол, одна за другой.

— Времени… осталось совсем мало…

Он мог только надеяться, что его тело продержится до тех пор, пока он не исполнит обещание, данное Кым Сосо.

***

Вернувшись в свою комнату, Хёк Доджин спрятал шкатулку в укромном месте, переоделся и сразу же лёг на кровать.

Убедившись, что Моён Соволь всё ещё спит, как и в момент его ухода, он слабо улыбнулся и лёг рядом. Медленно повернувшись к ней, он нежно поцеловал её в лоб.

Он тихо разглядывал её профиль.

Мысли о странном поведении отца всё ещё витали в его голове, но стоило ему лишь взглянуть на Соволь — и все отвлекающие размышления рассеялись.

Если завтра он передаст лекарство старцу Чон Уну, и из него приготовят снадобье, она станет ещё здоровее. Этого было достаточно.

Под мягким лунным светом её белая, чистая кожа казалась ещё более сияющей. Почти неосознанно рука Хёк Доджина потянулась к ней.

Он медленно провёл пальцами по щеке Моён Соволь — ощущение было нежным, тёплым, но в то же время немного прохладным. В этот момент её глаза медленно распахнулись.

— …Ты вернулся?

— Я тебя разбудил?

Моён Соволь слегка повернулась и встретилась с ним взглядом. Её волосы, переливающиеся в лунном свете, рассыпались, словно серебряные нити.

Хёк Доджин хотел убрать упавшую на её щёку шелковистую прядь, но в этот миг её ладонь мягко накрыла тыльную сторону его руки.

В отличие от прохладной щеки, ладонь была полна живого тепла.

Он улыбнулся и, будто ждал этого, наклонился вперёд, легко коснувшись губами её губ.

Один раз, потом ещё.

Короткие, нежные поцелуи. Моён Соволь улыбнулась. Зрелище было таким прекрасным, что Хёк Доджин крепко прижал её к себе и углубил поцелуй, позволив языку проникнуть в её рот.

Её руки обхватили его спину. Это был знак.

В тот момент, когда расстояние между ними стало настолько близким, что не осталось ни малейшего зазора, Хёк Доджин перевернулся, оказавшись сверху.

Их губы разомкнулись, и между ними повисла тонкая, словно связывающая их, нить слюны.

Это зрелище напоминало ему ту ночь, когда она была пьяна. В ту ночь он увидел Соволь, ожидавшую своей смерти.

Но сейчас — в её поцелуе, в её дыхании — не было и следа той обречённости. Её взгляд теперь был не взглядом, устремлённым в конец, а взглядом, направленным в будущее.

Когда нить между ними прервалась, Моён Соволь заговорила:

— На этот раз тебе не нужно меня защищать, — на её губах расцвела лёгкая улыбка.

Она вновь позволила себе достать осколки былых, ещё не зрелых чувств, которые когда-то выплеснула.

— В тот день, когда я попросила Доджина обнять меня, — возможно, я хотела оставить на тебе свой след.

Её голос звучал тихо и медленно. Хёк Доджин внимательно смотрел на неё.

Соволь продолжила, чуть понизив голос:

— Мне казалось, что если я вот так умру и исчезну, никто не вспомнит, что я вообще жила… Наверное, поэтому я и захотела, чтобы хоть что-то от меня осталось. Это было эгоистично.

Но теперь всё иначе. Её голос резко оборвался.

Уголки глаз Хёк Доджина дрогнули. Слова, что срывались с её губ, остро проникали ему в сердце.

— Теперь я могу отличить, чего хочу, чего желаю, что мне нужно… и что я хочу дать.

— Соволь…

Соволь медленно улыбнулась на зов Доджина.

— Вот почему… сейчас я говорю, что хочу стать твоей женщиной… и хочу, чтобы ты стал моим мужчиной.

Это было уже не детское упрямство, не отчаянная прихоть в ожидании смерти.

Её пальцы, скользя по его шее, заставили его содрогнуться, и она снова заговорила:

— Поэтому… обними меня.

Это был поворотный момент, говорящий, что её жизнь уже совсем не та, что прежде.

Примечание:

1. Здесь используется термин 색목인 — сэкмокин. Это исторический термин, который использовался в Китае во времена династии Юань (монгольское правление, XIII–XIV века). Буквально: «люди с цветными глазами» или «люди иного цвета глаз». Так называли не-монголов и не-китайцев, в основном выходцев из Центральной Азии, Ближнего Востока и Европы.