Онлайн чтение книги Последнее пламя среди морских глубин Deep Sea Embers
1 - 115

Ширли и Пес торопливо ушли, а взгляд Дункана вернулся с далекого перекрестка на развалины фабрики.

Невидимый занавес вновь сомкнулся — следы пожара исчезли, а вездесущий пепел скрылся в небытии.

Дункан медленно поднял глаза вверх, на небо.

Он представил, что по периметру тихонько стелется марлевая мантия, скрывающая правду. Хотя в шестом квартале осталось жить не так уж много людей, всего несколько тысяч, но прямо у них под носом вот уже одиннадцать долгих лет этот невидимый занавес скрывал правду.

Жители забыли о пожаре — они полагали, что именно «химическое загрязнение», просочившееся с фабрики, привело квартал в такое запустение.

При этой мысли Дункан вдруг нахмурился.

На фабрике произошел пожар, это правда. Пес также заверил меня, что вокруг фабрики нет никакого химического загрязнения. Раз так называемого «загрязнения» здесь нет... то в чем же причина того, что во всем шестом квартале за одиннадцать лет на свет не появилось ни одного новорожденного!

Если дело не в химическом загрязнении… значит, существует некая сверхъестественная сила, которая препятствует рождению детей в шестом квартале?

Дункан задумчиво глядел на небо.

Похоже... невидимый занавес оказался куда больше, чем он думал.

***

— Мы убежали... действительно убежали?

На некотором отдалении от шестого квартала, в каком-то уродливом переулке, Ширли высунула голову из тени, с опаской наблюдая, нет ли на ближайшей проезжей части шерифов.

В углу неподалеку от нее свернулась тень, словно бесформенная тьма приобрела тело. Там спрятался Пес.

— Дело не в том, что мы убежали, а в том, что он нас отпустил, — произнес Пес тихим тоном.

— Это одно и тоже. — Ширли махнула рукой и, не заботясь ни о чем, уселась на землю. — Я до смерти напугалась... Я не смела дышать, ругаться и при этом была вынуждена притворяться благовоспитанной! Пес, ты не знаешь…

— Я знаю, я вижу больше, чем ты. Ты позабыла? — тихо проговорил голос из тени. — Каково это — ходить с улыбающейся подпространственной тенью? Разве это не утомительнее, чем иметь дело с кучей злобных шерифов и стражников?

— ...Прекрати. — Ширли закатила глаза. — Это все потому, что ты сказал мне, что в прошлый раз тебе было так страшно, что я ничего не должна знать. И потому сегодня я даже не знала, чего мне стоит бояться… Как ты думаешь, почему такой, как он притворяется «обычным человеком»? Передвигается на автобусе, как обычный человек, и даже покупает билет! Кто бы мог ожидать, что я столкнусь с ним именно там!

Пес помолчал пару секунд.

— ...Может быть, это вызывает у него интерес. Может быть, он наблюдает за тобой, и именно этого я больше всего боюсь... Мы уже имели дело с подобным существом, и я боюсь, что наша судьбы уже переплелись.

Ширли слегка вздрогнула и осторожно спросила:

— То есть... мы действительно встретим его снова? Дай мне передохнуть...

— Ты забыла, что он сказал, когда мы прощались? — Пес вздохнул. — Он найдет нас.

Ширли некоторое время молчала, опустив голову. Через мгновение Пес вдруг сказал:

— Что? Испугалась? Жалеешь? Возможно, сейчас уже поздно... Прежде я говорил тебе, что, ступив в сферу сверхъестественного, ты должна быть готова иметь дело со всеми видами высшей силы, большинство из которых находятся за пределами человеческого воображения — если бы ты прислушалась к моему совету не начинать исследовать дела прошлого, ты бы могла сейчас жить свои мирные дни…

— Сожалею? Ни за что! — оборвала его Ширли. — Я никогда не жалела об этом и не буду жалеть в будущем! Никогда больше не говори мне таких дурацких слов!

— Ладно, ладно, не буду — ты достаточно отдохнула? Нам пора. Разве этот твой «новый друг» не договорился с тобой о встрече?

— Я... передохну еще две минутки. — Она поправила свои волосы. — Мне все еще нехорошо, так что я подожду еще немного…

Собака не сказала ни слова, лишь издала странного рода рык а затем колышущаяся масса теней, в которой она пряталась, немного уменьшилась, сливаясь с тенью Ширли.

***

Во время обеда Ванна запихнула в рот хлеб, намазанный джемом, тяжело сглотнула, глядя на материалы доклада, и, поперхнувшись, потянулась к стакану, стоящему сбоку, и сделала несколько больших глотков.

Из-за стола раздался голос дяди Данте с оттенком недоумения:

— Ванна, ешь изящно и не пей вино так, будто пьешь воду.

— Еретики не ждут, а если трапеза будет как можно короче, то еретики отправятся к своему Господу как можно скорее. — Ванна подняла глаза на дядю. — И это же не банкет на открытом воздухе…

— На семейных трапезах тоже должны соблюдаться манеры — или ты не выйдешь замуж. — Данте многозначительно посмотрел на племянницу, достигшую брачного возраста, но так и не нашедшую ни одного парня. — Увы, вернее сказать, что ты уже никогда не выйдешь замуж…

Движения Ванны, наконец, замедлились, лицо молодого инквизитора приняло смущенное выражение.

— Мои... обязанности, как инквизитора более…

— Собор Глубин не запрещает своим священникам вступать в брак. У многих инквизиторов были нормальные семьи, и я читал Кодекс Бурь. — Данте покачал головой. — Неужели у тебя нет ни одного подходящего молодого человека?

Ванна склонила голову и ткнула обеденным ножом в хлеб на своей тарелке.

— Главная причина в том, что нет никого, кто мог бы меня одолеть…

— Когда вернешься, спроси, можно ли отказаться от клятвы, — вздохнул Данте с обеспокоенным видом. — Ты не должна была давать клятву во время посвящения, особенно о том, что твой будущий партнер должен быть сильнее тебя. Епископ Валентин должен был остановить тебя…

Ванна чуть опустила голову, полная смущения от поучений дяди.

— Не думаю, что есть такая клятва, от которой можно отказаться. Это святое соглашение, заключенное перед богиней. Кроме того, эту клятву выбирала не я. Почти все женщины—стражники дают похожую клятву. Это символ храбрости, данный нам бурей, а также доказательство перед богиней…

Данте молча глядел на свою племянницу, которая была выше его на полторы головы. 

— А ты никогда не думала, что когда-нибудь станешь непобедимой?

— Не это ли подразумевают второй и третий пункты клятвы…

— Ах!

Эту тему дядя и племянница поднимали раз в два дня на протяжении последнего года, и каждый раз она заканчивалась неловкостью, и этот раз не стал исключением.

Однако Ванна быстро взяла себя в руки и с удивительной скоростью расправилась с едой на своей тарелке. Затем, убрав доклад в сторону, она встала и собралась уходить.

— Я закончила есть, дядя, ты... хм?

Ванна внезапно остановилась, удивленно взглянула в лицо Данте Уэйну и подняла руку, указывая на рубиновый протез на месте глаза мужчины.

— Дядя, из раны возле твоего глаза сочится кровь... Все в порядке?

— А? — Данте растерялся на мгновение и торопливо протянул руку, чтобы дотронуться до раны. Увидев кровь на своей руке, он быстро встал, чтобы взять зеркало и проверить состояние своего протеза — он был потрясен, увидев, что из края его рубинового протеза сочится кровь. Она стекала по шрамам вокруг раны, и ее было немного, но это все равно пугало.

— Не двигайся. — Ванна подошла к Данте и прижала руку к его глазу, шепча при этом слова из «Кодекса Бурь»: — Пусть морской бриз омочит конечность и исцелит эту плоть.

Под действием святой молитвы Данте почувствовал легкий зуд возле раны, и в следующий миг небольшое кровотечение прекратилось.

— Не стоит так беспокоиться, это ведь не первый раз за эти годы — в конце концов, это холодный металл, и иногда такое случается. Это нормально, — сказал он беспомощно.

Выражение лица Ванны, однако, ничуть не смягчилось; она еще долго смотрела в рубиновое подобие глаза Данте, прежде чем спросить:

— Ты чувствуешь что-нибудь? Жгучее покалывание? Или ты видишь какие-то видения через этот рубиновый глаз?

Данте невольно моргнул. Своим рубиновым глазом он взглянул на Ванну.

За спиной Ванны полыхало пламя, пепел и ошметки усеивали столовую, обугленные и оплавленные кучи, потерявшие форму, свисали с крыши вверх ногами, словно дурное предзнаменование.

Рубиновый глаз слабо сверкнул, а затем вновь стал ледяным.

Данте расплылся в улыбке.

— Конечно нет, все в порядке.