Онлайн чтение книги Записки расхитителей гробниц: 9 "Волчье логово Куньлунь" 盗墓笔记续9 昆仑狼窟
81 Волчье логово Куньлунь 9-81 "Лампы сгинувших душ"

盗墓笔记续9

Толстяк только-только дотронулся до лица Черного Слепца, как вдруг его запястье сцапали! Черный Слепец, будто зомбак какой-то, вцепился в руку Толстяка мертвой хваткой. Я уж подумал - дело швах! Уже собрался с ножиком наперевес кинуться, но тут Черный Слепец задыхаясь прохрипел:

— Валите отсюда... тут... тут...

И не договорив, снова отрубился.

Мы переглянулись, разинув рты от изумления. Чёрт возьми, он что, думает, телесериал снимают? Умирать в самый критический момент? Я быстро проверил дыхание Чёрного Слепца — он ещё не испустил дух.

Он сказал валить... Неужели здесь что-то ужасно страшное? Я работал с ним только раз. Этот человек  типичный «улыбающийся тигр» — в Змеином болоте, будь то разгар кризиса или во время болтовни в лагере, он всегда был радостным и довольным. Хотя я знал, что он непрост, но не думал о нём слишком дурно — если бы не рассказ Толстяка, я бы, наверное, при встрече даже пригласил его перекусить.

И вот теперь этот скрытный «улыбающийся тигр» столкнулся с чем-то невероятно страшным.

В разгар моих размышлений внезапно раздался глухой выстрел. Звук выстрела донёсся из мрака и, благодаря эху, напоминал низкий рык какого-то чудовища.

Как здесь мог кто-то стрелять? Второй дядя или люди Цветочка? Я вздрогнул от выстрела и уже не думал о словах Чёрного Слепца. Толстяк, услышав этот звук, тоже забил на него и поспешно потянул меня, намереваясь убраться прочь. Я сказал:

— Подожди, а как же они?

Толстяк опешил и возразил:

— Какое нам дело до того, живы они или мертвы? Не слышишь, внизу драка? Как знать, может, сейчас твоего второго дядю обижает этот Ци! Надо скорее двигать на помощь!

Толстяк был прав, но эти восемь человек, хотя были при смерти, всё ещё дышали. Если их бросим, они наверняка умрут в этой гробнице. Всё-таки восемь человеческих жизней... Подумав об этом, я не смог проявить такую жестокость.

Я не удержался и мысленно обругал себя: «Вот уж действительно — заживёт рана, забудется боль! Память как у рыбки, наступаю на одни и те же грабли. У Се, ах, У Се, ну и поделом тебе!»

В конце концов я всё же достал наполовину съеденную упаковку вакуумированной говядины и вложил её ему в руки. В нынешней ситуации, даже если бы хотели их спасти, у нас не было такой возможности — живы будут или умрут, на то воля небес.

Толстяк, казалось, собирался что-то сказать, пошевелил губами, но в итоге только вздохнул и, схватив меня за руку, потащил вниз по ступеням, ругая на чём свет стоит:

— Ты посмотри, что за время такое! Чего разводишь сантименты? Этого пакета сушёного мяса хватило бы на четыре дня в критической ситуации, а ты такой щедрый — взял и отдал его, да ещё заклятому врагу старины Толстяка!

Услышав слова Толстяка, я почувствовал себя виноватым — ведь наши жизни связаны. Этот пакет мяса, хоть и кажется мелочью, на самом деле многое значит, и можно сказать, жизненно важная вещь. Отдать без согласия Толстяка то, что способно спасти наши жизни, воистину глупо. Поэтому я не мог ничего сказать в своё оправдание и, сдерживая раздражение, позволил Толстяку браниться. Его ругань в конце концов даже меня убедила. Я начал жалеть, что отдал мясо, и сказал ему:

— Когда будем возвращаться, заберу мясо обратно.

Толстяк прекратил ругаться, весело хихикнул:

— Наивняш, ты такой послушный! Даже как-то непривычно.

Я понял, что Толстяк уже не злится, и сразу же грубовато ответил:

— Чешется, что ли? Нарываешься?

Изначально я нервничал из-за выстрела, но после перепалки с Толстяком напряжение спало.

— Эй-эй, ты только что совершил просто-таки революционную ошибку! — возмутился Толстяк. — И вместо того чтобы как следует повиниться, ещё и огрызаешься? Нет, так не пойдёт! Придётся устроить серьёзное перевоспитание.

Толстяк как раз собирался разразиться длинной нотацией, но я, заметив, что впереди что-то есть, резко махнул рукой, призывая его заткнуться.

К этому моменту мы спустились по воронкообразному проходу не менее чем на сто метров. Внутри была кромешная тьма. Единственный источник света — мой обычный фонарик. Однако, внизу во тьме лестницы, выступала смутная человеческая фигура. Она лежала и будто спала.

Неужели скоро дно?

Мы ускорили шаг, срываясь на прыжки. Наконец приблизились к фигуре, и да, действительно достигли дна.

В свете фонарика я разглядел её облик — огромная бронзовая статуя человека, лежащая на каменном постаменте высотой в один метр. Постамент покрыт различными узорами, и при внимательном рассмотрении оказалось, что это изображения бесчисленных демонов.

Приблизившись, я обнаружил, что бронзовая статуя очень странная: сбоку на ней был стык — очевидно, статую можно открыть, и внутри, вероятно, находилось что-то вроде трупа. Но самое странное то, что в области лба статуи зияло отверстие, и такое же отверстие было в ступнях. Что это значит? Эти две дыры имеют какой-то особый смысл?

Толстяк внезапно похлопал меня по плечу, показывая, чтобы я направил свет фонарика на стену. Как только я повёл фонариком, то сразу обнаружил, что пространство больше, чем представлялось: дно было расширено и казалось очень просторным. В скале чернели восемь кромешно-тёмных туннелей, неизвестно куда ведущих. Необычно было то, что все стены изрисованы рисунками. Внимательно присмотревшись, я обнаружил, что это не нарисованные, а выгравированные острым предметом изображения.

Неужели на настенных росписях запечатлена какая-то важная информация?

А где люди, которые стреляли? Куда делись?

Я, непрерывно размахивая фонариком, обнаружил на полу множество следов борьбы. Повсюду стреляные гильзы. Неужели они вошли в эти туннели? Я только собрался присесть и рассмотреть получше, как Толстяк вдруг завопил:

— Бля, Братишка!

Моя рука задрожала, фонарик едва не упал на землю. Угрюмый Молчун? Он здесь?

Я невольно огляделся по сторонам — нас двое, я да Толстяк, и сразу выругался:

— Толстяк Ван, что за вопли? Братишка охраняет врата в Чанбайшане. Если даже скучаешь по нему, кричи не кричи, а толку не будет.

Толстяк возбуждённо воскликнул:

— Нет, я правда только что видел братишку! Клянусь, чистая правда!

От его тона у меня ёкнуло сердце. Молчун действительно здесь? Проклятье, что вообще происходит?! Неужели охрана врат и всё такое — ложь?

В голове полный хаос. Размахивая фонариком, я непроизвольно заорал:

— Братишка! Братишка! Хватит играть!

В пустой погребальной камере ни души, лишь отзвук моего голоса. И вдруг луч фонарика выхватил человеческую фигуру — кто-то тихо стоял в темноте, и на первый взгляд и фигура, и поза были в точности как у Молчуна.

Моя рука дрогнула. Луч фонарика мгновенно метнулся туда, прямо на эту фигуру, и тогда я увидел каменную статую.

Каменную статую, невероятно похожую телосложением на Молчуна.

Возбуждённый голос Толстяка сразу стих, и он пробормотал:

— Это… братишка окаменел.

Моё взбудораженное сердце мгновенно окатило ледяной водой. Я коротко позвал Толстяка:

— Пошли, посмотрим.

Мы встали перед каменной статуей. Она была в натуральную величину. Худое тело без одежды соединялось нижней частью с каменным постаментом. Древнее и грубое лицо совсем не походило на Молчуна. То, что Толстяк обознался, вероятно, объяснялось психологическими причинами. Во-первых, телосложение очень похоже, во-вторых, появление похожей фигуры в гробнице могло кого угодно ввести в заблуждение.

Я чувствовал некоторое разочарование и, рассматривая статую какое-то время, не нашёл ничего особенного. Но тут мой взгляд привлекли настенные рисунки за статуей, которая находилась в начале этих изображений.

Неужели… эта статуя и есть хозяин гробницы?

Я быстро направил свет фонарика и начал тщательно рассматривать настенные рисунки. Однако то, что я увидел дальше, было совершенно невероятным — всё настолько удивительно, словно история из мифов.

Рисунки рассказывали о народе, который жил у подножия Тибета, примерно в районе современного Цинхая. Они поклонялись священному зверю цилиню. По какой-то причине этот народ совершил долгое переселение из Тибета в район Чанбайшаня.

Согласно рисункам, этот народ практиковал внутриплеменные браки. По неизвестной причине их женщинам было трудно забеременеть, а даже если дети рождались, у большинства были какие-то дефекты. Поэтому в этом народе молились о продолжении рода и долголетии.

После переселения неведомо почему на Чанбайшань пришлые подверглись нападению местных племён. Из-за малочисленности они не выдержали натиска и отступили вглубь гор, а там уже обнаружили бронзовые врата.

Такое величественное сооружение они приняли за божественное чудо и стали ежегодно поклоняться им, даже приручили человеколиких птиц. Со временем обнаружилось, что бронзовые врата обладают чудесной силой; продолжительность жизни членов племени заметно увеличилась, некоторые даже жили по 200 лет. Всё в племени пошло на лад. Пока однажды бронзовая дверь внезапно не открылась.

Была ли она открыта кем-то или сама — из рисунков неясно. На них просто изображена открытая бронзовая дверь.

Предположив, что за вратами живут боги, а сейчас боги открыли врата, значит, чего-то требуют, племя отправило за дверь мужчину и женщину в качестве подношения живой жертвы.

В один из дней бронзовые врата беззвучно сомкнулись.

Тогда они обнаружили, что их долголетие постепенно сходит на нет. Неужели боги недовольны принесёнными жертвами? Снова и снова посылались жертвы за дверь, но всё было тщетно. Целых десять партий людей! Племя уже не могло вынести такие потери, ведь они и так немногочисленны, а страшнее всего было то, что их продолжительность жизни стала даже короче, чем у обычных людей.

И тогда этот народ вновь отправился на свою прародину.

Те времена полны хаоса и смуты. Народ, вынужденный мигрировать из-за бесконечных войн, в конце концов раскололся на части. Ветвь, к которой принадлежал хозяин гробницы, вернулась в Тибет. Они ожидали, что, покинув бронзовые врата, всё вернётся на круги своя. Но не тут-то было! Продолжительность жизни соплеменников становилась всё короче, а большинство новорождённых детей появлялись на свет с серьёзными проблемами. В конце концов им пришлось отказаться от многовековой традиции внутриплеменных браков, и они начали родниться с иноплеменниками.

Такие браки постепенно привели к появлению большого тибетского клана, который к поколению хозяина гробницы стал родом Сундалажэня.

Последующие события оказались ещё более странными и сильно разнились от рассказанной Санбой легенды. Согласно настенным рисункам, Сундалажэнь долго правил Тибетом. Во время своего правления он развернул работы по восстановлению здешних гробниц и, кроме того, отправил многих людей на поиски. Конкретно, искали ли они людей или предметы, не совсем ясно. В конце настенных рисунков Сундалажэнь, похоже, однажды вошёл в бронзовую дверь, затем вышел с чем-то, что было внутри, и ушёл в глубины снежных гор.

На настенных рисунках была изображена какая-то книга сутр — вероятно, та самая сутра «Восхваления Жизни», о которой говорил Санба. Говорят, в ней записана вся жизнь Сундалажэня. Тогда возможно ли, что это подсказка о «пределе», и она указывает на эту сутру «Восхваления Жизни»?

Чем больше я думал об этом, тем более вероятным это казалось.

Прежде всего, согласно рисункам, этот народ совершил великое переселение через весь Северо-Западный край, и во время миграции они рассеялись. Древний род Чжан также практиковал систему внутриплеменных браков, а одержимость Молчуна «пределом» — всё, казалось, указывало на то, что Молчун и этот Сундалажэнь когда-то принадлежали к одному народу.

Исходя из этого, бронзовые врата в горах Чанбайшань существовали ещё раньше. Они были там до того, как их обнаружил Сундалажэнь. Кто построил врата, и какой мир находится за ними?

Если для их открытия необходима призрачная печать, то как же Сундалажэнь нашёл её более двух тысяч лет назад? Иначе говоря, создатель печати, возможно, и есть тот, кто построил бронзовые врата?

Сундалажэнь побывал за вратами, тогда он, возможно, владел этой информацией?

Возможно, всё это записано в сутре «Восхваления Жизни». Тогда где она? Не заполучил ли её уже Чужак? И что с теми выстрелами?

Эти фрески были длинными. Дальше в основном рассказывалось о жизни Сундалажэня и его правлении в Тибете, вплоть до сцен погребения рабов, которые даже спустя тысячу лет по-прежнему ужасали.

Бегло просмотрев всё, я сказал Толстяку:

— Если не ошибаюсь, наша настоящая цель — не третья призрачная печать, а именно сутра «Восхваления Жизни».

Толстяк сказал:

— И разумеется, как пить дать, она при упыре, но… гроба-то не видать.

Затем он добавил:

— Наивняш, по-твоему, эта вещица в тех дырах?

Я нахмурился и сказал:

— Похоже, придётся прочесать по очереди.

Толстяк, цокнув языком, выпалил:

— Не врубаешься, что за место? Проверять каждую дыру — мы тут костьми поляжем! Посмотри на расположение этих пещер, не находишь ничего подозрительного?

После слов Толстяка я невольно присмотрелся внимательнее, и стоило взглянуть, как у меня ёкнуло сердце: чёрт возьми, да это же структура формации!

Вся нижняя часть с бронзовой человеческой статуей в центре и восемью пещерами вокруг, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга, напоминала расположение восьми триграмм. Это заставило меня вспомнить о знаменитых восьми лампах в гробницах.

Восемь ламп, также называемые лампами сгинувших душ. Грабители могил иногда сталкивались с такими гробницами, где в восьми углах горели восемь вечных ламп. После входа в погребальную камеру она запечатывалась, и единственный способ открыть путь к спасению — погасить одну лампу, находящуюся в «позиции жизни». Если погасить неправильную, активировались бесчисленные ловушки.

Они управлялись температурой: когда лампа гасла, внутренние спусковые механизмы реагировали на изменение температуры и срабатывали — очень хитроумное устройство. Но для ламп, которые должны были гореть тысячи лет, требовался акулий жир, который сам по себе был крайне редким. Поздние поколения в основном не могли создавать такие механизмы, поэтому, когда грабители могил сталкивались с лампами сгинувших душ, те уже не горели, а все стрелы из ловушек давно были выпущены.

Эти механизмы основаны на принципах построений из «Книги перемен»: погасла «лампа смерти» — выпускались тысячи стрел, и на правильный выбор был только один-единственный шанс.

Тогда возможно, что с этими восемью пещерами вокруг нас то же самое? Войдём не туда — и нас ждут бесчисленные ловушки?