Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 63

62

Неизвестно, что именно ему не понравилось, но мужчина смотрел на неё исподлобья.

На фоне чёрной ночи его силуэт с окровавленным ножом, к которому прилипли оборванные куски плоти и жил, выглядел жутко.

Что я опять сказала не так?

Внезапное напряжение, повисшее в воздухе, заставило Роэллию задумчиво опустить голову. Она мысленно перебирала только что сказанную фразу. 

То, что была не в себе, — правда. То, что не по своей воле, — тоже правда. То, что не стоит придавать этому значение… оно? Нет, не то.

В её словах не было ничего обидного или странного.

Или он зацепился за то, что я сказала «мне всё равно»?

Она перебирала варианты, но чем больше думала, тем меньше понимала. Роэллия снова посмотрела на мужчину. Он, до этого молча наблюдавший за ней, отвернулся и выдохнул смешок, похожий на усталый вздох.

В тишине, нарушаемой лишь плеском реки, завыл пронизывающий ветер. И в этом порыве смешался звук его острого смешка.

Он небрежно бросил нож на камень и сказал:

— Впечатляет. После всего, что натворила, заявлять, что тебе всё равно.

Хьюго вытер испачканные руки о тряпку, брошенную неподалёку, и направился к ней. И Роэллия ощутила себя так, словно её медленно затапливает — волна за волной, начиная с щиколоток. Двигаться было невозможно.

— Совратила бедного святого рыцаря, — и ни капли раскаяния.

Бедного… святого рыцаря?

Она распахнула глаза, не в силах поверить собственным ушам, и уставилась на него.

Когда его тень накрыла её, сердце сжалось от ощущения давления. Она подняла на него глаза — как человек, что смотрит вверх на неприступную гору, — и их взгляды встретились на пугающе близком расстоянии.

— А мне вот не всё равно. И как же быть?

Она ощутила, как его скользящий вниз взгляд остановился прямо на её приоткрытых губах. Он словно проник внутрь и застыл на алом кончике её языка.

— Мне это чертовски не даёт покоя. 

Голос стал ниже и пробирал её до дрожи.

Хоть он и не прикасался к ней, Роэллия ощущала его присутствие так, словно ладонь скользнула по всему её телу, вызывая странное, смутно сладострастное чувство.

Где-то с глухим звуком упал деревянный ящик. Но, прислушавшись, она поняла: это не ящик. Это её сердце сорвалось и рухнуло вниз.

Резко дёрнув головой, Роэллия попыталась отстраниться от безумных слов.

— Если вы падший, зачем тогда продолжаете звать бога?

— Потому что я изо всех сил стараюсь не рухнуть ещё ниже, Роэллия.

Голос, произносивший её имя, был ленивым. Но в этой лености явственно ощущалось подавленное усилие, словно он и впрямь из последних сил держал себя в руках.

— Даже сейчас, стоит мне только увидеть твои губы, и хочется просунуть между ними язык, сосать, лизать… вдыхать твой запах, и от этих мыслей раскалывается голова. Скажи, как я могу не обращать на это внимания?

От его слов Роэллия ощутила укол — будто он и впрямь уже впился в её рот.

«Ещё раз». В памяти внезапно всплыл шёпот, когда он обхватил её застывший язык.

Ещё миг назад её радовала мысль, что, может быть, она вовсе не та, кто толкнул его к падению. Но это чувство мгновенно рассеялось без следа, и сердце тревожно забилось. 

Роэллия подняла на него дрожащий взгляд. Мужчина, несмотря на ошеломляющие слова, смотрел на неё бесстрастно.

— Не провоцируй меня. Не тяни глубже в трясину. Потому что что будет потом — я и сам не уверен.

Он грозно смотрел в упор, и в его взгляде читалось предупреждение. В конце концов, паладин вернул себе спокойствие и отступил на шаг. Но внезапно он снова недовольно сморщил лоб и ещё более низким голосом предостерёг её:

— И ещё одно. Советую впредь, чтобы имени этого твоего Дитриха, или как там его, я больше не слышал. Меня раздражает и то, как ты цепляешься за мёртвого, теша себя жалкими сожалениями.

Хьюго уже собирался отвернуться, когда услышал то, чего никак не ждал.

— Он ведь не умер.

Даже для самой Роэллии эти слова прозвучали неожиданно.

Однажды на кладбище пришла пожилая женщина. Она долго стояла у одной могилы и горько плакала.

Роэллия наблюдала за ней издалека, а потом, испугавшись, что та упадёт в обморок, поспешно принесла ей стакан воды.

— Спасибо тебе, девочка. Я долго искала своего ребёнка… а он всё это время был здесь. Я не от горя плачу. Не делай такое встревоженное лицо. Я просто… просила у Бога — хотя бы тело найти, пока жива. И он услышал.

Она говорила, что счастлива. Что плачет от радости. Что её слёзы — оттого, что молитва была услышана.

— Моя бабушка всегда говорила: в словах есть сила. Если повторять что-то с настоящей жаждой — многое исполнится. Так что и ты, девочка, береги свои слова. Вдруг когда-нибудь они и вправду сбудутся.

В словах есть сила. Роэллия с тех пор слепо верила в это.

Она не верила в Бога, но для неё, вечно жаждавшей надежды, это наставление заменило веру. И потому было невыносимо слышать, как он раз за разом называет её брата мёртвым.

— Он жив. Так что хватит считать Дитриха покойником.

Хьюго, уже наполовину отвернувшийся, снова посмотрел на неё. Эмоции, что он подавил с таким трудом, вспыхнули в синих глазах.

— Ну и что, если жив? Собралась вернуться к нему?

Она ничего не ответила, но плотно сжатые губы и взгляд, в котором горело упрямство, сказали всё за неё: вернусь.

Насколько же чист и в то же время глуп взгляд той, что способна верить в подобное. Хьюго, неотрывно глядя на женщину, снова холодно усмехнулся.

Он резко подошёл к ней и схватил Роэллию за край одежды.

— Даже если этот щенок жив, Роэллия… ты никогда его больше не увидишь.

Хьюго склонился так близко, что губы скользнули по её уху. Он притянул вздрогнувшую от прикосновения девушку к себе и медленно, чётко, так, чтобы она поняла каждое слово, прошептал:

— Потому что либо ты умрёшь. Либо сдохнет он.

Роэллия побелела в одно мгновение. Хьюго смотрел, как на её лице отражаются отчаяние и ярость, а затем отпустил сжатый край одежды и отступил назад.

Она смотрела на него влажными глазами, полными горечи. На ресницах опасно дрожала круглая слеза, готовая вот-вот упасть.

Видя, как в её ясных, огромных глазах отражается лишь его облик, он ощутил в сердце щекочущее волнение.

Пусть это был взгляд, полный ненависти или упрёка — всё равно. Само осознание, что он один владеет этими весенне-чистыми глазами, доставляло ему странное, глубокое удовлетворение.

Почему ты так чертовски цепляешь и бесишь меня?

Потому что не знаешь, в каком ты положении — и всё равно смеёшься, плачешь, надеешься, как глупая?

Потому что в этом крохотном, сладком рте спрятан рай?

Ты без страха обхватила мой язык, силой заставив меня познать этот вкус, — и теперь в твоей голове только мысли о бегстве? Как нелепо.

Да какая разница, в чём причина.

Пусть уж лучше из-за меня у неё градом льются слёзы, чем видеть, как она краснеет от несбыточной надежды.

— Так что хватит из себя страдалицу строить. Помни: твой единственный путь к спасению — держаться за меня.

Губы у неё задрожали, как у ребёнка. Она кусала их, стараясь удержать дрожь, но от этого вид её становился только беззащитнее.

Хьюго был уверен, она сейчас разрыдается. Девушка ведь и правда была плаксивой. Только вот утешать ту, которую сам довёл до слёз, он не собирался.

Она опустила взгляд, тяжело дыша. С холодным, почти извращённым вниманием Хьюго наблюдал, как её грудь ритмично вздымалась от подавленного гнева.

Роэллия резко распахнула глаза и свирепо уставилась на Хьюго. И в то же мгновение по щеке скатилась одинокая слеза, и женщина кинулась к нему, словно на крыльях ярости. Он мог бы остановить её, если бы захотел. Но Хьюго ни на секунду не подумал оттолкнуть руку, тянущуюся к нему.

Роэллия с хищным взглядом, словно у рыси на охоте, впилась в его губы. Жгучее ощущение от укуса сопровождал терпкий привкус крови. Она кусала так свирепо, что казалось — губа вот-вот оторвётся.

А она умна. В одно мгновение девушка нашла единственный способ ранить того, кто был почти невосприимчив к боли, и нанесла удар.

Он лишь усмехнулся в изумлении, и из разорванной губы потекла кровь. 

Роэллия отпрянула. Она злобно сплюнула его кровь на землю и процедила сквозь зубы:

— Говорит тот, у кого на меня стоит.

В этот миг мужчина, проводивший рукой по окровавленной губе, замер.