Онлайн чтение книги Умоляй меня Pray To Me
Глава 73

Глава 73

- Прости, но мое прозвище - вампир, а не каннибал... Впрочем, стоит попробовать, так ведь?

- Ай!

Он больно укусил ее за большой палец ноги.

Словно этого было мало, его влажный язык прошелся по всем пальчикам ее стопы, заставив Грейс вздрогнуть. Ни на мгновение не ощутив столь желаемого превосходства, она почувствовала себя униженной.

- Извращенец!

Словно, наконец, приняв свою натуру, он никак не отреагировал на то, что его обозвали извращенцем.

Извращенец поставил ее ногу и взялся за чулки. Но место, где оказалась ее ступня также было извращенным.

Нога покоилась прямо посередине нижней части его тела.

По мере того, как он надевал на нее чулок, ощущение плоти под подошвой ее стопы менялось: неприятная в своей мягкости масса в его брюках постепенно становилась все тверже, однако, даже окаменев, все равно была ей противна.

Грейс попыталась было убрать ногу, но Уинстон схватил ее за лодыжку. В конце концов, ей пришлось обеими ступнями упираться в его выпуклый гульфик, пока он не закончил с чулками.

Но и облаченные, ноги не были оставлены в покое. Он провел своими ладонями вверх и вниз по икрам, обтянутым гладким шелком, сжал бедра, выступившие над подвязкой чулок, и, наконец, коснулся губами голени.

Высокомерный Леон Уинстон преклонил свою голову, целуя ее ноги.

Глядя на это, Грейс ощутила восторг доминирования, которого так жаждала.

"Давай же, пресмыкайся, словно раб. Поклоняйся мне."

Опьяненная мнимым превосходством, она позволила ему делать все, что ни заблагорассудится, чтобы, в конце концов, через полчаса...

- Сексуально озабоченный упырь, да тебя в психушке надо запереть на всю оставшуюся жизнь!…

Ей пришлось, сидя в ванне, отмывать свои пальцы ног и икры от его запекшегося семени. Рваные чулки были просто выброшены.

"Вот же!"

Вскоре, надев новую пару чулок, Грейс снова плюхнулась на кровать и завернулась в одеяло. Однако, на сей раз, вместо того, чтобы, глядя в потолок, сожалеть об упущенном, она схватила журнал и карандаш, лежащие у изголовья.

Ей удалось заполучить их у него после долгих уговоров. Когда она впервые попросила для себя радио или газету, он отреагировал не слишком позитивно.

- Я по-твоему могу допустить подобную небрежность?

Он отказал, сославшись на то, что она может получать инстукции под видом рекламы или статей. Что, в общем, было не безосновательно.

- Ну, правда, мне безумно скучно. Вот, посиди тут пару дней. Тогда сам поймешь.

- Я же не заключенный, зачем бы мне это делать?

Ответив таким образом, он молча вышел, а вернувшись, принес с собой несколько журналов и карандаш. Все они были изданы до ее ареста, поэтому ни о какой связи, конечно не было и речи.

"Умный гад..."

Пролистывая незаконченный кроссворд, Грейс наткнулась на материал о третьей беременности королевы. Она быстро пробежалась по наполненной хвалебными речами статье. Чтиво оказалось скудным. Тогда она, словно что-то выискивая, стала водить пальцем по тексту, время от времени слегка помечая карандашом ту или иную букву.

- На случай, если ты снова попытаешься сбежать, я подумываю сделать в этой двери люк и, связав, выставить твою задницу на всеобщее обозрение. Это весьма взбодрит моих солдат.

- Замечательно. Все равно твоя фитюлина мне уже наскучила. Чем не шанс отведать что-то новенькое? О, а дверца-то уже есть. Может, стоит немедля сунуть туда свою задницу?

После того, как во время их перепалки она, в гневе, ляпнула такую глупость, в один момент все солдаты, отвечающие за камеру пыток, были заменены на женщин-военных.

Снова убедившись, что Уинстон стремится изолировать ее, Грейс задалась вопросом.

"Только ли моим телом этот мужчина хочет владеть безраздельно?"

Итак, с помощью элементарного шифра, отмечая одну за другой буквы в журнале, она написала послание.

Джимми, мое сердце с тобой навсегда.

Затем Грейс попросила охранницу, которая принесла ей еду, выбросить журнал, поскольку он стал уже неинтересен. Естесственно, она рассчитывала, что шифовка окажется в руках Уинстона.

И в ту ночь она страдала так же сильно, как тогда, когда ее личность была раскрыта.

Он безжалостно долбил, а его лицо было красным от гнева. Обычно, в конце концов он отступался, когда она плакала и нежно прижималась к нему, как он того хотел, но не в тот раз.

Не говоря о детальном допросе, он даже не обмолвился, что обнаружил послание. Грейс просчитала его на раз. Ему было унизительно признать, что его до такой степени вывело из равновесия какое-то невнятное сообщение с выражением ее сердечной привязанности к другому мужчине.

"Почему все еще?..."

Хотелось ей спросить во время того, как она задыхалась под телом мужчины.

"Это уже третья причина. Я - дочь врага и убийцы твоего отца, к тому же, дважды отвергла тебя, так почему ты все еще цепляешься за меня?"

Маньяк.

Дурак.

С того дня ее тело и разум все глубже погружались в пучину, словно мокрая вата, идя ко дну.

Не находя в себе сил заниматься спортом, она весь день просто лежала в постели. Укрывшись с головой одеялом, Грейс чувствовала, как воспоминания той ночи в Аббингтон Бич, когда она, вот так же прячась, тихо плакала, просачивалось в ее разум, как горькая морская вода. Она даже стала слышать голос, зовущий Дейзи.

Сожаление. Ненависть. Раскаяние. Желание убить! Нет, нежелание его убивать...

Ее чувства к этому человеку метались из крайности в крайность.

Грейс, ты дура.

Нет, сумасшедшая.

Должно быть, она повредилась рассудком от долгого сидения взаперти, видя только его.

Грейс снова принялась обводить отдельные литеры в журнале. Вероятно, когда Уинстон, обнаружит шифровку, примется лихорадочно разгадывать, думая, что это очередное послание Джимми...

Леон Уинстон - идиот.

Какое будет у него лицо, когда он поймет, что на самом деле оба сообщения для него?

В тот момент, когда была отмечена последняя буква, послышались шаги. Его шаги.

"Ну, конечно, засранец приперся, когда я только вынула колпачок."

В последние дни он неожиданно появлялся в разное время.

С вздохом она вспомнила их дневной разговор. В ходе опытов, ученый натаскал собаку выделять слюну, как от голода, при одном только звуковом сигнале. Уинстон вознамерился дрессировать Грейс, как ту собаку.

- Мне любопытно. Начнешь ли ты мокнуть, лишь заслышав мои шаги?

Однако, пока из нее лишь вырвался вздох.

Услышав, как один за другим стали открываться замки, Грейс отложила журнал и взяла собачий ошейник, висевший на грядушке кровати.

Он заявил, что если снова застанет ее без ошейника, то заменит его на железное кольцо, как на кандалах. Вероятно, угроза не была голословной.

Едва она успела застегнуть на шее ненавистный аксессуар, как дверь открылась.

- Привет, Белла.

Он приветствовал ее, как хозяин, вернувшийся с работы, приветствует собаку, охраняющую дом. В руках Уинстона был табурет на колесиках и пара картонных коробок.

Грейс еще раз вздохнула: чем больше этот человек приносил с собой, тем труднее ей приходилось.

Оставив табурет и черную коробку посреди камеры, он подошел к кровати, держа в руках лишь маленькую коробочку, перевязанную розовой лентой.

- Чем собаченька развлекалась тут в одиночестве?

Грейс, вспомнив, чем занимала себя во время его отсутствия, горько улыбнулась и ответила:

- Сегодня я весь день думала о тебе.

Собираясь отдать ей коробку, Леон замер. Но он не был так наивен, чтобы воспринять ее слова в романтическом ключе, поэтому его губы скривились в усмешке:

- Что так? Обдумывала, как убить меня побольней?

- Пустое, я представляла, что ты меня отпустил.

- А это правильно. Ни в чем не отказывай себе в своих фантазиях.

Уинстон положил свою ношу ей на колени и стал снимать с себя офицерский китель. Не притронувшись к сладко пахнущей коробочке, Грейс подняла на него глаза.

"Зачем вообще ты покупаешь мне что-то подобное?"

Мужчина, на которого был устремлен ее вопросительный взгляд, прищурился и ответил, развернувшись и направляясь к противоположной стене.

- Я раньше и не догадывался, а потому никогда не просил упаковать объедки, но добрые люди подсказали, что ими можно кормить собак. Вот я и принес это собаке.

Подсев к низкому деревянному столику, стоявшему у ее ног, она открыла коробку и посмотрела в затылок Уинстону, вешающему свой китель на крючок на стене. Десерт в коробке не был объедками.

Выходит, про собачью еду он наплел в качестве оправдания...

Впрочем, если бы он действительно сунул ей объедки, она принялась бы за них с гораздо большей радостью.

Но Грейс не нашла в себе сил отказаться. После голодания ее эмоции перестали превалировать над пищей насущной.

Навскидку, это был дорогой десерт. Даже одноразовая бумажная тарелка внизу была украшена роскошной кружевной гравировкой. В тарелке, по блестящей поверхности шоколадной глазури плыл лебедь из заварного теста с щедрой порцией крема патисьер* посередине между крыльями.

(*П/П: Крем патисьер, франц. crème pâtissière, - заварной крем, считается базовым кремом французских кондитеров.)

Это выглядело настолько красиво, что жалко было есть, но при этом пахло так замечательно, что все сомнения в момент улетучились. Сначала Грейс, отломив длинную тонкую шею лебедя, зачерпнула острым клювом побольше шоколадной глазури, а затем обмакнула его в желтый заварной крем и положила в рот.

Крем таял у нее на языке, а сладкий аромат ванили разливался по рту. Кроме того, насыщенный вкус горького шоколада прекрасно сочетался с хрустящей текстурой заварного теста.

Она словно бы на мгновение покинула это место и оказалась в фешенебельном ресторане.

- Собаченька моя, тебе вкусно?

Усевшись на краю кровати позади нее, мужчина погладил Грейс по голове, как собаку, и иллюзия развеялась в момент.