Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 32

31

Мидас, поняв смысл этого взгляда, тут же ответил:

— Не знаю, в купании ли причина, но запах стал определённо слабее, так что терпимо.

Его голос звучал бодро, а выражение лица было серьёзным. Казалось, паладин был крайне доволен тем, что сам вызвался принести той женщине еду.

Незадолго до этого, сразу после звона колокольчика.

Пока Ферриэт и Луан собирались подняться на скалу, Мидас быстро подошёл к Хьюго и Беатрису.

— Пока вы будете обходить окрестности, я здесь всё приберу. По плану я и так должен заниматься мелочами и подстраховкой.

Уроборосов и чудовищ манил свет. Если они где-то рядом, то могут прийти на костёр, поэтому его следовало погасить. 

— Делай как знаешь.

Когда Беатрис уже взял свои вещи и собирался идти, Мидас, помедлив, быстро добавил:

— Вы ведь хотели отнести еду пленнице?

Беатрис остановился и обернулся к нему. Тогда Мидас поспешно заговорил:

— Я отнесу. Командир всё равно будет неподалёку, а мне стоит почаще сталкиваться с ней… полезно для тренировки…

Хьюго скользнул взглядом по Мидасу и повозке и молча кивнул. Сейчас важнее было не накормить женщину, а узнать, есть ли поблизости угроза или нет. Впрочем, он всё равно должен был начать доверять своему провинившемуся подчинённому. 

Хьюго отвёл взгляд от довольного лица Мидаса и посмотрел на повозку. 

Почему-то ему захотелось подойти и проверить самому, поела ли узница, но он понимал, что это будет лишним, и остался на месте.

Он лишь несколько секунд наблюдал за притихшей повозкой, а потом дал последние указания рыцарям.

День выдался тяжёлым. Перед дальней дорогой важно было как следует отдохнуть.

Паладины быстро уснули. Для тех, кто привык к ночёвкам в суровых краях, шум ветра был сродни колыбельной. Но, как быстро они провалились в сон, так же быстро могли проснуться от малейшего шороха.

Хьюго, окинув взглядом спящих подчинённых, выбрался из укрытия и направился к реке. 

Раз поблизости было логово оллунгусов, значит, где-то должна быть вода. Его чуткий слух уловил плеск в ночной тишине.

Там.

Круглая луна указывала путь сквозь дрожащие от ветра ветви деревьев.

Когда он миновал ущелье и вошёл в лес, ветер стих, а шум воды стал громче. Следуя за ним, он вскоре вышел к реке.

Хьюго, словно разгоняя застоявшийся в груди воздух, глубоко вдохнул и, скинув с себя всю одежду, прыгнул в воду.

Всплеск разрезал ночную тьму.

Ледяная, как колотый лёд, вода коснулась плотной кожи, но он ощутил лишь лёгкую прохладу.

…Ещё. Ещё немного.

Чем выше становилась его святая сила, тем сильнее притуплялись ощущения, и это душило его. 

На словах всё выглядело красиво: мол, он избавился от страданий и соблазнов, а его очи и уши открылись для высшей цели. Но утрата контроля над собственным телом была ему крайне неприятна.

И потому Хьюго нарочно бросался в объятия боли. 

Он с готовностью принимал даже слабые её уколы и жадно искал новых встрясок. Хьюго Брайтон хотел, чтобы в его жизни всегда были новые удары и страдания.

Он отдавал себе отчёт, что это — мизерный бунт против дарованной Им привилегии.

А разве это вообще привилегия?

Исчезновение чувств вовсе не радовало. Это не наполняло его ощущением особенности, а наоборот — оставляло липкую тревогу, будто он теряет нечто важное.

Тревога? Слуге божьему не положено так выражаться.

Адеморс указал ему путь и дал смысл. Вложил святую силу в руки, которыми он отнял жизнь у собственной матери, и озарил дорогу вперёд.

Это и держало Хьюго всё это время.

Сомнения и вопросы о Боге были ему не нужны. 

Цепь Адеморса, меч Божий — он был орудием Бога, а орудие не возражает хозяину.

Однако…

«А если ваша вера может пошатнуться от слов обычной еретички… можно ли вообще назвать это верой?»

Вдруг всплывший в памяти дерзкий окрик Флоны несколько мгновений звенел в голове.
Хьюго, бормоча строки из Священного Писания, попытался вычистить запачканные мысли. Но когда и это не помогло, он направился к самой глубокой и тёмной части реки.

Он задержал дыхание и поплыл всё глубже, пока не дошёл до предела, за которым уже невозможно было терпеть. Добравшись до дна, рыцарь резко оттолкнулся ногами и стелой устремился к поверхности.

Боль, что оставалась едва заметной даже когда ему отрубали конечности, теперь с силой давила из-за нехватки воздуха. В смешении головокружительной муки и восторга он вырвался на поверхность.

— Ха… ха…

Откинув с глаз мокрые волосы, мужчина жадно хватал ртом воздух. Сердце колотилось так, будто готово было вырваться наружу. Лунный свет дрожал на его груди, что тяжело поднималась и опадала.

Только несколько раз повторив это упражнение до изнеможения, Хьюго направился к берегу, где оставил одежду.

Вода в реке отражала яркий и чистый лунный свет. Вытерев мокрое тело и натянув вещи, он пошёл обратно.

Когда рыцарь вернулся в лагерь между скал, налетел пронизывающий ветер. До него донёсся скрип повозки. Хьюго машинально посмотрел в ту сторону и прищурился. 

Невзирая на ветер, маленькая бабочка легко опустилась на крышу повозки и бесшумно скользнула внутрь.

Роэллия судорожно дрожала. От жара голова будто варилась в кипятке, но руки и ноги оставались ледяными. Не в силах совладать с пробиравшим до костей ознобом, она невольно поёжилась.

— Ха… ха-а…

Сбивчиво дыша, девушка крепко зажмурилась.

Ей казалось, что всё тело объято синим пламенем. Было до ужаса холодно, и при этом жгло изнутри.

Дрожащими пальцами она царапнула пол. 

Хоть бы кто-нибудь… кто угодно… открыл дверь и помог… кто бы это ни был…

И в тот миг, словно чудом, плотно закрытая дверь отворилась.

Она вздрогнула и распахнула глаза.

Может, это тот самый мужчина, который недавно меня унижал? С усилием подняв взгляд, Роэллия посмотрела на силуэт в лунном свете.

К счастью, это был не он. Это был Хьюго Брайтон.

…К счастью?

Можно ли назвать это счастьем? Заторможенные мысли медленно ворочались.

В её жизни не было ни одного момента, который можно было бы описать так — почему же сейчас она мысленно использовала именно эту фразу?

Ведь этот мужчина, как и тот, что был до него, не раз унижал её и насмехался над ней. Он точно не станет жалеть дрожащую перед ним женщину. И всё же ей ничего не оставалось как ухватиться за него. Потому что она не могла умереть вот так. Не могла закончить свою жизнь здесь.

— Почему ты так выглядишь?

Роэллия не смогла ответить на его вопрос. Сознание, которое она с трудом удерживала, раз за разом то соскальзывало в темноту, то возвращалось.

Вырывающийся из носа и рта жар был невыносим. Цепи, звеня, волочились по древесному полу. Она с трудом вытянула руку и схватила его за край одежды.

— Спас…

В тот миг, когда пальцы уже соскальзывали на пол, мужская рука подхватила её ладонь.

Будучи на грани обморока, Роэллия почувствовала его прикосновение. На пылающий лоб легла холодная ладонь. Ей захотелось открыть глаза от неожиданности, но сил поднять веки не было.

И странно — тяжёлая, затуманенная голова прояснилась, едва он коснулся её.

Что… происходит?..

Сил всё так же не было, но жар и звенящий шум исчезли сразу же. Рваное дыхание стало медленно выравниваться. Роэллия чувствовала, как через лоб в тело входит чистая сила. 

Прозрачная энергия, проникавшая в неё через соприкосновение их кожи, была сладкой. Как холодная вода, выпитая взахлёб после долгого зноя, она жадно впитывала её, но ей всё равно было мало.

Так вот что… такое святая сила…

Сравнивать происходящее с теми редкими мимолётными прикосновениями его руки было бессмысленно — сейчас это было несравнимо слаще. Стоило ей хоть на миг потерять контроль, как казалось, что с губ вырвется капризная просьба: «Ещё»…

Затрепетавшие ресницы приподнялись, и в мутном поле зрения проступило лицо Хьюго. Под мокрыми прядями волос — холодное, отстранённое выражение.

Он решил, что она уже пришла в себя, и хотел убрать руку со лба, но Роэллия судорожно перехватила её.

Прим. ред: после этой сцены становится чуть яснее, что там в прологе у них происходило. Сила Хьюго остужает жар, который плавит нашу гг постоянно, поэтому у них и правда судьбоносная привязанность: Роэллия просто сгорит без этих синих прекрасных глааааааз