Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 3

Ангсгарде встала, не приводя себя в порядок, взяла маленькую лампу и вышла в коридор.

Сквозь тонкую ночную рубашку угадывался чувственный силуэт её тела. 

Ей исполнилось тридцать, но она ничуть не изменилась с двадцати лет, а может, даже стала ещё более соблазнительной.

— Но, Ваше Величество, как бы хорош ни был отвар, если семя не войдёт, как же может появиться плод?

Ангсгарде снова вспомнила голос старшей фрейлины, передававшей ей отвар.

Та, кто знала о ней всё, отлично понимала и то, где на самом деле крылась причина бесплодия.

— Кстати… недавно я услышала один занятный слух. Возможно, он поможет полностью решить… гм… функциональную проблему Его Величества.

— Что за слух?

— Говорят, Флона явилась.

Флона… цветок, значит.

Когда она подошла к дверям королевской опочивальни, один из часовых, стоявший у входа, сразу узнал её и выпрямился.

Величественная королева мягко произнесла:

— Не нужно докладывать. Я войду тихо.

Увидев её наряд, стражники вспыхнули от смущения.

Ночная рубашка, которую она любила носить, не скрывала ничего. Тонкая ткань почти полностью обнажала её тело — смуглые лобковые волоски и соски, твёрдо выступающие под полупрозрачным полотном, были видны так ясно, что простой солдат не знал, куда девать глаза.

Ангсгарде усмехнулась, заметив его замешательство, и, проходя мимо, легко коснулась его плеча.

— Ох… — солдат вздрогнул от испуга и тут же зажал рот, потупив взгляд.

Королева вошла внутрь, как ни в чём не бывало, и закрыла за собой дверь в покои короля.

— …Зачем ты пришла, Ангсгарде.

Мудрый правитель… святой правитель… так говорили о нём. О короле, что ни днём, ни ночью не оставлял государственных дел, правил более усердно, чем кто-либо до него.

Он много думал, и потому уже к пятидесяти его голова покрылась сединой, а тело ослабло. Но ни один человек в государстве не любил страну так, как он.

Совершенный монарх.

Совершенный монарх…

Ангсгарде чуть презрительно приподняла подбородок, обдумывая это словосочетание, и, глядя прямо на него, ответила:

— Обнимите меня, Ваше Величество.

Король замер и вперился в королеву сверкающим взглядом.

Ангсгарде не обратила внимания и продолжила говорить:

— Вбейте в меня свой твёрдый стержень, Ваше Величество, и излейтесь так, чтобы всё переливалось через край. Пусть ваше густое семя укоренится во мне, чтобы я смогла зачать умного, здорового наследника, похожего на вас.

Король в ответ глухо пробормотал её имя:

— …Анс…

— Прошу вас, Ваше Величество.

Ангсгарде села у его ног и подняла на него взгляд. Прижав щеку к его колену, она умоляла влажными глазами, в которых дрожали слёзы:

— Пожалуйста, обнимите меня. Ваша королева так просит вас, вот так низко склоняется к вашим стопам. Разве я не красива?

Она взяла руку короля и положила на свою грудь.

Его холодная ладонь легла поверх пышной груди королевы, соски которой напряжённо торчали сквозь тонкую ткань. 

Но на этом всё и закончилось.

Едва слышный вздох сорвался с его губ.

Пальцы, на которых от вечного письма выступили мозоли, смахнули слезу с её глаз — таких же алых, как закатное солнце.

— Прости меня.

Он поднял Ангсгарде и крепко обнял её. Ласково поглаживал дрожащие плечи, будто убаюкивая ребёнка.

Красивая женщина, пленительное тело, благородная родословная… но дело было не в этом.

Половой орган короля не реагировал ни на какую женщину.

Да даже у ледяной статуи он был бы потеплее!

Королева всхлипывала у него на груди и била его по плечу. Король мог только извиняться.

Он ведь всё-таки мужчина. Иногда по утрам член вставал, сам по себе. Но стоило ему попробовать коснуться женщины, коснуться королевы, — всё тут же опадало.

Это была его проблема, но сказать об этом вслух он не мог. Поэтому люди понапрасну винили королеву в отсутствии наследника.

Именно из-за этого он испытывал перед ней вину.

Он даже сказал: если у тебя появится кто-то, кого ты захочешь, бери его без стеснения. И если от него будет ребёнок, я приму его как своего.

Но гордая королева Гарго ответила, что ей не нужен никто, кроме того, кто носит королевскую кровь. И однажды, она непременно добьётся того, чтобы в ней было его семя.

Ангсгарде, прижавшись к плечу короля и всхлипывая, вдруг выдохнула, успокоилась и посмотрела на него.

В алых глазах королевы читалась болезненная одержимость тем, чего нельзя было увидеть.

— Цветок расцвёл, Ваше Величество.

— …Цветок?

— Тот самый, который даже мёртвых заставляет желать.

На лице короля появилось напряжение: он понял, о чём говорит королева.

— Анс… это…

— Женщины, которых называют то святыми, то распутницами, то ведьмами. Именно поэтому с какого-то момента они и исчезли. Больше не показываются.

Ангсгарде была права.

Даже если где-то Флоны и появлялись, их либо тут же ловили, либо продавали — найти их было почти невозможно.

Живой цветок. Человек, источающий аромат.

Флона.

Король тоже видел одну — много лет назад, когда был ещё совсем мальчиком.

«Хорошо. Тогда я прокляну тебя».

Она умирала. Бледное лицо, угасающий голос, глаза, полные злобы, смотрели прямо в него.

«Ты всю жизнь будешь… Проклятый… ублюдок…»

Хоть она и не была особенно красива, он не мог отвести от неё глаз.

Но врезался в память не образ Флоны. А то, как сердце забилось, когда она, вся в крови, с пустым, обречённым взглядом, плакала кровавыми слезами.

Он хотел её… хотел обладать той женщиной.

Грязная мысль, которой он раньше никогда не допускал. Стыд, вина — всё это пронзило его тогда и до сих пор не отпускало.

Флона.

Да. Может быть… может, только это существо и сможет исполнить желание Ангсгарде.

— Мы обязаны оставить наследника. Разве Вы не хотите увидеть, как ребёнок — Ваш и мой — восходит на трон? Или Вы и вправду готовы отдать его грязному бастарду?

Королева была права.

Он сам говорил ей: если появится кто-то, кого ты пожелаешь — бери его. Если родишь от него, я приму этого ребёнка как своего. Но в глубине души он этого не хотел. Одна мысль вызывала отвращение и тошноту.

Внебрачный сын. Такой же ребёнок, которого его отец когда-то завёл на стороне. Такой же, кого он сам всю жизнь презирал.

Если бы существовал способ… если бы было возможно заставить его бесполезный член снова встать. Излить в королеву семя, оставить в ней наследника…

Да. Стоило попробовать. В конце концов, у них ведь есть слабое место храма.

Король, обняв свою любимую, несчастную королеву, наконец разжал губы:

— Похоже, без помощи храма не обойтись.

Чтобы поймать цветок, нужны были цепи храма.

Бомм…

На рассвете колокольный звон, отбивающий точный час, величественно разнёсся над сводами собора. Все рыцари, ожидавшие у флигеля, одновременно подняли головы.

Словно возбудившись от этого звука, кони начали топтать землю, выпуская из ноздрей горячее дыхание.

— У-у, спокойно.

Беатрис, вице-командир Второго рыцарского ордена, обнял за шею своего коня и тихо успокаивал его. Голос его был напряжён, когда он повернулся к остальным:

— Командир скоро выйдет. Готовьтесь.

Рыцари привели себя в порядок, выражения их лиц оставались напряжёнными.

Это задание они выполняли тайно, по поручению королевского двора. В деле участвовали лишь немногие — только лучшие святые рыцари с выдающимися способностями.

«Приведите Флону».

Флона.

Существо, которое церковь издавна называла «ведьмой», и которое по старому порядку следовало казнить на месте.

Последние десять лет не поступало ни одного достоверного свидетельства их появления, и все решили, что они исчезли. Но, похоже, где-то одна всё ещё существует.

Проблема была в том, что Флону, эту зловещую и опасную тварь, желали сам король и королева.

Их приказ не предусматривал немедленной казни — нужно было захватить её и доставить во дворец.

Какие именно сделки заключили королевская семья и папский престол в ходе этого процесса — простым рыцарям было неведомо.

Мидас Блумберг, с самого начала стоявший с выражением крайнего отвращения, не сдержался и сорвался:

— С каких это пор паладины стали псами королевского двора? На побегушках за пару монет!

— Не болтай, Мидас.

Беатрис метнул в него жёсткий взгляд. Лицо его было каменным.