Онлайн чтение книги
Умоляй меня
Pray To Me
Глава 211
Глава 211
Грейс перехватила мужчину, когда тот вознамерился покинуть ее. Она подняла на него растерянный взгляд, в котором плескалось сомнение и слабое ожидание.
Она ненавидела этого человека. Ненавидела жестокость, с которой он с ней обращался. Но, задаваясь вопросом, была ли это целиком и полностью лишь его вина, Грейс не могла дать однозначного ответа. Каждый из участников этого кардебалета, кроме Элли, которая явилась невинной жертвой, внес свой вклад. Не исключая самой Грейс.
- Я обманывала и использовала тебя.
- Нет, это тебя обманывали и использовали.
Кончиками пальцев откинув ее волосы, он горячими ладонями обхватил щеки Грейс. С выражением полным боли на лице, мужчина, словно в утешение, погладил ее кожу.
- Ты не в ответе за деяния своего отца. Тебе было не ведомо, что происходит. И тебя заставили работать под прикрытием под моим началом.
Грейс ощутила укол вины, когда он принялся выгораживать ее. Истинная правда, что ей не хотелось внедряться, но она руководствовалась соображениями собственной безопасности, а не доводами совести.
- Я ошибочно полагал, что ты всю жизнь следовала корыстным интересам революционной организации. Но тебя использовали, как и меня…
- …
- Мне не следовало отпускать тебя в тот день. Знаешь ли, сколько раз я подавлял в себе желание выскочить из машины и привлечь тебя к себе, наблюдая, как ты плачешь по дороге на вокзал? Мне следовало просто сдаться и вернуть тебя. Я не мог даже представить, что тебе доведется погрузиться в столь жуткие подробности.
Жуткие подробности? Грейс внезапно пришла в себя. Она оттолкнула мужчину, который, обнимая ее, просил прощения, и поинтересовалась:
- Ты видел дневник моей матери?
Озадаченный, он ответил ей взглядом, и Грейс схватила его за грудки.
- Как посмел ты читать его!
Этот человек вытащил на свет божий ее грязное белье, а за ним и грязное белье ее матери. Когда он попытался утешить Грейс, взяв за дрожащую от унижения руку, она стряхнула его кисть и презрительно усмехнулась:
- Ты, верно, счастлив. Твой враг прожил жизнь столь же жалкую, как и смерть, которую принял.
- Нет, вовсе нет.
На его лице опять отразилось страдание. Как он смеет?
- Кто ты есть, чтобы жалеть мою маму!
Испытывал ли этот человек радость или жалость по отношению к страданиям ее матери, для Грейс это было одинаково унизительно.
- Но, что по-твоему, я тогда должен чувствовать?
Не спрашивай. Закрыв лицо руками, Грейс застонала. Она ощутила пульсацию в голове.
- Твоя мать - преступница, поскольку принимала участие в убийстве моего отца. Но с другой стороны, она же жертва, ведь ее использовали, как и тебя. Поэтому я не знаю, какие эмоции по отношению к ней мне должно испытывать, а какие нет. Чего же ты хочешь от меня?
В тот самый момент, когда она услыхала его полную отчаяния тираду, Грейс поняла, почему сама не могла разобраться, что именно она чувствует к этому мужчине.
Любая эмоция с ее стороны по отношению к нему была должной и неуместной одновременно.
Из-за этого противоречия чувства Грейс к нему годами не имели развития, но мужчина сам сделал первый шаг навстречу и без колебаний протянул ей руку.
- Грейс, давай оставим позади грехи тех, кто уже ушел, и будем думать лишь о будущем нас троих.
Тогда и его чувства к ней не вполне однозначны.
- Чем я отличаюсь от своей матери? Чем ты отличаешься от меня? Все мы - одновременно преступники и жертвы.
- Ты не преступница.
- Ни черта подобного! Не заблуждайся.
- Ты ничего дурного не сделала. Это все моя вина.
Чем чаще он это повторял, тем больше своих ошибок вспоминала она. Одно за другим в голове Грейс мелькали ее собственные деяния, совершенные с намерением причинить боль этому человеку.
Внедряясь к нему, она понимала, что возмездие будет жестоким. Зная все аспекты его личности, Грейс предвидела это, когда стала работать под прикрытием, хотя масштаб того, что он в итоге совершил, превзошел любые ожидания.
На войне как на войне. Милосердие - это изощренное оскорбление.
И когда этот человек заговорил о “прощении”, она думала, что он начнет оправдываться тем, что, мол, они когда-то были врагами, поэтому ему ничего не оставалось. Ровно так, как это произошло после того, как Грейс была разоблачена. Но мужчина не стал оправдывать себя. Вместо этого он оправдал ее.
Ей стало не по себе.
Грейс не собиралась раскаиваться в том, что сделала. Она уже расплатилась сполна. Стоило отринуть сожаления и просто мстить, как это всегда было между ними. Ее месть еще не свершилась.
Так зачем ему это?
Все было бы очевидно, если бы он сыпал надуманными пафосными извинениями лишь ради слов прощения. Но этот человек был искренним.
Чудовище, которое было подвластно ее пониманию, даже если не заслуживало прощения, несло какую-то чушь:
- Ты ничего дурного не сделала.
У нее защемило сердце, когда она наблюдала, как этот человек повторяет одно и то же, словно его зомбировали. Возникало ли у него то же чувство в прошлом, когда она была совершенно слепа?
Грейс продолжала смотреть на него нечитаемым взглядом, когда вдруг ее посетила одна мысль, и она поинтересовалась:
- Я невиновна?
Мужчина без колебаний мотнул головой.
- И меня не за что ненавидеть?
Грейс не была праведницей. Он сделал ее безгрешной.
- То есть, будь я грешна, ты не смог бы меня любить?
Этот человек был дланью, карающей грешников. Любовь к грешной женщине противоречила его принципам, а потому он агрессивно убеждал самого себя, что за ней нет никакой вины.
- Грейс, все не так. Мы больше не враги, и я не стану ни за что призывать тебя к ответу. Я глубоко заблуждался, думая, будто ты в чем-то виновата. Существовали обстоятельства, вынудившие тебя так поступить. Естественно, я люблю тебя, кем бы ты ни была.
Начав “за здравие”, мужчина закончил “за упокой”, увязнув в противоречии, которое силился как-то преодолеть, но Грейс не собиралась протягивать ему руку.
- Не стоит из кожи вон лезть, чтобы оправдать любовь ко мне, я не без греха. Так же, как и мне без надобности любить тебя.
Их дороги не сойдутся. Когда она решительно провела черту, в его глазах стало нарастать отчаяние. Увидев, что мужчина, крепко зажмурившись, сделал глубокий вдох, словно подавляя что-то, Грейс спросила:
- Ты разве еще не догадался? Я лишь притворилась, будто влюблена, чтобы отомстить.
- Я в курсе.
- Так к чему все это, если ты в курсе? Неужели человек с таким чувством собственного достоинства прельстился фальшивкой?
- Если фальшивка была так хороша, сколь невероятным должно быть нечто настоящее?
Грейс прыснула.
- Означает ли это, что ты хочешь заполучить мое прощение, а впоследствии еще и любовь?
Опровержения от него не последовало. Не в силах унять веселья, Грейс продолжала тыкать его.
- Ты, что ли, думаешь я вижу в тебе того мальчишку с пляжа?
- Нет, думаю, ты видишь во мне чудовище, которое заточило в подвал и мучило тебя.
- Оказывается, сам все знаешь, так как ты смеешь желать иного? Ах да, у Уинстонов же нет совести.
Грейс выговаривала мужчине, который с понурым лицом глядел на нее.
- Твоя жадность все еще превыше всего.
- Как я могу отказаться от тебя? Я могу отринуть все иные потребности, но я не могу избавиться от своей потребности в тебе. Это единственное, что позволило мне пережить последние три года.
- Перестань кривляться.
Не стоит корчить жалобных гримас, как у того мальчишки. Грейс стиснула зубы. Не выдержав, она отвернулась с тем, чтобы не видеть мальчишеского лица, и продолжила нудеть:
- Мне без разницы, жалеешь ты о чем-то или нет. Как мог ты допустить хоть мысль о том, чтобы начать все сначала после того, что вытворил? А, ну да. У Уинстонов нет совести. Все время из головы вылетает.
- Я больше не поступлю подобным образом.
- Хорошенько подумай вот о чем. Постарайся понравится другой женщине.
- Если ты только позволишь, я бы хотел искупить то, что совершил.
- О, так ты все еще надеешься умаслить меня?
Обернувшись, Грейс скрестила на груди руки и скривила губы.
- Есть один способ.
Несмотря на то, что он уже считал знаки насмешки, хмурое лицо мужчины не изменилось.
- Поусерднее умоляй Бога. Чтобы я смогла вернуться в прошлое, и всего-то. Это единственный способ искупить то, что ты сделал.
- Я умоляю тебя.
- Леон Уинстон, я не Бог.
Как бы невзначай выдав последнее, женщина ушла.
Нет, ты и есть Бог.
Слушая удаляющееся цоканье высоких каблуков, Леон безмолвно признался совершенному существу, которое даже не ведало, какую власть имело над ним.
Он боялся этого существа, когда оно было бессильным заключенным в его темнице. Страшился того, что оно может сотворить с ним.
Полюбить врага. Перейти все мыслимые границы с врагом. И, в конце концов, отдать врагу все, что у тебя есть.
Как глуп он был, когда смеялся над другими мужчинами, наблюдая, как они шаг за шагом ступают на мины, которые были хорошо видны. Когда же пришел в себя, выяснилось, что сам он уже прошелся по минному полю, потеряв обе ноги. В конечном итоге, не эта женщина, а он оказался на привязи.
Она карает. Он дарует спасение. В ее руках жизнь и смерть. Одним своим словом меняет Рай на Ад.
Не это ли признаки божества? Итак, Грейс Риддл есть бог Леона Уинстона.
Было время, когда он кичился тем, что стал богом над Грейс. Однако, затем Леон сам вознес и сделал ее своим богом.
И убоялся. Что сотворит она с ним, когда узнает, что суть есть его бог? Верно, на радостях, что может повергнуть его в ад одним лишь взмахом своих ресниц, станет еще более немилосердной.
Значит, его жестокий бог не должен ни о чем догадаться.
Грейс перехватила мужчину, когда тот вознамерился покинуть ее. Она подняла на него растерянный взгляд, в котором плескалось сомнение и слабое ожидание.
Она ненавидела этого человека. Ненавидела жестокость, с которой он с ней обращался. Но, задаваясь вопросом, была ли это целиком и полностью лишь его вина, Грейс не могла дать однозначного ответа. Каждый из участников этого кардебалета, кроме Элли, которая явилась невинной жертвой, внес свой вклад. Не исключая самой Грейс.
- Я обманывала и использовала тебя.
- Нет, это тебя обманывали и использовали.
Кончиками пальцев откинув ее волосы, он горячими ладонями обхватил щеки Грейс. С выражением полным боли на лице, мужчина, словно в утешение, погладил ее кожу.
- Ты не в ответе за деяния своего отца. Тебе было не ведомо, что происходит. И тебя заставили работать под прикрытием под моим началом.
Грейс ощутила укол вины, когда он принялся выгораживать ее. Истинная правда, что ей не хотелось внедряться, но она руководствовалась соображениями собственной безопасности, а не доводами совести.
- Я ошибочно полагал, что ты всю жизнь следовала корыстным интересам революционной организации. Но тебя использовали, как и меня…
- …
- Мне не следовало отпускать тебя в тот день. Знаешь ли, сколько раз я подавлял в себе желание выскочить из машины и привлечь тебя к себе, наблюдая, как ты плачешь по дороге на вокзал? Мне следовало просто сдаться и вернуть тебя. Я не мог даже представить, что тебе доведется погрузиться в столь жуткие подробности.
Жуткие подробности? Грейс внезапно пришла в себя. Она оттолкнула мужчину, который, обнимая ее, просил прощения, и поинтересовалась:
- Ты видел дневник моей матери?
Озадаченный, он ответил ей взглядом, и Грейс схватила его за грудки.
- Как посмел ты читать его!
Этот человек вытащил на свет божий ее грязное белье, а за ним и грязное белье ее матери. Когда он попытался утешить Грейс, взяв за дрожащую от унижения руку, она стряхнула его кисть и презрительно усмехнулась:
- Ты, верно, счастлив. Твой враг прожил жизнь столь же жалкую, как и смерть, которую принял.
- Нет, вовсе нет.
На его лице опять отразилось страдание. Как он смеет?
- Кто ты есть, чтобы жалеть мою маму!
Испытывал ли этот человек радость или жалость по отношению к страданиям ее матери, для Грейс это было одинаково унизительно.
- Но, что по-твоему, я тогда должен чувствовать?
Не спрашивай. Закрыв лицо руками, Грейс застонала. Она ощутила пульсацию в голове.
- Твоя мать - преступница, поскольку принимала участие в убийстве моего отца. Но с другой стороны, она же жертва, ведь ее использовали, как и тебя. Поэтому я не знаю, какие эмоции по отношению к ней мне должно испытывать, а какие нет. Чего же ты хочешь от меня?
В тот самый момент, когда она услыхала его полную отчаяния тираду, Грейс поняла, почему сама не могла разобраться, что именно она чувствует к этому мужчине.
Любая эмоция с ее стороны по отношению к нему была должной и неуместной одновременно.
Из-за этого противоречия чувства Грейс к нему годами не имели развития, но мужчина сам сделал первый шаг навстречу и без колебаний протянул ей руку.
- Грейс, давай оставим позади грехи тех, кто уже ушел, и будем думать лишь о будущем нас троих.
Тогда и его чувства к ней не вполне однозначны.
- Чем я отличаюсь от своей матери? Чем ты отличаешься от меня? Все мы - одновременно преступники и жертвы.
- Ты не преступница.
- Ни черта подобного! Не заблуждайся.
- Ты ничего дурного не сделала. Это все моя вина.
Чем чаще он это повторял, тем больше своих ошибок вспоминала она. Одно за другим в голове Грейс мелькали ее собственные деяния, совершенные с намерением причинить боль этому человеку.
Внедряясь к нему, она понимала, что возмездие будет жестоким. Зная все аспекты его личности, Грейс предвидела это, когда стала работать под прикрытием, хотя масштаб того, что он в итоге совершил, превзошел любые ожидания.
На войне как на войне. Милосердие - это изощренное оскорбление.
И когда этот человек заговорил о “прощении”, она думала, что он начнет оправдываться тем, что, мол, они когда-то были врагами, поэтому ему ничего не оставалось. Ровно так, как это произошло после того, как Грейс была разоблачена. Но мужчина не стал оправдывать себя. Вместо этого он оправдал ее.
Ей стало не по себе.
Грейс не собиралась раскаиваться в том, что сделала. Она уже расплатилась сполна. Стоило отринуть сожаления и просто мстить, как это всегда было между ними. Ее месть еще не свершилась.
Так зачем ему это?
Все было бы очевидно, если бы он сыпал надуманными пафосными извинениями лишь ради слов прощения. Но этот человек был искренним.
Чудовище, которое было подвластно ее пониманию, даже если не заслуживало прощения, несло какую-то чушь:
- Ты ничего дурного не сделала.
У нее защемило сердце, когда она наблюдала, как этот человек повторяет одно и то же, словно его зомбировали. Возникало ли у него то же чувство в прошлом, когда она была совершенно слепа?
Грейс продолжала смотреть на него нечитаемым взглядом, когда вдруг ее посетила одна мысль, и она поинтересовалась:
- Я невиновна?
Мужчина без колебаний мотнул головой.
- И меня не за что ненавидеть?
Грейс не была праведницей. Он сделал ее безгрешной.
- То есть, будь я грешна, ты не смог бы меня любить?
Этот человек был дланью, карающей грешников. Любовь к грешной женщине противоречила его принципам, а потому он агрессивно убеждал самого себя, что за ней нет никакой вины.
- Грейс, все не так. Мы больше не враги, и я не стану ни за что призывать тебя к ответу. Я глубоко заблуждался, думая, будто ты в чем-то виновата. Существовали обстоятельства, вынудившие тебя так поступить. Естественно, я люблю тебя, кем бы ты ни была.
Начав “за здравие”, мужчина закончил “за упокой”, увязнув в противоречии, которое силился как-то преодолеть, но Грейс не собиралась протягивать ему руку.
- Не стоит из кожи вон лезть, чтобы оправдать любовь ко мне, я не без греха. Так же, как и мне без надобности любить тебя.
Их дороги не сойдутся. Когда она решительно провела черту, в его глазах стало нарастать отчаяние. Увидев, что мужчина, крепко зажмурившись, сделал глубокий вдох, словно подавляя что-то, Грейс спросила:
- Ты разве еще не догадался? Я лишь притворилась, будто влюблена, чтобы отомстить.
- Я в курсе.
- Так к чему все это, если ты в курсе? Неужели человек с таким чувством собственного достоинства прельстился фальшивкой?
- Если фальшивка была так хороша, сколь невероятным должно быть нечто настоящее?
Грейс прыснула.
- Означает ли это, что ты хочешь заполучить мое прощение, а впоследствии еще и любовь?
Опровержения от него не последовало. Не в силах унять веселья, Грейс продолжала тыкать его.
- Ты, что ли, думаешь я вижу в тебе того мальчишку с пляжа?
- Нет, думаю, ты видишь во мне чудовище, которое заточило в подвал и мучило тебя.
- Оказывается, сам все знаешь, так как ты смеешь желать иного? Ах да, у Уинстонов же нет совести.
Грейс выговаривала мужчине, который с понурым лицом глядел на нее.
- Твоя жадность все еще превыше всего.
- Как я могу отказаться от тебя? Я могу отринуть все иные потребности, но я не могу избавиться от своей потребности в тебе. Это единственное, что позволило мне пережить последние три года.
- Перестань кривляться.
Не стоит корчить жалобных гримас, как у того мальчишки. Грейс стиснула зубы. Не выдержав, она отвернулась с тем, чтобы не видеть мальчишеского лица, и продолжила нудеть:
- Мне без разницы, жалеешь ты о чем-то или нет. Как мог ты допустить хоть мысль о том, чтобы начать все сначала после того, что вытворил? А, ну да. У Уинстонов нет совести. Все время из головы вылетает.
- Я больше не поступлю подобным образом.
- Хорошенько подумай вот о чем. Постарайся понравится другой женщине.
- Если ты только позволишь, я бы хотел искупить то, что совершил.
- О, так ты все еще надеешься умаслить меня?
Обернувшись, Грейс скрестила на груди руки и скривила губы.
- Есть один способ.
Несмотря на то, что он уже считал знаки насмешки, хмурое лицо мужчины не изменилось.
- Поусерднее умоляй Бога. Чтобы я смогла вернуться в прошлое, и всего-то. Это единственный способ искупить то, что ты сделал.
- Я умоляю тебя.
- Леон Уинстон, я не Бог.
Как бы невзначай выдав последнее, женщина ушла.
Нет, ты и есть Бог.
Слушая удаляющееся цоканье высоких каблуков, Леон безмолвно признался совершенному существу, которое даже не ведало, какую власть имело над ним.
Он боялся этого существа, когда оно было бессильным заключенным в его темнице. Страшился того, что оно может сотворить с ним.
Полюбить врага. Перейти все мыслимые границы с врагом. И, в конце концов, отдать врагу все, что у тебя есть.
Как глуп он был, когда смеялся над другими мужчинами, наблюдая, как они шаг за шагом ступают на мины, которые были хорошо видны. Когда же пришел в себя, выяснилось, что сам он уже прошелся по минному полю, потеряв обе ноги. В конечном итоге, не эта женщина, а он оказался на привязи.
Она карает. Он дарует спасение. В ее руках жизнь и смерть. Одним своим словом меняет Рай на Ад.
Не это ли признаки божества? Итак, Грейс Риддл есть бог Леона Уинстона.
Было время, когда он кичился тем, что стал богом над Грейс. Однако, затем Леон сам вознес и сделал ее своим богом.
И убоялся. Что сотворит она с ним, когда узнает, что суть есть его бог? Верно, на радостях, что может повергнуть его в ад одним лишь взмахом своих ресниц, станет еще более немилосердной.
Значит, его жестокий бог не должен ни о чем догадаться.
***
Здесь главы выходят чаще:
По подписке доступна 224 глава!
А здесь вы можете поблагодарить меня (но это необязательно):
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления
закрыть
Отзывы и комментарии
Лашпидина
23.08.25
Спасибо за главу, наш бог!
+7
ответить
Спасибо большое за главу!
Кто знает когда по расписанию следующая глава?
+7
ответить