Онлайн чтение книги Записки расхитителей гробниц: 9 "Волчье логово Куньлунь" Grave Robbers' Chronicles
40 Волчье логово Куньлунь 9-40 "Кровавое лицо"

盗墓笔记续9

Это падение… Воистину можно сказать, настоящая катастрофа! Как только я нырнул головой вниз, сначала пропал гул насекомых, затем мир завертелся, сменяя небо и землю. В ушах раздавался оглушительный грохот. Я потерял всякий контроль над направлением и не знал, куда докачусь. Что, если внизу отвесная круча? Тогда я сам себе вырыл могилу! Времени на сожаления не было, а чувство, сродни панике при прыжке с парашютом.

Неизвестно, сколько прошло времени. Наконец я остановился. Вокруг — полная тишина и снег. Наверное, я превратился в снежного человека, потому что, едва приподнявшись на руках, стряхнул с себя толстый слой снега. Подняв голову, я увидел кромешную тьму. Только собрался нащупать фонарик в рюкзаке, как вдруг пошатнулся и, прежде чем успел сообразить, в чём дело, опять покатился кубарём. На этот раз без всякой подготовки — башкой вниз, задом к небесам, ну точь-в-точь как навозный шар жука-скарабея. Целых пятьдесят метров! И лишь потом вновь остановился.

На этот раз я не двигался, а сперва ощупал вокруг себя рукой. Поверхность была ровной. Удостоверившись, что наконец докатился, я осмелился нащупать фонарик. Синие насекомые не преследовали меня. Метель стала ещё сильнее, тоскливо завывая, будто тысяча рыдающих призраков.

Такая погода — обычное явление в горах Куньлунь. Первое время мне плохо спалось из-за неё, а теперь, по сути, я привык и перестал обращать внимание. Мои уши словно самоблокировались, игнорируя эти призрачные рыдания, вот только снег невозможно послать в игнор. Он не только лез за шиворот, но и забивался в уши, а затем, вызывая холодный зуд, превращался в капли воды, стекая по ушным каналам. Отвратное ощущение!

Я встряхнул головой, поднял фонарик. Все кругом окутала снежная мгла. Луч упал на склон, откуда я скатился кубарём. Примерно в ста метрах надо мной торчало что-то чёрное и мрачное. Бушующая метель рассеивала свет, и я не видел чётко, но, видимо, именно эта штуковина остановила меня в первый раз. А когда я пошевелился, то соскользнул вниз.

То нечто, хотя его нельзя было разглядеть ясно, характерно выделялось чёрным цветом и на заснеженной земле выглядело чрезвычайно броско. Что это?

Я аккуратно уложил лежавший рядом рюкзак у подножия склона и пополз к чёрной штуковине. Добравшись до неё, я обнаружил, что это камень цилиндрической формы.

Вероятно, его не следует называть цилиндром — он выступал над поверхностью более чем на метр. Камень, чёрный как смоль, имел четыре грани. Скорее всего, раньше это был квадратный столб. Неизвестно, сколько он простоял. Теперь углы уже сгладились, и если не присматриваться внимательно, невозможно разглядеть его изначальную форму.

Я изумился. Эта штука явно рукотворна, причём, безусловно, древняя. Кто и для чего её тут водрузил? Я осмотрел столб вокруг. На его поверхности, похоже, когда-то были вырезаны узоры, но сейчас большая часть стёрта, и можно увидеть только невнятные фрагментарные следы. Распознать их довольно сложно.

Хоть ничего не разобрать, но, по-моему, почти наверняка есть связь с гробницей Небесной Бездны.

Во-первых, несмотря на то, что возраст предмета неясен, по форме и степени износа можно предположить, что он относится, по крайней мере, к эпохам Цинь и Хань[1], а то и древнее. Во-вторых, люди того времени не обладали ни передовыми технологиями защиты от холода, ни совершенным оружием. Кто умудрился оставить сооружение в этих диких горах?

А что, если это следы строительства гробницы? От этой мысли я сразу разволновался, думая, что, возможно, подо мной захоронение Небесной Бездны. Пока я соображал, необходимо ли откопать этот столб, в мой затылок вдруг дунул ледяной ветерок. Это было не холодом от проникновения разыгравшейся метели — нет, это было какое-то зловещее, леденящее прохладой чувство. Тут же вспомнились слова Толстяка про духов, задувающих свечи[2].

Но я же свечи не зажигал! Опять же, хотя и подозревал, что внизу древняя гробница, до дела ещё не дошло, и дышать мне в затылок ни к чему, ведь так? Я содрогнулся, сердцебиение мгновенно участилось, и я резко обернулся. В голове мелькали мысли: «Бледное лицо призрака? Тысячелетний упырь, вылезший прогуляться?» Я повернулся, а позади — абсолютно пусто.

Я оцепенел, не в силах пошевелиться. Это точно не галлюцинация — что-то дунуло мне в шею! Но это «что-то» исчезло. Я сглотнул и уже собирался посветить подальше, чтобы осмотреть окрестности и проверить, есть ли там что-нибудь. Фонарик в руке внезапно издал треск, нить накаливания замигала и погас.

В другое время я бы, возможно, не так испугался. Но сейчас ситуация жуткая. Я едва не подпрыгнул от страха. Перед глазами — кромешная тьма, бушует метель, и чудилось, будто во тьме меня буравит чей-то холодный взгляд.

Не смея даже дышать, с трясущимися руками, я рванул к тому месту, где предположительно оставил рюкзак. Но всё кончилось тем, что, пробежав немного, мои ноги споткнулись о что-то твёрдое, я пошатнулся и снова покатился кубарём.

На этом заснеженном склоне, кроме столба, даже камешка не было! Обо что я споткнулся?! Неужели призрак подножку подставил?

Резко затормозив, я бросился на ощупь к своему рюкзаку. Кувыркаясь как попало, я потерял направление, но не укатился далеко. Рюкзак должен находиться в радиусе двух-трёх метров. Я суетливо ощупывал окружающее пространство. Ничего. Что за дела? Ошибся с расчётом?

Снова пошарил руками впереди себя и тут наткнулся на что-то холодное и твёрдое. Я решил, что это рюкзак, но моментально осознал: нет. Эта штука была очень жёсткой и ледяной. Внутри всё екнуло, сердце взлетело ввысь и никак не желало возвращаться. Дрожа, я ощупал форму предмета.

Человеческая нога. Точнее сказать — нога в обуви. Только что здесь определённо ничего не было! Что за чертовщину нащупал?!

Я почти с ужасом отдёрнул руку. До моих ушей внезапно донесся очень знакомый звук. Сначала я не сообразил, что за звук, почему он мне знаком, но в следующую секунду до меня дошло — ружьё!

В тот момент, когда я собрался спрятаться, передо мной возник тусклый ореол света. Вот не ожидал, что погасший фонарик ещё исправен! Только свет был ничтожно слабый, а рука, которая сжимала фонарик, подобна гнили: поверхность покрыта рыхлым мясом.

Я испуганно вздрогнул и посмотрел наверх, чтобы узреть лицо, сродни кровавому трупу. Видны лишь пара ярко-зелёных глаз, а остальные места — рыхлая, гниющая плоть.

И при этом чёрное дуло нацелилось мне в лоб. Я оцепенел, не в силах что-либо предпринять. Холодный предмет у моего лба вызвал неконтролируемый ужас. Я только-только бросил его — немца, а теперь его и не узнать. Как он поступит со мной?

Я чувствовал, что даже сглотнуть не в состоянии. Картинка подобна стоп-кадру: оцепеневший взгляд, оцепеневшие мускулы, даже мысли в ступоре. Я не был в состоянии шевельнуться.

Пожалуй, никто бы не смог ничего сделать при направленном в лоб стволе. Мы просто глазели друг на друга. Он не спешил стрелять, а я всё никак не мог придумать, как выкрутиться из этой передряги. Уклониться кувырком? Боюсь, его ствол быстрее моего кувырка. Быстро выбить пистолет? Боюсь, едва дёрну рукой, он пристрелит меня.

Передо мной не упырь и не неведомая тварь, а вполне живой человек. Самое страшное в этом мире — это не духи и боги, а людские сердца. Я ведать не ведал, что он предпримет в следующий миг. Возможно, прежде чем я успею придумать, пуля войдет в мой мозг. Я почти воочию увидел, как расплескаются мозги вперемешку с кровью.

Я упаду в снег, пройдут годы, меня откопают, и я стану образцом упыря.

И когда я уже был на грани того, что вот-вот меня прошибёт ледяной пот, фигура немца, стоящего передо мной, зашаталась. Казалось, он не мог устоять на ногах. Направленный на меня ствол тоже затрясся. Я ухватился за этот шанс, стремительно вскинув руку, ударил по дулу и, пользуясь приливом решимости, вскочил, развернулся и ринулся на него.

Тот, видно из-за ран, ослаб настолько, что даже не успел среагировать и свалился на землю под моим натиском. Я возликовал, намереваясь надавать ему как следует, а для начала оглушить. Кто бы мог предвидеть, что мой мозг внезапно взорвётся болью. Эта гадина, к моему изумлению, умудрилась врезать мне прикладом. Я запаниковал и быстро ретировался от него. К счастью, он воспользовался прикладом. А если бы сразу выстрелил в упор? Моя башка уже была бы вдребезги?

Я сразу же отобрал оружие. В его руках совершенно не было силы. Он потягался со мной пару раз и ослабил хватку. Со стволом в руках моё сердце пришло в норму, и лишь тогда я как следует рассмотрел его. Зелёные глаза мутные и безжизненные, губы приоткрыты — он едва дышит. Эти насекомые, чем бы они ни были, на редкость опасны. Здоровый и крепкий человек искусан до полумёртвого состояния. Кроме того, твари не боятся моей целебной крови, от которой даже сколопендры шарахаются. Эти же поганцы гнались без всякого колебания.

Непонятно, то ли они чрезвычайно круты, то ли моя кровь утратила силу.

Я некоторое время сидел, переводя дух. Немец лежал на земле. Мне невольно захотелось похлопать его по щеке — живой ли вообще? Но при виде гноящегося трупного лица моя рука переместилась на его грудь:

— Эй, умер, что ли?

Глаза немца пришли в движение и с трудом сфокусировались на мне. Боюсь, этот тип действительно дошёл до предела. Шестьдесят лет безумия вынести непросто.

Метель усилилась. Я вздохнул. Вот бы всё так оставить, но нет — связал его, взвалил к себе на спину и, волоча чёрный рюкзак, побрёл по снегу. Каждый шаг давался с большим трудом. Свободной рукой я к тому же держал фонарик. Мой старый фонарь разрядился, и теперь можно было включить только мощный «Волчий глаз» с дальностью освещения более двухсот метров. Он ярко освещал дорогу, слепя даже сквозь защитные очки.

Таким образом, я прошёл какое-то расстояние. Куда ни глянь — белоснежная равнина. Не найти никакого укрытия. Я чувствовал, что едва держусь, таща на спине человека и волоча огромный рюкзак, забитый тяжелым снаряжением. Каждый шаг словно последний, и неизвестно, как долго ещё продержусь.

Что делать?

У самого уха послышался едва слышный голос:

— Опусти меня.

Это был немец. Я намеренно его проигнорировал и, не оборачиваясь, сказал:

— Не шуми. Нам нужно найти место для ночлега.

Тот упорно продолжал твердить эти два слова. Я в сердцах рявкнул, повернув голову:

— Мать твою! Заткнись!

И обомлел, потому что увидел, что плоть на его лице отваливается…