Онлайн чтение книги Забытая Джульетта Forgotten Juliet
1 - 174

[Он настоящий джентльмен.]

Джульетта отчётливо помнила, как Юнис недавно обмолвилась об этом.

[Очаровательный блондин и загадочная «Элеанор»…]

Сопоставив их образы в голове, Джульетта вдруг поняла, кем была та самая женщина.

«Пожалуйста, быстрее!» — едва ли не шептала она кучеру, подгоняя экипаж.

***

«О, леди, вы уже вернулись? Если…»

«Не сейчас!» — отрезала Джульетта и, не обращая внимания на рыцаря из дома герцога, стремительно бежала по лестнице.

[Я точно это видела…Здесь…]

Как и во многих старинных дворцах, в особняке герцога Карлайла в столице имелась художественная галерея.

[Правда, в этих краях не приветствовалась привычка запечатлевать себя на портретах, слишком уж напыщенно.]

[Но, как и полагалось, портрет основателя рода всё же висел в главном зале.]

Остановившись у большой картины на верхнем пролёте лестницы, Джульетта тяжело дышала, приходя в себя.

[Почему я не поняла раньше?]

Она проходила мимо этого портрета, наверное, сотни раз.

Но только сейчас, увидев длинные как смоль волосы, глаза цвета рубина и крошечную родинку у века, у неё внутри что-то щёлкнуло.

«Это была она…» — прошептала Джульетта.

Даже через холст портрета красота женщины была почти магнетической.

Под её взглядом невозможно было остаться равнодушным.

Надпись под картиной гласила:

«Элеанор Карлайл»

Первая глава герцогского рода.

***

В тот самый момент, когда Джульетта узнала, кто такая Элеанор…

«Ах ты ж шалун!» — раздражённо пробормотал Элиот.

В другом конце особняка, в коридоре перед кабинетом герцога, секретарь отчаянно махал пером в воздух.

«Пии?»

Маленький дракончик, забравшийся на огромную люстру, смотрел вниз с явным любопытством.

Он утащил гербовое кольцо герцога, приняв его за игрушку, и теперь не собирался возвращаться.

Он порхал между коваными рожками люстры, весело щебетал и, похоже, откровенно забавлялся, наблюдая за беспомощными людьми внизу.

«Ну давай, спускайся хотя бы сегодня…пожалуйста?»

Элиот вздыхал, понимая, что уговоры не сработают.

[Драконёнок слушался только Джульетту, и с каждым днём его шкодливость росла вместе с ним.]

[Сегодня он был особенно игрив - словно птица, которой вольготно в клетке.]

Он даже не думал слетать вниз, уютно свернулся между балками потолка и наслаждался своей «пещерой».

«Ох…» — Элиот потерянно посмотрел вверх. [Похоже, пока не вернётся Джульетта, дракон так и останется на люстре.]

«Хм?» — вдруг он заметил знакомую фигуру у кабинета герцога.

У двери стояла девушка - тонкая, с аккуратно уложенными волосами, в строгой юбке цвета голубя.

Походка, осанка, движения - всё казалось удивительно знакомым.

[Мисс Джульетта!]

Обрадованный, Элиот поспешил к ней, уже готовясь взмолиться о помощи:

«Джульет…»

Он протянул руку и лёгким касанием дотронулся до плеча девушки.

«Кья!»

«А-а-а!»

Она резко обернулась и вскрикнула, и Элиот тоже в панике отпрыгнул назад.

[Это была…совсем не Джульетта.]

[А, простая служанка - новая, недавно принятая во дворец. Кажется, её звали Ронда.]

«П-прошу прощения! Я…я всего лишь принесла чай для герцога…»

«Его сейчас нет!» — всё ещё не оправившись от шока, выпалил Элиот.

«А когда он вернётся?»

«Я не знаю!»

Ронда смущённо поклонилась и поспешила прочь.

Элиот смотрел ей вслед, всё ещё испытывая странное беспокойство.

«Пи?» — донеслось сверху.

Драконёнок, словно почувствовав, что развязка близка, с интересом наблюдал за происходящим, а затем лениво спланировал вниз, всё ещё держа кольцо в зубах.

«Слава богам…» — Элиот ловко перехватил кольцо и спрятал его в карман.

Он снова посмотрел в сторону, куда скрылась Ронда.

[Она ведь действительно похожа…на мисс Монед?]

[Внешне они были совершенно разными.]

[Но цвет волос, укладка, осанка…мелочи. Но таких совпадений не бывает. Это было похоже на чью-то тщательно продуманную игру.]

***

«Прошу простить, Ваше Святейшество. Видимо, произошла ошибка.» — с плохо скрываемым раздражением архиепископ Гилльям вернулся в тронный зал Папы.

Появление Папы в столице - событие редкое. Знать не жалела ни денег, ни связей, чтобы удостоиться личной аудиенции.

Одним из таких людей был барон Карузо. Он заплатил щедрый дар за час приватной встречи.

Но, как бы то ни было, барон так и не появился.

«Похоже, барон Карузо не придёт…»

Но, войдя в зал, Гилльям замер.

Внутри находились двое.

Один - молчаливый мужчина с тёмной кожей, стоявший в тени у двери, вероятно, телохранитель.

Второй - молодой человек, вальяжно устроившийся в кресле напротив Папы. Волосы чёрные, как чернила, глаза алые - пугающе узнаваемые.

«Герцог?» — прошептал архиепископ, не веря глазам.

Красные глаза, та самая угольно-чёрная шевелюра.

Но ведь между герцогом Карлайлом и храмом издавна царила вражда.

«Простите, но вам придётся уйти, герцог. На это время уже назначена встреча…»

«Барон Карузо не придёт.» — спокойно ответил Леннокс Карлайл.

И всё стало ясно.

[«Барон Карузо» никогда не существовал.]

«Что ж, герцог…» — осторожно произнесла Папа Хильдегарда. «Зачем вы пришли?»

Вместо ответа герцог Карлайл достал что-то из кармана и положил на стол.

Звяк.

На полированной поверхности стола лежало ожерелье с фиолетовым камнем.

Глаза Папы и архиепископа одновременно расширились.

«Это же…духовный камень Дженовии?» — воскликнул архиепископ. «Вы пришли, чтобы вернуть его от имени Джульетты Монед?»

Но герцог лишь хищно усмехнулся:

«Это не просто духовный камень.»

«Ох?» — Папа Хильдегарда, внешне добрая старушка, прищурилась. «А что же это, если не обычный духовный камень?»

Леннокс взглянул на неё холодно, взглядом пронзающим до костей.

«Дженовия» была гением… аключившим контракт с нечистым духом. Разве я не прав?»

«Ч-что вы…» — Папа резко замолчала, а архиепископ Гилльям побледнел и начал метаться глазами.

«Почему вы так считаете, герцог? Дженовия была поистине одарённым ребёнком! Если бы жила, она могла бы стать святой!»

«Безусловно. Особая девочка.» — с ледяной иронией подтвердил герцог. «Точно такая же, как Джульетта Монед.»

Много лет назад во двор Папы была приведена девочка.

[Дитя пророчества, как тогда говорили.]

Молва о её чудесных способностях к исцелению разошлась по всему континенту, и знатные семьи одна за другой спешили к храму, чтобы взглянуть на чудо.

Дженовия прославилась. Храм обогатился.

Но в какой-то момент кто-то в верхах начал догадываться: сила Дженовии - не божественный дар. Это была иная сила. Та, которую церковь предпочитала стирать из истории.

«Потом, конечно, вы всё поняли. Дар Дженовии не имел ничего общего с Божественным. Это было проявление силы, которую вы все так яро презираете - силы злых духов.»

«Клевета!» — вспыхнул архиепископ, в голосе - настоящая ярость.

«Вы так считаете?» — медленно произнёс герцог, и его холодный взгляд вновь вонзился в Гилльяма.

Тот невольно отпрянул.

По знаку герцога его помощник, всё это время стоявший в тени у двери, внёс в зал нечто обитое чёрным деревом и с глухим стуком поставил на стол.

Тук.

«Э…это гроб?!» — выдохнул архиепископ, побелев.

«Да.» — спокойно подтвердил герцог. «Детский. Именно в таком хоронили Дженовию.»

Он открыл крышку.

«Что вы делаете?!» — вскрикнул архиепископ, судорожно закрывая глаза. Он не хотел видеть…обгоревшие останки ребёнка. Дженовия погибла в огне.

Но когда он осмелился взглянуть. Его ожидало совсем иное.

Гроб был пуст.

Абсолютно.

Но внутри, от края до края, его покрывал чистейший серебряный слой.

«П-почему? Почему внутренность…покрыта серебром?» — прошептал Гилльям, и сердце его забилось сильнее.

Он понял.

Такие гробы использовались в храме не просто так.

Серебром обивали гробы тех, кого подозревали в скверне.

[Отступников. Проклятых. Развращённых жрецов.]

«Неужели вы…» — голос Гилльяма сорвался.

«Да.» — холодно произнёс герцог. «Дженовия Берингер, несмотря на то, что духовный камень якобы указывал на её «божественный дар», на самом деле черпала силу из того самого источника, что вы клеймите на проповедях. Из тьмы.»

Более того, деньги, что хлынули в храм, слава, распространившаяся по континенту, всё это было результатом силы не Дженовии. А артефакта, который она использовала. И духа, заключённого внутри.

Повисла тишина. Но лишь на мгновение.

«Откуда вы это узнали?» — голос Папы Хильдегарды прозвучал слишком тихо…и слишком откровенно.

Её вопрос стал признанием.