Онлайн чтение книги Тебе, кто называл меня блудницей Dear you who called me a prostitute
1 - 17

16

Женщина глубоко вдохнула. Он никогда в жизни не видел, чтобы у кого-то так сильно дрожали губы. В приоткрытом рту беспомощно-растерянно металась алая плоть языка.

Слёзы, ненадолго остановившиеся, вновь стремительно наполнили глаза.

Похоже, она была из тех, кто умеет плакать навзрыд. По раскрасневшимся уголкам глаз скатилась тяжёлая слеза, и в этот момент женщина закричала в истерике:

— Как ты мог!

Она стиснула зубы и, не веря в происходящее, продолжала кричать:

— Как ты мог! Как?! Он же ничего не сделал, он обычный человек! Как ты смеешь! Как ты смеешь Дитриха…

Даже когда он унижал её, она лишь кусала губы и молчала. А теперь — плакала как ребёнок.

Хьюго смотрел, как хрупкое лицо заливают слёзы. Нежные, как молодая трава, зелёные глаза налились кровью. Её голос дрожал, срываясь от напряжения.

— Нет… нет! Дитрих! Отпустите меня! Мне надо к Дитриху!

— Ну что ж… даже если вернёшься, там уже никто тебя ждать не будет. А, может, ты хочешь забрать хотя бы его тело?

Рыдания оборвались, и она взглянула на Хьюго с неожиданной яростью. Попытка внушить страх была настолько жалкой, что даже насмешки не заслуживала.

— Верить или нет — твоё дело. Но запомни одну вещь: никто не придёт тебя спасать.

Голос, спокойный и потому особенно холодный, прозвучал в последний раз, и Хьюго вышел из комнаты.

За закрывшейся дверью снова послышался приглушённый всхлип. Его шаги эхом отдавались по коридору.

Всю ночь она рыдала, пока голос не сорвался окончательно, и в конце концов упала в обморок от изнеможения.

Её дыхание, прерывистое и сиплое, с трудом пробивалось сквозь воспалённые, потрескавшиеся губы.

Хьюго нехотя поднялся с места. Он тяжело вздохнул и, словно выполняя неприятную обязанность, подошёл к женщине, прикованной к полу.

Флона. Ведьма, которую называли цветком, лежала на каменном полу, будто тряпичная кукла.

Её лицо, покрытое ссадинами и струпьями, пересекали дорожки грязных слёз. Жалкое зрелище.

Разве могут существовать такие ведьмы? Он был готов поклясться — перед ним самая никчёмная из всех.

Трудно было поверить, что эта измождённая, обессилевшая от слёз женщина, которая вот-вот сгорит в лихорадке, и есть та самая развращённая тварь.

Он холодно наблюдал за этим отвратительным зрелищем. Королевский двор, решивший использовать такое существо, явно лишился рассудка.

Согласно канонам Церкви, её следовало бы казнить на месте. Но из-за сделки с короной её оставили в живых.

Таков был приказ нового Папы — Тухрескана.

Хьюго нахмурил брови. Он начинал с самого низшего сана и пользовался уважением среди жрецов…

И всё же Тухрескан вызывал немало подозрений.

После возвращения Тухрескана из паломничества здоровье Люциула, предыдущего Папы, вдруг резко ухудшилось. Корона, ранее не вмешивавшаяся в дела Церкви, начала проявлять активность. А ещё были прочие, мелкие, но не дающие покоя сомнения.

И всё же Хьюго продолжал повиноваться Тухрескану по одной причине: последние слова Папы Люциула, которого он почитал как отца.

«Следуй за тем светом, в который веришь. Даже если он померкнет, верь в путь, которым ты шёл. Никто не понимает Адеморса лучше тебя».

То, во что он верил…

Хьюго, по сути, следовал не столько догматам Адеморса, сколько самому святому Люциулу.

Тому свету, к которому тот стремился, тем догмам, что он оберегал, тому пути, что укреплял в Церкви. Но теперь его больше не было, и не осталось никого, за кем Хьюго мог бы идти.

Он по привычке выполнял приказы Папы, но где-то внутри продолжали тлеть неразрешённые сомнения и раздражение.

…Может, просто взять и убить его.

Мысль о нынешнем Папе мгновенно разозлила его.

Неизвестно, сколько корона ему заплатила. Но если Хьюго провалит это задание, Тухрескану придётся вернуть втрое больше.

Хотя, нет. Дело было не в деньгах.

Хьюго не знал, на что именно обменяли эту женщину Папа и король. Но чувствовал — чтобы докопаться до истины, лучше оставить её в живых.

Он молча смотрел на неё и протянул руку. Тень от широкой ладони накрыла всё её лицо.

Пальцы скользнули над шеей, словно змея, приближающаяся к добыче, и замерли.

Хьюго задумался, глядя на неё. Затем изменил направление ладони и положил руку ей на лоб.

Он не коснулся её кожи, а удерживал пальцы чуть в воздухе, выпуская из себя святую силу.

В этот момент…

Странное ощущение заставило его резко сжать кулак и отдернуть руку.

Что это было?..

Святая сила, которой он коснулся её, не просто передалась ей, а втянулась внутрь тела. 

Не столько он дал, сколько она взяла.

Невероятно.

Хьюго снова презрительно посмотрел на её лицо: щёки горели, лоб блестел от пота, из опухших губ вырывались горячие, прерывистые вдохи...

Похоже, она спала. Но верить этому просто так он не мог.

Паладин медленно потянулся к ней. В этот раз он не просто приблизил руку, а уверенно положил ладонь прямо на лоб.

Как только ледяная ладонь коснулась раскалённого лба, женщина вздрогнула и слабо застонала.

— Мх…

Не отрывая взгляда от её пылающего лица, он попытался вновь направить в неё священную силу. Но в этот момент она судорожно схватила его руку и прошептала:

— Мама…

Её голос был тонким, полным детской тоски.

— Я… виновата… Пожалуйста, не уходи…

Она извинялась, но при этом сжимала его руку изо всех сил — хотя силы в слабых пальцах едва хватало, чтобы удержать его.

Как можно принять его грубую, покрытую мозолями руку за материнскую?

Это было настолько абсурдно, что Хьюго на мгновение оцепенел.

Она прижалась мокрой щекой прямо к его ладони и тихо всхлипнула.

Хьюго застыл с хмурым лицом. Мягкое тепло, поднимающееся по его руке, было отвратительно. Он хотел тут же отдернуть руку, но почему-то не мог пошевелиться.

…Ха. Всё-таки ведьма и есть ведьма.

Зря он считал её ничтожеством. Слишком самонадеянно.

Он уже собирался вырвать руку, но вдруг передумал. Раз уж прикоснулся — следовало завершить начатое. Он начал понемногу вливать святую силу.

И снова…

Едва сияние коснулось её щеки, она начала впитывать его энергию до последней капли, словно голодный младенец.

— …Занятно.

Для чудовищ и тварей вроде Уробороса святая сила была ядом. Особенно для тех, кто связан с тьмой: ведь бог солнца Адеморс и тьма несовместимы. И даже исцеляющая энергия для таких существ равносильна удару.

А эта ведьма, Флона, не только не отторгала его силу, а, напротив, жадно поглощала её, будто просила ещё.

Я предполагал, что у неё человеческое тело, а значит, лечение подействует… но чтобы поглощать?..

Интересное явление.

О подобных существах почти ничего не было известно. В храме такие, как она, считались под запретом. За пределами храма — наоборот, желанной добычей.

Кто получал Флону в руки, уже не отпускал. Потому само её существование окутано тайной.

Цветок? Скорее, ядовитый сорняк.

Интересно узнать о ней больше… но даже это любопытство может быть её ядом.

По мере поглощения энергии её дыхание выравнивалось. Всё ещё крепко сжимая его руку, она уткнулась лицом в ладонь и прошептала:

— Дит…

Сначала «мама», теперь любовник.

Не руку, а универсальную замену себе нашла.

Хьюго фыркнул и резко отдёрнул ладонь.

Он смотрел на неё, потом перевёл взгляд на свою руку, на которой всё ещё чувствовалось тёплое прикосновение. Паладин потянулся к внутреннему карману за носовым платком и замер.

Тот единственный уже был использован и сожжён.

Тяжело выдохнув, он провёл рукой по лбу.

Раз нельзя вытереть, придётся смыть.

Он откинул волосы со лба, недовольно скривившись, и вышел из комнаты. На дворе стоял рассвет, и в его распоряжении была лишь ледяная вода. Но Хьюго это не волновало.

Наоборот — чем больнее, тем яснее становится голова.

Очистив тело, он вернулся и погрузился в тишину.