Онлайн чтение книги Умоляй меня Pray To Me
Глава 63

Глава 63

- ... Я боюсь тебя.

 Грейс открыла глаза.

"Какой яркий свет."

Быстро сомкнув веки, она также осознала, что видит обстановку с горизонтального угла.

Ее тело больше не висело под потолком. Вместо затягивающейся веревки ее кожа ощущала мягкую текстуру матраса и одеяла. Грейс лежала в постели на боку.

Она снова медленно открыла глаза. Мужчина, который, очевидно, и уложил ее в кровать, сидел за столом лицом к ней.

Однако, смотрел он не на нее.

Грейс украдкой наблюдала за Уинстоном, который, подперев подбородок рукой, держащей авторучку, изучал документы, разложенные на столе.

- Грейс, если честно, я боюсь тебя.

Она посмеялась над собой, вспомнив голос, снова эхом отразившийся из глубины ее подсознания.

Этот человек не мог сказать ничего подобного.

В мире, где деньги наделяли неограниченным могуществом, богач, владевший землями всего западного округа, был богом... Даже в военной среде, где, в обход ощественных норм, действовала четкая иерархия по званиям, а командиры являлись непререкаемыми авторитетами, Уинстон был исключением.

Он был человеком, которому во всем белом свете нечего было опасаться. И этот мужчина ни за что не убоялся бы женщины, запертой в подвале его собственного дома.

Кроме того, он только однажды с издевкой назвал ее "Грейс", что никогда более не повторялось.

Было совершенно ясно, что это ей привиделось после потери сознания.

"... Что за наваждение."

Вероятно, она так часто, стиснув зубы, повторяла себе, что однажды заставит этого человека умолять, что даже увидела это во сне. Однако, она чуть не умерла, так и не осуществив своего намерения.

Грейс понятия не имела, почему Уинстон все еще оставался в пыточной, хотя его дела здесь были закончены, и не горела желанием продолжать общение.

Когда она уж было собралась сомкнуть свои прищуренные глаза, стул с грохотом отодвинулся.

Уинстон поднялся со своего места и одной рукой взял поднос, стоявший перед ним. Это был роскошный серебряный клош*.

(*П/П: Клош, от фр. 'cloche', "колокол" - поднос с полусферической крышкой. Используется для подачи горячих блюд, чтобы дольше сохранить нужную температуру и аромат.)

Он вышел с ним за дверь и тут же вернулся. Но уже с пустыми руками.

Притворившись спящей, она закрыла глаза. Ей и в самом деле хотелось заснуть, однако, звук скрежета пера его авторучки по бумаге раздражал ее слух.

Тогда она попыталась отвлечься, считая в уме овец, но в дверь постучали. Скрип пера прекратился, и последовали звуки, которые, подстегнув ее любопытство, заставили Грейс вновь прищурить глаза.

Уинстон из чьих-то рук принял точно такой же серебряный клош, какой только что вынес, и закрыл дверь. Увидев, что он просто поставил поднос обратно на стол, она потеряла интерес и снова сомкнула веки.

- Я знаю, что ты проснулась.

- ...

- Поешь, ато остынет.

Грейс безотчетно открыла глаза и озадаченно уставилась на мужчину с авторучкой в руке.

"Ты ждал, пока я проснусь, чтобы накормить?"

Неужели он сожалел, что чуть не погубил ее?

Черта с два!

Он намеревался убивать ее долго и мучительно, но, вероятно, не ранее, чем планировал.

Грейс была голодна, поэтому поднялась и села. Она безучастно оглядела свое обнаженное тело, на котором больше не было никакой веревки. Ее кожа, липкая от пота и выделений, теперь была сухой и чистой. Это он ее вымыл?

"Как знать..."

Прервав пустые размышления, она, наконец, встала с кровати. Не имея сил одеться как следует, Грейс просто накинула тонкую ночную сорочку поверх панталон. Уинстон даже не взглянул в ее сторону.

- Ты, часом, не влюблен?

Чем дольше она размышляла над этим, тем больше терялась. Естесственно, он не был, и подобная ерунда не могла служить серьезной провокацией.

Трудно было предположить, что из всех колкостей, которыми обменялись бойцы во время словесной перепалки перед поединком, самая безобидная насмешка нокаутировала Уинстона.

Ее глаза заблестели, выдавая волнение Грейс. Она выжидающе уставилась на спокойного, как ни в чем ни бывало, мужчину и коротко вздохнула.

- Не царское дело? - неверно истолков ее взгляд, Уинстон сам поднял крышку клоша.

Дымящийся бульон-консоме, картофельное пюре, мягкие булочки с маслом и пудинг из заварного крема с топленой карамелью на десерт.

Любое из этих блюд было легко проглотить.

Поцелуй после оплеухи.*

(*П/П: 후려친 뺨에 키스하기, дословно, "целовать в побитую щеку" - корейская идиома, означающая ласковое обращение после обиды, оскорбления.)

Леон Уинстон сумел оживить это расхожее выражение.

Однако, Грейс не смогла отказаться от его "поцелуя". Она спокойно принялась за еду.

Какое-то время раздавался лишь стук ложки о тарелку. Скрип пера авторучки давно прекратился.

Уинстон, который молча курил сигару и наблюдал, как она ест, внезапно заговорил.

- Я был влюблен в Дейзи.

Изумленная неожиданным признанием, Грейс подняла голову и уставилась на него.

- Салли Бристоль... пожалуй, она мне все еще нравится.

Она стиснула зубы, и ее бирюзовые глаза с кроваво-красным ореолом задрожали.

- И я ненавижу Грейс Риддл.

Говорил ли он правду или лукавил? Из-за сизой табачной дымки его глаз было не разглядеть.

- Но ты выглядишь красиво, когда плачешь и спокойно принимаешь меня, так что, если хочешь остаться в живых, следи за манерами.

При этих словах бирюзовые глазищи перестали трепетать и уставились на него так, будто их хозяйка собиралась его убить.

- ... А вот этот мятежный взгляд можешь оставить.

Вероятно, после своих откровений он намеревался уйти.

Грейс посмотрела на мужчину, перебирающего разложенные на столе бумаги, тихонько просунула язык между коренными зубами и, чуть не ахнув, прокусила его. Рыбный вкус немедленно распространился вместе с ощущением, что у нее вот-вот брызнут слезы из глаз.

Она подняла столовый прибор подрагивающей от боли рукой. Поднеся к губам металлическую ложку, наполненную бульоном, Грейс слегка кашлянула.

В тот момент, когда капля крови упала на бортик суповой тарелки, рука, закрывавшая колпачком авторучку, замерла.

Звяк.

Ее кисть сильно задрожала, и слабо удерживаемая пальцами ложка упала прямо в тарелку с консоме.

- Ах,  кха-кха... кха-кха...

Грейс безудержно кашляла, прикрывая рот рукой. В одно мгновение ее ладони побагровели от крови.

- Что происходит?

Уинстон, обойдя стол, поспешил к ней. Когда ему оставался лишь шаг, Грейс уронила свои окровавленные руки и расслабилась.

Ее тело безжизненно рухнуло. Но, вместо холодного пола, она упала в горячие объятия.

Человек, что ранее вальяжно удалился, теперь бежал вприпрыжку. Совершенно не комильфо.

- Открой глаза!

Рука, гладившая ее щеку, была холодной, в отличие от его объятий. Грейс периодически откашливала скопившуюся во рту кровь и приоткрывала глаза, всем своим видом демонстрируя немощь. В тот момент, когда их с Уинстоном глаза встретились, ей пришлось приложить немало усилий, чтобы не рассмеяться.

Снова этот взгляд.

Уинстон пребывал в таком же волнении, как и тогда, когда она спросила, не влюблен ли он.

А что случилось? Не он ли говорил, что заведет кого-то еще, если она умрет? Ведь его так возбуждает, когда она истекает кровью, не так ли?

Что же с лицом, капитан?

"Леон Уинстон, тебе меня не одолеть."

Грейс снова закрыла глаза.

- Какого черта...

Леон замер, проверяя пульс женщины, которая потеряла сознание, кашляя кровью. Ее ладони, такие же белые, как его разум*, были перепачканы алой кровью. Его сердце бешенно колотилось. Но это было совершенно иначе, чем когда она пустила кровь, прикусив ему губу.

(*П/П: Использование идиомы - 머릿속이 하얘지다 - дословно, "мой разум становится белым", о человеке в состоянии паники, когда он не может собраться с мыслями.)

Запах смерти его не радовал.

Впервые с того давнего дня, когда он нашел своего отца на отдаленном утесе, его напугал вид крови.

Нет, его пугал вид крови только этой женщины.

º º º

Леон протянул руку в черной перчатке к маленькой ампуле. Он поднял ее на просвет солнечных лучей, и за молочным стеклом стали смутно видны белые кристаллы.

- Вероятно, цианид.

Вернув ампулу с ядом обратно в маленькую деревянную коробочку, он снял перчатки и обратился к Кэмпбеллу:

- Где это было?

- Внутри матраса, заказанного для камеры пыток, сэр.

- Должно быть, от этой женщины они и получили перечень поставляемых в пыточную расходников.

- Похоже на то, сэр.

- Еще когда она была горничной, я думал, что исполнительность этой женщины не доведет ее до добра.

Кэмпбелл промолчал, не зная, как реагировать на эти слова.

- Как бы то ни было, это довольно глупое решение. Можно ли верно оценить шансы того, что она во время получит послание, спрятанное в матрасе или в чем-то подобном?

Однако, это не была совсем уж провальная стратегия, поскольку номенклатура расходников камеры пыток пополнялась ежемесячно.

- Идиоты, они лишь намекнули мне, что она располагает некой важной информацией. Информацией, раскрытие которой подвергнет опасности всю повстанческую верхушку.

Еще никогда революционная шайка не передавала узнику послания, понуждающего его закончить жизнь таким образом. Те, кого удавалось поймать до сих пор, были либо мелкой рыбешкой, либо, если попадалась крупная дичь, что было редкостью, они до конца фанатично держали язык за зубами.

Однако, почему повстанческое командование желало во что бы то ни стало избавиться от женщины, столь слепо доверявшей своим соратникам? Не означало ли это, что у той, чья вера была тверже, чем у любого из мятежников, была причина отвернуться от них?

... И не связана ли эта причина с гибелью ее родителей и тем, что ее старший брат покинул ряды повстанцев?

"Нет, так просто она не отступится."

Но что именно могло бы обратить ее против этой революционной клики?

Сначала он считал, что достаточно того, что эта женщина оказалась у него в руках. Но люди - жадные животные. Если подумать, то он и так был к ней слишком добр.

"Возможно, стоит наведаться к Джонатану Риддлу-младшему в поисках ответа?"

Поступив таким образом, он рисковал вспороть брюхо гусыни, которая однажды начнет нестись золотыми яйцами. Почуяв слежку, ее братец мог сбежать или наоборот, затаиться и вовсе перестать контактировать со своими старыми товарищами.

Решив оставить это на крайний случай, Леон еще раз перечитал записку от Маленького Джимми, приложенную к ампуле с ядом.