Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 14

13

Паладины, только что перешёптывавшиеся между собой, разом замолчали и уставились на Филиппа.

Будто под действием заклятия, воздух в зале мгновенно похолодел, обдав старого жреца ледяной стужей. В замешательстве он отступил назад:

— П-почему вы так смотрите?..

Уголки губ Хьюго, не отрывавшего от него взгляда, медленно искривились в улыбке. Его голос стал заметно ниже.

— Забавно.

— Что… что вы имеете в виду?..

— Вы будто намекаете, что преступница, которую мы сопровождаем, — ведьма.

Хьюго Брайтон шагнул к Филиппу. В тишине гулко раздался зловещий лязг доспехов.

Филипп побледнел и попятился, но в следующее мгновение попал в стальные тиски Лампеса — вырваться было невозможно.

— Кх… что вы… делаете!..

Он взвизгнул, будто его схватил за горло дикий зверь. Мощная рука стиснула дряблую шею, и Хьюго медленно начал приподнимать жреца над полом.

— Если не скажете правду сразу, я не смогу обращаться с вами так… вежливо.

Уму непостижимо, но, даже сжимая ему горло, этот человек говорил так, словно и вправду сохранял вежливость.

Филипп, налившись багровым, вцепился в руку Хьюго обеими ладонями и забился, но не мог пошевелиться, будто его сковали стальными цепями.

— П-пустите… кх!..

— Н-настоятель!

— Да что вы себе позволяете, Лампес! Немедленно отпустите его!

Молодые послушники, следовавшие за настоятелем, бросились было его спасать, но паладины перегородили им путь.

Под натиском их грозной, ледяной ауры юные священнослужители оцепенели. Им оставалось только смотреть, как настоятель висит в воздухе в лапах Лампеса.

Лицо Филиппа Хейста, наполовину поднятого над землёй, становилось всё бледнее. Носки едва касались пола. Давящая сила сжимала его горло с неумолимой жестокостью.

— Ч-что… говорить… кхх!

Железная хватка не знала милосердия. По спине Филипа струился пот — ещё немного, и он мог задохнуться насмерть. Наконец, Хьюго, выжидавший всё это время, тихо и неторопливо спросил:

— От кого и что именно вы услышали?

— Э-это… кха!..

— Имя.

Голос звучал спокойно, но пальцы стискивали шею всё яростнее.

— Назовите имя.

Хьюго Брайтон был действительно безумен.

Даже будучи Лампесом, всесильным паладином, он всё равно без колебаний душил старшего жреца, настоятеля целого монастыря.

— Д-дышать… не могу… отпустите!..

— Считаю до трёх. Если не ответите, потом даже при желании не сможете.

Тон был всё такой же ровный и оттого вдвойне страшный. Филиппа охватила дрожь.

Хватка усилилась. Ему действительно стало нечем дышать.

Конец. Этот человек вырвет ответ, даже если придётся разорвать мне рот.

Граф Брутун, от которого он услышал ту историю, жертвовал храму огромные суммы, но никакие деньги не стоили его жизни.

— Ха… Хаген! Его зовут Хаген Брутун… кхх!

Стоило Филиппу назвать имя, как пальцы, сжимавшие его горло до хруста, тут же разжались.

Жрец повалился на пол, судорожно хватая ртом воздух. Его старческое тело дрожало от ужаса.

Филипп закашлялся, жалко всхлипывая, но так и не осмелился поднять глаза. Он дрожал, уткнувшись лбом в пол, не в силах взглянуть на громадную тень, нависшую над ним.

Как такое чудовище может называться посланником Бога?! Ему хотелось закричать, но духу не хватило.

Ледяные глаза смотрели на него так, словно разрывали старое тело на части.

— Приказ пришёл с самого верха. Мы действовали в строжайшей тайне, узким кругом… И вот оказывается, что в таком захолустном монастыре уже знают о моём задании.

Хьюго, не сводивший глаз с задыхающегося Филипа, опустился на одно колено, чтобы посмотреть ему в лицо.

Услышав вновь ставший вежливым голос и увидев мягкую улыбку, жрец побледнел.

— Разве я не вправе удивиться, святой отец?

— Я… я ошибся! Простите меня, прошу вас! Это… это один прихожанин, он слышал что-то — смутные слухи из столицы… Я сболтнул не подумав…

— Всё в порядке. Но могу ли я рассчитывать, что о нашем визите больше никто не услышит?

— Да, конечно! Разумеется! Я запомню, обещаю!

— Отлично. Тогда я могу быть спокоен.

Исходившая от паладина убийственная аура наконец рассеялась.

Филипп и его ученики осмелились перевести дыхание. Молодые послушники вытерли потные ладони о рясы и поспешно кинулись к настоятелю, чтобы помочь ему подняться.

— Что касается преступницы…

Хьюго сделал шаг назад, и его взгляд лёг на убогую повозку, стоявшую за плечом у Филиппа.

Он молча уставился на неё, на ту, что находилась внутри, и, будто не выдержав, вдруг заговорил:

— Отправьте её в мою комнату.

Изумлённые паладины резко обернулись к Хьюго, но его глаза по-прежнему были прикованы к покрытому испариной Филиппу, который не знал, куда себя деть от ужаса.

— Я сам прослежу за ней.

Голос прозвучал отчётливо как предупреждение.

Жар разливался по телу, словно изнутри её заливали раскалённым свинцом. Лоб горел, а в горле будто плескался кипящий суп.

Роэллия попыталась сглотнуть и сморщилась, едва слышно всхлипнув. Казалось, горло вот-вот разорвётся.

Лихорадочное тело металось из стороны в сторону, и из приоткрытых губ вырвался тихий стон:

— Мамочка…

Слово, сказанное так по-детски, так жалобно, ни разу не звучало из её уст с шести лет.

Почему вдруг вспомнилась мать, лица которой она едва могла припомнить?

Подсознательная попытка изгнанной души найти хоть кого-то, к кому можно прижаться? Или, может, душащая тревожная жизнь дала трещину?

Изгнанной?.. Почему? С чего бы вдруг?..

В тумане сознания внезапно прозвучал громовой голос:

«Роэллия, дрянь такая! Ты что, решила утаить такую тайну? Всю жизнь сидела на шее у отца, так хоть сейчас расплатись! Куда это ты собралась?!»

Её дёрнули назад за волосы. Боль вспыхнула в голове, в глазах потемнело.

В следующее мгновение по полу глухо покатилось тяжёлое тело. Она обернулась и увидела отца, рухнувшего наземь, с неестественно вывернутыми конечностями.

Прежде чем осознать случившееся, она заметила белую бабочку, порхающую над его головой.

Тонкая, изящная, ослепительно белая бабочка…

Откуда она в доме, где нет ни единого цветка?..

Всё это казалось сном. Бабочка скользнула в воздух и растворилась в свете. Почти в тот же миг кто-то схватил её за руку.

«Бежим, сестрёнка».

Она схватила несколько серебряных монет из отцовского кармана, немного одежды и побежала. Оглянувшись на тёмный дом, увидела за дверью его вывернутую лодыжку.

Над головой мёртвого отца всё ещё парила белая бабочка.

Тогда она не поняла, но теперь знала точно: та бабочка была её.

Значит… отца убила я?

— А-ах!

Роэллия резко открыла глаза, жадно глотая воздух.

Яркий свет на секунду ослепил её, всё расплылось, но потом зрение прояснилось.

Она провела дрожащей рукой по глазам и почувствовала на пальцах мокрые пряди, прилипшие ко лбу.

Вся кожа была покрыта потом. То ли от жара, что сжигал тело всю ночь, то ли от слишком живого, до жути реального сна.

Где заканчивается сон и начинается реальность?.. Сердце колотилось так, что было трудно прийти в себя.

Соберись. Возьми себя в руки.

Она крепко зажмурилась, пытаясь вернуть ощущение реальности, как вдруг…

…шурх.

Послышался едва различимый звук переворачиваемой страницы.

Она вздрогнула и резко подняла голову.