Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 44

43

Сквозь щель между перекосившимися досками глухо пробивались людские голоса. Роэллия, прильнув к стене, прислушивалась к разговорам снаружи и заметно побледнела.

Говорят, чудовище?.. Значит, то, что я вчера видела в той пещере, и впрямь было чудовищем?

Она-то думала — Уроборос или крупный медведь, а выходит, могло оказаться и чудищем.

Нужно рассказать об этом Хьюго? Но тогда он станет допытываться, как именно я его увидела…

А это означало — признаться, что она выпускала бабочек и искала пути отхода. То есть, собственными устами выдать, что думала о побеге.

И тогда оставшуюся неделю её наверняка будут стеречь так, что и дышать позволят под надзором.

Что же делать… Сказать — плохо. Промолчать — тоже плохо.

Дитрих просил её только об одном: выжить. Только дотянуть, пока он не придёт за ней. Конечно, лучше всего — бежать. Но возможно ли выбраться живой, не имея ни единого союзника?

Даже если вырвусь, как пройти эти горы без еды? Что если наткнусь на чудовище? А если повстречаю красного медведя или волков?

Когда её только схватили, разум помутился, и в голове был один лишь побег. Но теперь всё стало иначе: если цель — выжить, то бегство не всегда выход.

Неизвестно, зачем её везут во дворец. Но по крайней мере до тех пор она останется живой…

Что же мне делать?

Сколько Роэллия ни ломала голову — впереди зияла темнота. Они видели в ней какую-то великую злодейку, а сама она чувствовала только собственное бессилие.

Вот бы действительно оказаться такой, как они думают… Хотя бы суметь вырваться, сопротивляться, бороться до конца…

Она безвольно уставилась в пол, когда голоса за стеной стихли. Люди, похоже, вышли.

Плечи, было опустившиеся, вновь напряглись. Она вгляделась в просвет между дверью и косяком, откуда пробивался свет, и тут к ней приблизились шаги.

Глухой тяжёлый топот по земле. Слишком знакомый. Хьюго.

Роэллия поспешно накинула на голову спущенную чёрную ткань. В тот же миг щёлкнул замок, дверь с грохотом распахнулась.

Увидев фигуру, с головы до ног укутанную в чёрное, Хьюго нахмурился.

— Ты ещё долго собираешься сидеть под этой тряпкой?

— …Я просто очень мёрзну.

Он недоумённо усмехнулся. На ней три слоя одежды, жаловаться на холод — это уж слишком.

Женщина уткнулась подбородком в грудь, и не думая показывать лицо.

Что у неё за внешность такая, что прячется так отчаянно? Но, вспомнив светло-зелёные глаза, сиявшие под капюшоном, Хьюго понял — прятать их, пожалуй, действительно стоило. 

Только взглянет прямо, и даже без всяких ароматов внимание неизбежно будет приковано к ней.

Тишина затянулась. Роэллия, дрожа, чуть приподняла голову и поймала его взгляд. Он смотрел на неё сурово, словно снова был недоволен.

Неужели… прикажет снять?

Пальцы крепче сжали ткань под подбородком. Без зеркала она не могла представить, как сейчас выглядит. Чёрные разводы, что покрывали лицо, исчезли, но осталась ли прежняя краснота?

Но главная беда — волосы.

Пепельные, словно посыпанные золой, теперь они очистились и сверкали мягким золотым светом. У неё не было ни расчёски, ни масла — а они всё равно струились лёгкими волнами, подобно водопаду. Ещё не до конца вернули цвет, но уже были слишком заметны. Сам по себе блонд редкостью не считался, но её роскошный, будто с примесью серебра, оттенок встречался редко.

Она кое-как связала длинные пряди в пучок, но стоило чуть пошевелиться — и он рассыпется. Роэллия судорожно сжала чёрное покрывало над головой.

— …Выходи. Пора идти.

Он долго смотрел на её сжавшуюся фигуру, потом тяжело вздохнул, отступил в сторону и выпустил её наружу.

Зачем выводить её из повозки, в которой держал запертой? Но, как бы там ни было, Роэллию радовала сама возможность выйти наружу. Она послушно выбралась. Яркое солнце заставило зажмуриться, но вскоре зрение прояснилось.

Мужчина придержал её, когда она пошатнулась, и, не отпуская, повёл дальше. Роэллия едва не оступилась, но ноги уже не ныли, как в первый раз. С тех пор он время от времени заставлял её выходить и ходить, и, похоже, это помогло.

Для человека, который называл её ведьмой, достойной смерти, и унижал как последнюю скотину, обращение было странно щедрым.

Хьюго привёл её к бедному и покосившемуся двухэтажному дому за часовней. Дверь была уже открыта, и он, отпустив её руку, первым поднялся по лестнице.

Роэллия, прячась под покрывалом, украдкой взглянула на его спину. Слишком широкую, словно гора.

Боялся ли он когда-нибудь за свою жизнь? Знал ли ту же беспомощность, отчаяние, страх, что сейчас разъедали её?

Почувствовав её взгляд, он остановился и обернулся. Их глаза встретились. Она поспешно склонила голову под стальным холодом синих глаз. Он замер, и Роэллия чувствовала на макушке его пристальный взгляд.

Когда тишина стала невыносимой, скрипнули ступени, и мужчина продолжил подниматься. Роэллия, с трудом сглотнув, последовала за ним в дальнюю комнату на втором этаже.

— Сегодня будешь ночевать тут.

Комната была крошечной, но с кроватью и окном.

Да, за окном — решётки, но по сравнению с душной повозкой она казалась дворцом.

Паладины, спеша пересечь горы, почти всё время разбивали лагерь. Иногда им на пути попадались дома, но они редко могли найти свободные комнаты сразу для пятерых рыцарей.

Ей же позволяли оставаться только в повозке.

А теперь — комната? Конечно, это было неожиданно.

Снаружи слышались голоса паладинов. Она скользнула взглядом к окну с решёткой и вздрогнула, когда за спиной хлопнула дверь. Роэллия оглянулась: того мужчины уже и след простыл.

…Ушёл? Просто так?

Они и не привыкли прощаться, но всё равно Роэллия растерялась. С его уходом давящая тяжесть в комнате сразу рассеялась, дышать стало легче.

Девушка глубоко вздохнула и осторожно подошла к кровати. Сердце радостно забилось. 

Жалкий человек, что радуется простому ложу.

Она протянула руку к постели, и в тот же миг дверь снова открылась. Вошёл он, держа поднос с едой.

Роэллия застыла в неловкой позе, касаясь покрывала. Он усмехнулся, поставил поднос на кровать.

Снова еда? Она устало посмотрела на поднос.

— Я… не голодна.

— Всё равно ешь. Времени мало.

Она покосилась на него недовольным взглядом, но спорить себе дороже. Нехотя Роэллия зачерпнула ложкой суп. Он был пресным, луковым, но тёплым, и потому терпимым.

Мужчина, как обычно, и не собирался уходить, пока она не съест. Тогда она поспешно осушила миску до конца. Девушка потянулась к соку, но вкус показался странным.

Проведя языком по нёбу, Роэллия удивлённо выдохнула:

— Неужели… это вино?