Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 39

38

Хочет, чтобы я больше не просила еду и не проявляла к ней такой жадности?

Нет. Ради такой мелкой мести он вряд ли стал бы каждый раз терпеть все эти неудобства.

Каковы бы ни были его намерения, у Роэллии не хватало сил выдержать его тягостный взгляд и при этом спокойно доесть. Особенно сегодня — будто камень застрял в груди, так тяжело было на душе, что она вовсе не могла проглотить ни крошки.

В конце концов, едва осилив и половину, Роэллия опустила ложку, и в тот же миг следивший за ней Хьюго нахмурился.

— Почему не ешь?

Вопрос до абсурда нелепый. Неужели он и правда не знает причины?

Помедлив, Роэллия, не желая больше терпеть этот взгляд, ответила откровенно:

— Когда вы так пялитесь, я уже не понимаю, глотаю я пищу или она мимо рта стекает.

Хьюго фыркнул.

— Для преступницы ты чересчур многого хочешь.

С какого чёрта я преступница? Слова застряли в горле, но вступать в очередную перепалку ей совсем не хотелось, и она сдержалась.

Вместо этого девушка зло посмотрела на паладина ожившими глазами и протянула миску с недоеденной едой.

— Больше не буду.

— То просишь слёзно, то нос воротишь.

— Слишком большая порция.

Хьюго с недоумением посмотрел на миску, которую она отставила.

Порция была смехотворно мала — одним глотком осилить можно. Учитывая, что в первый день девушка оставила почти всё, он отмерил ей лишь чуточку, но и этого оказалось «слишком».

— У тебя что там вместо желудка? Даже крыса ест больше.

Лицо Роэллии мгновенно окаменело. Сравнивать человека с крысой — мерзко, и слышать это каждый раз было отвратительно.

Однако… внутренне она вынужденно согласилась.

Она выросла во тьме и в ней же находила покой. Она не воровала и не распространяла заразу, но жила за счёт чужих смертей, так что её положение не так уж сильно отличалось от жизни крыс. И всё же, если бы ей позволили и дальше жить во тьме, она не возненавидела бы свою «крысиную» участь, не стала бы проклинать её.

Роэллия ненавидела не то, что была «крысой». Она терпеть не могла, что её силком выволокли наружу, выставили на всеобщее обозрение и стали глумиться.

— Мне тяжело, не могу есть.

А больше всего она ненавидела мужчину, чья рука схватила её за волосы и вытащила наружу.

— Скажи уж лучше, что еда не по вкусу. Это куда правдоподобнее жалоб, что тебя раздуло от одной ложки.

— А если мне тяжело, что я ещё должна сказать? Вы-то дышите свежим воздухом, скачете верхом, поэтому и еда вам в радость. А я весь день в тесной трясущейся клетке, даже ноги вытянуть не могу. Как мне переварить пищу? Хорошо ещё, что не вырвало.

Не накормишь — валится с ног. Накормишь — не может есть.

Женщина, которая совершенно не знает меры. К тому же теперь и в ответ огрызается.

Пухлые от слёз веки придавали её глазам мягкость, но это оказалось лишь обманом. Стоило ей встретиться с Хьюго взглядом, как они мгновенно темнели и сверкали злостью.

Слишком уж нелепо и смешно она выглядела, чтобы он захотел по-настоящему сломать её сопротивление. 

Стоит чуть припугнуть, быть с ней построже — и она упадёт без сил. А её упрямство — сущий пустяк. Не женщина, а одна головная боль.

Хьюго недовольно смотрел на неё, укрывшуюся чёрным покрывалом. Даже в его гамбезоне её знобило, и она всё время пряталась под чёрной тканью. Он не видел, было ли бледным её лицо, какую гримасу она сейчас корчила, и уж тем более не видел, сверкают ли её непокорные глаза.

Слабачка…

Впереди оставалось чуть больше десяти дней пути. Если она и дальше будет так есть и валиться без сил, дорога лишь сильнее затянется. Отдавать ей свою силу ради скорого восстановления Хьюго вовсе не хотел. 

Он тихо вздохнул и потёр лоб.

До чего же надоела. Проще всего было бы убрать её с глаз, но он не мог так поступить.

Опустив длинные ресницы, он шумно выдохнул, откинул волосы назад, сделал шаг в сторону и произнёс:

— Выходи.

— О? Командир вывел преступницу? — сказал Ферриэт, собиравший остатки со стола. 

Все головы разом повернулись.

— И правда. Куда он её ведёт?

— Может, отмыть? Слишком уж грязная. Командир ведь последние дни чуть не каждый час к ней заглядывал. Наверное, его уже тошнит.

— Да ну? Ведь сейчас почти не пахнет. Раньше такая вонища сквозь закрытые двери пробивалась, а теперь хоть перед повозкой стой — ничего.

На самом деле запаха не то что не было — иной раз даже тонкий аромат чувствовался, но Ферриэт нарочно упустил эту деталь.

В глубине души ему хотелось отправить к повозке Мидаса, который особенно остро реагировал на запахи, но что бы там ни произошло, тот теперь держался подальше не только от повозки, но и от самого командира.

Всё ясно. Опять какую-то глупость выкинул и схлопотал по первое число.

Все так и подумали, но вслух ради гордости Мидаса никто ничего не сказал.

Парень был из хорошего рода, да и силы хватало, но порой его в самые неожиданные стороны перекручивало. В такие периоды он вечно влипал то в пустяковые, то в серьёзные истории, но всё же такие, которые можно было уладить самому. Пусть иногда и балансировал на грани…

— Неужели потащил её на пытку?!

— Эй, охренел? Ты за кого командира принимаешь! Головы рубит — да. Но пытать? Наш командир не такой.

Ферриэту немедленно прилетел звонкий удар по затылку. Беатрис отреагировал так резко, что тот недовольно надул губы уточкой и пробурчал:

— Да шучу я, шучу! Я же не всерьёз говорил!

— Он так о ней заботится, какая уж тут пытка, — внезапно вставил слово Мидас, и Беатрис нахмурился.

— И ты туда же? Как можно такое молоть! Командир нежно относится к преступнице? Он сам присматривает за ней, чтоб нас, слабаков, её морок не прельстил.

— А с каких пор за пленницей так ухаживают, еду каждый раз вовремя приносят? И зачем самому сидеть и смотреть, как она ест? По-моему, командиру стоило бы держаться настороже.

— Командир не бездумно поступает. Всё с умыслом. А если она сломает деревянную ложку и вонзит себе в горло?

— Тогда пусть голодает.

— Ты вроде бы Богу служишь, Мидас, а в тебе ни капли милосердия.

— С каких пор мы ведьмам милосердие оказываем? Честно, разве это не странно? Мне кажется, что командир сам под её чары попал!

— Вот ведь… Совсем нюх потерял! Несколько дней бок о бок пожил — и уже вообразил, что Лампес тебе друг? Вы все последние мозги потеряли?!

Грянувший рёв Беатриса разогнал всех — не только Ферриэта и Мидаса, но и молчаливого Луана, который просто убирал за собой.

— Вот и зачем ты языком чешешь, бесишь вице-командира?

 Ферриэт недовольно ткнул Мидаса локтем в бок, но на лице мужчины не мелькнуло ни тени раскаяния.

— Я не чесал, — раздражённо бросил Мидас и уставился в сторону леса, где скрылись Лампес и Флона.

Впервые за долгие дни она по-настоящему почувствовала землю под ногами. Сквозь ступни в тело вливался трепетный отклик земли, пробегал по икрам и разливался по всему телу.

Медленно, осторожно переставляя одну ногу за другой, Роэллия шагала всё быстрее. Дыхание перехватило. И дело было не столько в усталости, сколько в сердце, невольно сжимающемся от нахлынувшего волнения.

Она и подумать не могла, что этот ледяной воздух покажется ей таким сладким. Холод, заполняющий лёгкие, пах свободой. Пусть на руках всё ещё звенели цепи, а за спиной шёл надзиратель, но так было несравненно легче, чем сидеть взаперти.

Горный ветер, насквозь пропитанный морозом, скользил по обнажённым ногам, подхватывал подол платья. По тонким икрам и бёдрам пробежала дрожь, поднялся пушок.

Роэллия не обращала внимания на холод и продолжала идти. Белые облачка сбившегося дыхания таяли перед лицом.

И когда солнечный свет мелькнул за плотной стеной елей, что не шелохнулись под ветром, она невольно остановилась.