Онлайн чтение книги Последнее пламя среди морских глубин Deep Sea Embers
286 Фрост, смерть и ночное путешествие

Фрост являл собой царство вечного холода. Восемьдесят процентов года город-государство изнывало под гнетом ледяных ветров, свирепствующих с бурного моря. Неумолимый морозный воздух, рождённый на просторах Холодного моря, с воем проносился над неприступными городскими стенами и отвесными скалами Фроста, отпугивая путников и даря пристанище лишь самым стойким.

Однако Фрост являлся самым могущественным городом-государством на суровом Севере. Здесь, под свинцовым небом и ледяными ветрами, скрывались несметные богатства: богатейшие шахты по добыче металлических сплавов, служивших жизненно важной основой для паровых ядер — движущей силы цивилизации того времени.

Промышленная система, выстроенная вокруг этих шахт, словно огненное сердце, согревала ледяные артерии города-государства. Потоки расплавленного металла, словно кровь, пульсировали по его жилам, даруя жизнь и процветание. Но за это процветание приходилось платить: ледяной климат и опасные условия труда уносили жизни многих.

На краю шахтерского района Фроста, у мрачных врат городского кладбища, пыхтел, не умолкая, черный паровой автомобиль. Под резким светом газовых фонарей несколько человек в плотных черных одеяниях, слаженно действуя, выгружали из машины гробы. Рядом с автомобилем, в тени широкополой шляпы, скрывающей лицо, стояла еще одна фигура — высокая и худощавая, закутанная в черную мантию. Под повязками, туго обматывающими ее голову, угадывались суровые черты лица.

Неподалеку от него, у входа на кладбище, словно слившийся с тенями, стоял иссохший старик. Его бесстрастные глаза следили за суетливыми движениями носильщиков.

Носильщики из Культа Смерти действовали с безмолвной слаженностью, не произнося ни единого слова. Лишь изредка раздавался стук, от которого мрачная атмосфера кладбища становилась еще более гнетущей и безжизненной.

Через некоторое время суровый старик, хмуро взглянув на высокую фигуру в черной мантии, прервал затянувшееся молчание:

— Причина смерти?

Фигура, обмотанная бинтами едва заметно кивнула и, чуть помедлив, ответила:

— Случайное падение в машинный колодец, — прозвучал хрипловатый женский голос, на удивление молодой для такого хриплого тембра. — Умерла на месте. Крещение уже было совершено. Все подробности в сопроводительных документах. Можете ознакомиться.

— Сколько им здесь оставаться? — вновь прозвучал хриплый голос старика, но в его выражении и тоне не было ни тени сочувствия, словно он интересовался лишь судьбой бездушного камня.

Высокая фигура, обмотанная бинтами, невозмутимо встретила его взгляд.

— Три дня, — прозвучал хриплый, но твердый женский голос. — Три дня для очищения души, а затем — Великая Печь.

— Не слишком долго, — хмыкнул смотритель, кивнув на кладбищенские ворота перед собой. Черные, резные из кованого железа створки ограды ощетинились, словно холодные острые шипы, под светом фонарей и ночного неба. За этими воротами, символизирующими грань между жизнью и смертью, смутно угадывались аккуратно расставленные платформы для усопших, узкие тропинки между ними, надгробия и маленькие домики, видневшиеся в глубине.

Хотя кладбище Фроста было местом скорби и печали, оно не являлось для большинства тел конечным пунктом назначения. За исключением нескольких почитаемых могил, умершие были здесь лишь временными жителями. Правила этого сурового места распространялись на всех, от высокопоставленных чиновников до простых рабочих.

Умирая, люди попадали на кладбище, где под неусыпным надзором Бога Смерти Бартока обретали временный покой. Через несколько дней, а иногда и через полмесяца, их отправляли в Великую Печь, расположенную рядом с кладбищем. В огне печи грехи и проступки превращались в дым, уносясь в небо. Добрые дела таяли в шипении паровых труб, а остатки пепла рассыпались по земле города—государства, не оставляя следа в этом мире.

На этом кладбище покойным отводилось лишь скромное пространство, отмеченное простым надгробием. Со временем эти скромные памятники безвозвратно поглощались морем других, более старых могил.

— Мертвые не должны теснить живых, — хрипло промолвила женщина в бинтах, качая головой. — Для тех, кто встретил «чистую и невинную» смерть, достаточно трех дней, чтобы их души обрели покой.

— Но это ведь не единственная причина, верно? — хрипло прозвучал голос мрачного смотрителя. Его тусклые, желтоватые глаза уставились на женщину в бинтах, облаченную в черное, тяжелое пальто. — Вы беспокоитесь о слухах о воскрешении мертвецов.

— Пока нет никаких достоверных свидетельств того, что мертвые в нашем городе-государстве действительно «восстают», — покачала головой женщина в бинтах. — А те немногие сообщения, что до нас доходят, противоречивы. Но даже к такому явлению, как кратковременное пробуждение «беспокойных», стоит относиться с крайним вниманием. Поэтому тщательно следите за порядком на вашем кладбище. А что касается событий в самом городе—государстве, то это уже забота Церкви и мэрии.

— Надеюсь, все будет так просто, как ты говоришь, Агата, — пробормотал смотритель, хмурясь. — Я могу гарантировать, что ни один труп не покинет мой сад. Но «кладбище», которое ты и твои коллеги должны охранять, гораздо больше, чем этот маленький клочок земли.

Носители, одетые в черное, молча несли гроб по узким дорожкам кладбища. Их фигуры, словно призраки, скользили в сумраке, напоминая о тех, кто уже покоится под этой землей.

Они добрались до заранее подготовленной площадки, опустили гроб на землю и встали по его углам, готовые совершить успокаивающий ритуал Бога Смерти Бартока.

Смотритель и Агата, облаченная в черное одеяние, подошли к ним.

Четверо носильщиков, опустив гроб на землю, достали талисман Бартока — треугольную металлическую эмблему с рельефной дверью в центре, символизирующую врата жизни и смерти. Они аккуратно положили амулет на каждый угол гроба, а затем, прочитав в унисон короткую молитву, отступили на полшага назад.

Агата, сделав шаг вперед, сняла широкополую шляпу и, опустив голову, с благоговением устремила взгляд на гроб, стоящий на платформе под порывами ледяного ветра.

Газовый свет, падая на лицо женщины, осветил ее черты.

Слои бинтов, словно кокон, окутывали все ее тело, оставляя открытым лишь часть лица. Там, где бинты не скрывали красоту, проступали тонкие, женственные черты. Длинные каштановые волосы, вьющиеся волнами, ниспадали на спину, а глубокие карие глаза, как два омута, излучали спокойствие и сострадание.

— Пусть милостивый бог смерти Барток снизойдет на твою душу и дарует тебе покой в последние три дня твоего пребывания в мире смертных... Сегодня все твои долги и кармические связи с этим миром стерты. Освобожденный от бремени, теперь ты можешь отправиться в путь налегке...

Низкий, хриплый голос Агаты эхом разносился по безмолвной глади кладбища, постепенно растворяясь в густой тьме ночи.

Мрачный смотритель, невозмутимо наблюдавший за церемонией, в какой-то момент вынул из-за пазухи тяжелое двуствольное ружье. На цевье ружья красовалась треугольная эмблема Бога Смерти Бартока.

Церемония завершилась в мгновение ока. Агата, обернувшись к смотрителю кладбища, произнесла:

— Все готово.

Смотритель, хмуро глядя на нее, поднял свое двуствольное ружье.

— Надеюсь, ваши молитвы сработают, — проворчал он. — Хотя я больше доверяю своему «старому другу».

— Я сама проводила ритуал успокоения как «хранитель врат», — равнодушно отозвалась Агата, натягивая на голову свою темную широкополую шляпу. — Поэтому все будет в порядке.

Она кивнула смотрителю кладбища и, поведя за собой носильщиков, направилась к выходу.

— Нам пора уходить.

Погребальная процессия последователей Бартока, оставив позади лишь эхо своих шагов, растворилась в ночной тьме. Черный автомобиль постепенно скрылся из виду, его задние фонари, словно две красные точки, таяли вдали.

Холодный ветер, пронизывающий до костей, пронесся над кладбищем, скользя между рядами могильных камней и декоративной чугунной ограды, окаймляющей его. Одинокий пожилой смотритель, облаченный в темную одежду, стоял у входа, провожая взглядом удаляющуюся машину. Лишь спустя некоторое время, он отвел взгляд от пустой дороги и, плотнее застегнув воротник, чтобы укрыться от пронизывающего холода, двинулся к своему скромному жилищу.

— Не привык я к такому оживлению на кладбище, когда вокруг живые... — пробормотал он себе под нос, хмуро глядя на удаляющуюся процессию.

Старый смотритель крепко сжал рукоять своего верного двуствольного дробовика и неспешно направился к своему маленькому дому.

Вскоре он вновь появился на его пороге, но на этот раз в его руке было что-то необычное.

Это был маленький, хрупкий цветок, бледно-розового цвета, словно рожденный из самой тьмы.

Старый смотритель, ступая по скрипучим гравийным дорожкам, добрался до последнего гроба. Осторожно приподняв надгробие, он бережно поместил хрупкий цветок в угол.

Ночной ветер, пронизывая кладбище, заставил нежные лепестки цветка трепетать и качаться.

В этот же момент, словно в ответ на его порыв, на соседних рядах, на углах надгробий, распустились такие же цветы, маленькие, но такие же трогательные и нежные.

Однако, большинство из них уже успело увянуть под натиском безжалостного ветра.

— Спи спокойно, — пробормотал старый смотритель. — Трудно так крепко спать, когда ты еще жив.

Он вздохнул.

— Завтра утром, как и положено по обычаю, к тебе придут твои родные. Простись с ними и уходи с миром. Мир живых не так уж и велик.

Старик покачал головой, его плечи опустились под тяжестью прожитых лет. Нагнувшись, он с трудом поднял с земли свое верное ружье и, ступая по дорожкам кладбища, медленно побрел прочь, оставляя покойника под покровом ночи.

***

— Мы держим курс на север, к Фросту, — проговорил Дункан, заметив, как Ванна задумчиво вглядывается в бескрайние морские просторы с палубы корабля. — Я уловил ваш пристальный взгляд и решил, что вам, возможно, любопытно узнать, куда мы направляемся.

— Фрост? — переспросила Ванна, не скрывая удивления. Интерес к маршруту «Затерянного Дома» терзал ее давно, но спросить капитана она не решалась. — Что случилось?

— Все началось с письма, письма от умершего друга, адресованного Моррису. — Дункан замолчал на мгновение, словно подбирая слова, и затем продолжил: — Но помимо этого, меня заинтриговал сам Фрост.

— Заинтриговал? — переспросила Ванна, с интересом глядя на капитана.

— В некотором смысле Фрост можно назвать «родным городом» Элис, — с едва заметной улыбкой произнес Дункан. — Хотя она сама ничего не знает об этом.

— О Фросте мне известно немного, — призналась Ванна. — По моим сведениям, в основном там почитают Бога Смерти — Бартока, хотя есть и те, кто поклоняется Богине Бурь. Промышленность в Фросте, похоже, развита достаточно хорошо, а рудная шахта является главной опорой экономики города…

Она на мгновение замолчала, а затем решительно закончила:

— Конечно же, Фрост больше всего известен восстанием, которое произошло там полвека назад. Элис не против, если люди будут говорить об этом?

— Она не против, — ответил Дункан спокойно. — Она даже не понимает сути этого события.

— Понятно.