Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 10

09

Она не сделала ничего дурного. Она, конечно, не жила, принося пользу окружающим, но и зла никому не причинила.

И теперь, только потому что от тела вдруг пошёл какой-то аромат, меня называют ведьмой? Я-то почему? За что?

Но исхудавшая от лишений женщина не могла противостоять силе взрослых рыцарей. Сколько бы ни вырывалась, она оставалась беспомощной, как ребёнок перед взрослым мужчиной.

— Элла!

Дитрих бросился, чтобы схватить сестру, но был перехвачен Ферриэтом.

— Куда лезешь, сопля наглая?

Мужчина с огромным молотом за спиной выкатил глаза и легко усмирил Дитриха.

Хотя Дитрих и набрал силу за время охоты, рядом с закалёнными рыцарями его мощь была ничтожной.

С грохотом рухнув на землю, он злобно уставился вверх. Глаза у него пылали, дикие, как у зверя.

— И вы после этого называете себя святыми рыцарями? Превращаете обычного человека в ведьму? Вот так, насильно, тащите её с собой?

Он кричал, выплёвывая кровь, и вдруг вскочил и ударил кулаком. Это было неожиданно.

С глухим звуком голова бородача Ферриэта дёрнулась в сторону.

— Вот же… говнюк…

Ферриэт провёл языком по внутренней стороне щеки и фыркнул в изумлении. Похоже, удар по незащищённому лицу задел его самолюбие — он тут же отвесил ответный.

Один удар кулаком, и послышался хруст ломающейся кости.

Роэллия замерла в ужасе и посмотрела в сторону звука, после чего вскрикнула:

— Дитрих!

От мощного удара кожа разошлась, хлынула кровь. Щеку словно вспороли, вся голова залилась кровью.

Когда она увидела брата, рухнувшего на землю, в глазах Роэллии что-то померкло.

— Нет, Дит! Не-е-ет!

Самое дорогое, что у неё было, лежало под жестоким сапогом. Прекрасное лицо брата, то самое, что всегда радовало её, теперь было искажено, залито кровью.

Из-за меня.

Нет, из-за этой странной перемены, которую я никогда не хотела.

Она сбежала той ужасной ночью, когда отец свернул шею, а несчастье всё равно снова настигло их. Словно говоря: ты, ничтожество, никогда не вырвешься из этой судьбы. Оно снова ломало и сковывало её.

Это было несправедливо. Это было неправильно.

Но особенно обидно и горько было то, что у неё не было ни сил, ни способа противостоять всей этой несправедливости и безумному насилию.

— Не бей! Не бей Дитриха! Пожалуйста! А-а-а! Прошу!

Она не смогла сдержать рыдания. 

Глаза налились кровью, слёзы текли непрерывно. В какой-то момент Роэллия просто разрыдалась в голос.

— Дит! Дит! Отпусти, отпусти! Пожалуйста-а-а!

Но как бы она ни вырывалась, ни кричала — никто и бровью не повёл. Если бы они хоть посмотрели на неё, она могла бы встретиться взглядом и умолять. Но они даже не смотрели.

Горе было острым, как лезвие, а злость клокотала внутри, как кипящая вода, обжигая лёгкие.

Горло саднило, пока она кричала, захлёбываясь гневом.

Не хочу, не хочу, чтобы меня уводили. Не хочу умирать! Я не хочу, вот так, чтобы меня уводили!

Раздирающая сердце ярость и боль взорвали её изнутри.

И в тот самый миг, сквозь головокружительный хаос в голове, донёсся шелест крыльев бабочки.

Когда шум тысяч бабочек, вылетающих прямо из сердца в голову, заполнил пространство, её тело, преодолев воздействие трав, источило странный аромат.

Рыцари, тащившие её прочь с каменными лицами, внезапно остановились, поражённые этой невообразимой вонью и неожиданным сопротивлением.

— Что за… почему в такую ночь вдруг тучи бабочек?

Одна, две, три, четыре… со всех сторон слетались бабочки, неизвестно откуда взявшиеся.

Сначала их было всего несколько, и вот уже десятки, сотни, вспорхнули и закружились над головами рыцарей.

Они светились тонким сиянием и были по-своему прекрасны, но при этом вызывали какое-то необъяснимое, зловещее чувство.

Хьюго прищурился, уставившись на вихрь над головой. Он тут же отдал приказ:

— Это не просто бабочки. Всем собраться! 

Но, кажется, было уже поздно: глаза рыцарей, смотревших на них, начали затуманиваться. Среди шелеста крыльев расплылся изысканный, неописуемый, аромат.

Аромат, заставляющий сердце биться быстрее, наполнявший грудь тихой нежностью. Рыцари закрыли глаза и на миг замерли, внимая запаху, и их сердца заколотились всё сильнее.

— Что за… Что со мной? Почему… почему мне так… грустно?

Первым среагировал Мидас.

Мужчина с довольно суровым лицом оказался чересчур чувствительным. Глаза у него налились красным, и по щекам скатились слёзы.

— Ах, чёрт… с чего это вдруг… слёзы…

Он ошарашенно смотрел в воздух, а затем вдруг зарыдал навзрыд, слёзы хлынули сами собой. Из его рта срывалась брань, но он уже не мог справиться с чувствами и продолжал рыдать.

Остальные паладины тоже изменились. Загипнотизированные пляской бабочек, они, как один, уставились в небо.

Даже Беатрис, что до последнего пытался удержать рассудок и прогонял наваждение тряхнув головой, в итоге зажал лоб рукой и крепко зажмурился.

Плечи рыцарей, что сражались с демонами и шагали сквозь битвы, не зная страха, теперь бессильно опустились.

Танец бабочек становился всё ярче, а аромат, разносившийся с каждым взмахом крыла, всё гуще.

Растерянная и испуганная Роэллия пришла в себя посреди охваченных внезапной апатией рыцарей.

Она сама не поняла, как это произошло, но чувствовала — это была сила Флоны. Та сила, которую она так проклинала, теперь спасала её.

Это мой шанс.

С этой мыслью она бросилась к поверженному Дитриху.

— Дит!

Юноша, всё ещё в полубреду, вздрогнул от её крика и распахнул глаза.

Он не успел даже вытереть окровавленное лицо и просто протянул руку к сестре.

— Бежим.

— У тебя... твой глаз...

— Бежим!

От левого края брови до щеки тянулся порез, словно кто-то провёл когтем. Кожа была тонкая, потому крови вышло много.

Она волновалась, но времени разглядывать рану не было.

— Куда же вы...

Беатрис, до этого пребывавший в ступоре, наконец хоть немного пришёл в себя и потянулся рукой.

В тот момент Дитрих выхватил нож для свежевания, что был у него на поясе, и резко взмахнул им.

— Чёрт... ублюдок!

Это был нож для снятия шкуры. Хоть он и был небольшой, наточен он всегда был идеально, и потому в ближнем бою мог нанести серьёзные повреждения.

Пока Беатрис инстинктивно хватался за рассечённую руку, Дитрих со всего плеча оттолкнул его и рванул к привязанной лошади.

— Живо, Элла!

На его крик Роэллия тоже напряглась, собираясь с силами. Она крепко сжала ладонь брата и уже было сделала шаг вперёд...

Земля вздрогнула, и тьму рассекла вспышка ярко-синего света.

Бабочки, что кружились за спиной Роэллии, в одно мгновение рассыпались прахом, а густой аромат, что растекался по лесу, улетучился с порывом ветра.

Резкий звон металла с шипением метнулся в её сторону. Она почувствовала, как звук впивается прямо в неё, но обернуться не успела.

— Нет, Элла!

В тот миг Дитрих толкнул сестру в плечо. Она пошатнулась, упала в сторону, и на её место бросился он.

Священная цепь, наполненная божественной силой, на бешеной скорости пронеслась мимо её щеки, оставив в воздухе синий след, и вонзилась в Дитриха.

Время замедлилось.

В сердце? В плечо? Или где-то между? 

— Дитрих!

Она не знала, куда именно пришёлся удар, но видела — это была смертельная рана.

Нет... нет! Нет, пожалуйста!

Глаза, расширенные от ужаса, вновь наполнились слезами.

Девушка протянула руки, чтобы поймать падающего брата, но цепь, которая вырвалась из его тела, тут же обвилась вокруг неё.

— А-а-а-ах!

В тот миг, как цепь, напитанная божественным светом, оплела её тело, в голове Роэллии разразился гром.

Дит...

Сквозь расплывшееся зрение она увидела побелевшего Дитриха с пробитой грудью. Ей хотелось выкрикнуть его имя, но губы не слушались.

Сознание померкло, и Роэллия тяжело повалилась на землю.