Онлайн чтение книги
Умоляй меня
Pray To Me
Глава 104
Глава 104
Воздушная белая органза, служившая крышей шатра, словно парила в небе. В открытой гостиной, разбитой посреди сада, было так жарко, что даже прохладный ночной ветерок не мог ее охладить.
Только от главного стола, установленного в передней части свадебного шатра, веяло холодом.
Когда старшие члены их семей вышли из-за стола, оставшиеся трое молодых людей больше не скрывали эмоций. Леон посмотрел на своего младшего брата и невесту, сидевших диаметрально напротив друг друга за круглым столом. Они оба выглядели так, словно пришли на похороны, а не на помолвку. Выражение его лица не слишком отличалось от них.
Его невеста?
Леон, смыв горечь во рту шампанским, снова помрачнел. Ему было неловко постоянно слышать слово "невеста", поскольку он думал, что сойдет с ума, когда каждый раз перед ним представало другое лицо.
Брак - всего лишь сделка для приумножения капитала. С такой позиции женитьба на той чертовски коварной и вспыльчивой женщине стала бы актом самопожертвования. Ему пришлось бы отказаться от всего, что у него есть.
"Сумасшедший."
Однако, порой ему хотелось пустить себе пулю в голову, когда он представлял свой злосчастный брак с дамой, которую видел насквозь и которую даже не хотел.
Леон с грустью взирал на людей, двигающихся под музыку на танцполе. Из-за старомодных вкусов миссис Уинстон гости, одетые в джазовые костюмы, кружились в вальсе.
Под балками, увитыми гирляндами желтых лампочек и зеленых лоз, люди с бокалами шампанского в руках, сбиваясь в стайки, шумно галдели. Леон впился взглядом в приближающуюся к нему молодую женщину в скучной офицерской форме, которая пробиралась сквозь разодетую в пух и прах толпу.
Она была одной из тех, кто этим вечером отвечал за наблюдение за камерой пыток. Офицер шепотом доложила о действиях женщины.
- Она уже час лежит.
- Ела?
Офицер с озабоченным видом отрицательно покачала головой. Леон, коротко вздохнув, отослал подчиненную.
Во избежание опрометчивых поступков, он распорядился этим вечером открыть дверь в пыточную и следить за каждым шагом женщины. Необходимость ежечасно выслушивать доклад караула делала церемонию помолвки немного менее утомительной, но желание встать и уйти не умаляла.
Если бы не эта чертова клоунада, ничего подобного сегодня бы не произошло.
Наконец, Леон не выдержал и встал. Проходя между столами, он взглянул на сидевшего неподалеку командующего. Тот весь вечер с мрачным выражением лица пил. Оставалось надеяться, что он, случайно открыв ящик Пандоры, сожалел о собственном недомыслии.
Впрочем, сам Леон тоже не мог не испытывать раскаяния в содеянной глупости.
Он планировал постепенно, шаг за шагом, в течение дня представлять доказательства, позволяя женщине на протяжении времени лишь строить в своей маленькой головушке всевозможные догадки.
Чтобы в твердой скорлупе появилось как можно больше трещин.
И тогда истина, без вариантов, легко просочилась бы внутрь яйца.
Он хотел придержать козырь, который был так бездарно вскрыт, но как только учуял запах крови, вышел из себя и выплеснул правду. Причем самым наихудшим образом.
Чудило.
В итоге карта не была разыграна в полную силу, превратившись в кусок папиросной бумаги.
Но хуже всего было то, что это произошло, когда в их отношениях случился разлад.
"Разлад в отношениях?"
Леон самоуничижительно усмехнулся, продвигаясь к выходу из свадебного шатра мимо поздравлявших его гостей.
"Да у нас с самого начала не задалось."
Эти отношения были неправильными с самого начала. Он зашел слишком далеко, все время застегивая пуговицы не по порядку. Могло ли статься иначе, если бы по пути он исправился? Нет, другого способа все изменить не было, кроме как отрезать самую первую пуговицу, которая изначально оказалась не той.
Даже понимая это, он не мог избавиться от нее и продолжал застегиваться неправильно.
- Леон, куда это ты?
Когда он проходил через сад, его матушка, представлявшая гостям свою новую скульптуру, побежала за ним, чтобы остановить.
- Фейерверк начнется уже через час.
Времена, когда можно было посидеть в скучном месте, соблазнившись фейерверком, давно прошли.
- Я скоро вернусь.
Он посмотрел мимо недовольной физиономии матери на ярко освещенный праздничный шатер. Точнее, его взгляд был прикован к Джерому, ведущему Ее Светлость на танцпол. У них обоих теперь были лица, подходящие для церемонии помолвки.
Леон повернулся и продолжил свой путь во флигель. Он покинул траурное мероприятие, но его лицо по-прежнему было застывшим.
- Я с самого начала предлагала отдать ее в детский дом!
Когда вдруг раздался громкий крик, Грейс заткнула уши. Но это никак не помогло унять голоса, звенящие в ее голове.
- Дочь моя. Иди, иди же ко мне.
- Грейс Риддл, вы - доказательство того, что повстанцы Бланшара используют грязную систему медовых ловушек.
Нет! Это не про нее!
Ей хотелось кричать до хрипоты, но она не могла. Стражница, дежурившая у широко открытой двери, доложила бы об этом своему начальству. Грейс не желала, чтобы этот подлый ублюдок получил хоть малейшие доказательства того, что она в замешательстве.
Медовая ловушка. Продажа своего тела ради получения информации. Ее мать, доблестный воин, ни за что бы не прибегла к такой грязной тактике. Более того, было нелепостью полагать, что отец Грейс, который всегда сопровождал ее маму во время операций, мог наблюдать или даже руководить чем-то подобным.
Копаясь в себе в поисках новых доводов, которые бы опровергли утверждения Уинстона, Грейс обхватила голову руками и застонала.
Увы. Аргументы в пользу того, что он заблуждался, были слабыми, в то время как доказательства его правоты - неоспоримыми.
Можно было допустить, что бирюзовые глаза явились мутацией, случайно возникшей одновременно у пары человек, однако, возможно ли, что уникальное сочетание цвета глаз, волос и черт лица у обоих было простым совпадением?
И даже больше, если исходить из того, что она была внебрачным ребенком, зачатым по ошибке во время операции, то отстраненное отношение родителей к ней находило свое объяснение. Ведь ее действительно хотели оставить в приюте.
Однако, Грейс настолько уважала свою маму, женщину, приблизиться к образу которой было целью ее жизни, что не допускала и мысли, что она могла по своей воле сделать нечто подобное. Вероятно, тот человек принудил ее во время операции. Ведь все роялисты - похотливые свиньи.*
(*П/П: Уинстон... хрю?)
"Боже... Какой ужас..."
Конечно, не было никакого соблазнения. И вся история - лишь инсинуация этого изобретательного мерзавца.
Опровергнув в итоге все очевидные факты, Грейс пришла к самому простому для себя выводу. Она с головой укрылась одеялом и принялась костерить Уинстона.
Отвратительная особь человека, которая не только играла по своему желанию с ее телом, но и хотела подчинить разум... Нет, безобразный демон под видом человека.
"Этот гад, наверняка, все выдумал... Нельзя ему верить. Нельзя поддаваться подобной лжи."
Она решила, что не было так уж неправильно когда-то убедить себя, что тот мальчик был плохим, поскольку и вырос он нехорошим. Чтобы не сломаться, ей пришлось упорно цепляться за свою ненависть к Уинстону. Это была единственная сильная эмоция, из тех, что у нее остались.
"Я никак не могу быть ребенком роялиста. Мерзость. Мерзость."
Грейс почесала предплечье, отрицая и утверждая одновременно. Ее ногти оставили за собой ярко-красный след. Будто этого было мало, она расчесывала кожу до тех пор, пока не проступили маленькие капельки крови, а снаружи не раздался глухой стук подошв. Она стиснула зубы под одеялом.
- Пожалуйста, покиньте пристройку на два часа.
Спровадив офицеров, Леон тут же вошел в камеру пыток и коротко вздохнул. Серебряный клош на столе у изножья кровати был закрыт. Очевидно, его никто и не открывал.
Если бы Леон выплеснул на женщину сейчас все, что было у него на душе, их отношения, и без того словно застрявшие в сточной канаве, стали бы еще хуже. Он изо всех сил умерил свой гнев и мягко спросил.
- Ты не голодна?
Как и ожидалось, она не ответила. И только когда Леон схватил то, что казалось ее плечом под одеялом, и слегка потряс, раздался сварливый голос.
- Отвали уже. Хватит с меня на сегодня твоих уловок.
Уловка, значит.
Леон коротко цокнул языком.
Она отринулала тот факт, что являлась результатом корыстного соблазнения, как уловку с его стороны. Он боялся, что яйцо, внезапно разбившись, поранит птицу внутри, но вместо того, чтобы вылупиться из него, женщина наложила на толстую скорлупу еще один слой пластыря.
Ты только глянь. Действительно, просто кусок папиросной бумаги.
Он был почти разочарован.
- Просыпайся. У меня есть кое-что для тебя.
- Не стоит. Если это конфета, засунь ее себе в задницу. Если карамельное яблоко, сожри сам.
Леон потерял дар речи от такой прямолинейной отповеди. Он страдал целый день, и его терпение стало подобно опасно гнущемуся тонкому стеблю тростника, готовому в любой момент надломиться.
Воздушная белая органза, служившая крышей шатра, словно парила в небе. В открытой гостиной, разбитой посреди сада, было так жарко, что даже прохладный ночной ветерок не мог ее охладить.
Только от главного стола, установленного в передней части свадебного шатра, веяло холодом.
Когда старшие члены их семей вышли из-за стола, оставшиеся трое молодых людей больше не скрывали эмоций. Леон посмотрел на своего младшего брата и невесту, сидевших диаметрально напротив друг друга за круглым столом. Они оба выглядели так, словно пришли на похороны, а не на помолвку. Выражение его лица не слишком отличалось от них.
Его невеста?
Леон, смыв горечь во рту шампанским, снова помрачнел. Ему было неловко постоянно слышать слово "невеста", поскольку он думал, что сойдет с ума, когда каждый раз перед ним представало другое лицо.
Брак - всего лишь сделка для приумножения капитала. С такой позиции женитьба на той чертовски коварной и вспыльчивой женщине стала бы актом самопожертвования. Ему пришлось бы отказаться от всего, что у него есть.
"Сумасшедший."
Однако, порой ему хотелось пустить себе пулю в голову, когда он представлял свой злосчастный брак с дамой, которую видел насквозь и которую даже не хотел.
Леон с грустью взирал на людей, двигающихся под музыку на танцполе. Из-за старомодных вкусов миссис Уинстон гости, одетые в джазовые костюмы, кружились в вальсе.
Под балками, увитыми гирляндами желтых лампочек и зеленых лоз, люди с бокалами шампанского в руках, сбиваясь в стайки, шумно галдели. Леон впился взглядом в приближающуюся к нему молодую женщину в скучной офицерской форме, которая пробиралась сквозь разодетую в пух и прах толпу.
Она была одной из тех, кто этим вечером отвечал за наблюдение за камерой пыток. Офицер шепотом доложила о действиях женщины.
- Она уже час лежит.
- Ела?
Офицер с озабоченным видом отрицательно покачала головой. Леон, коротко вздохнув, отослал подчиненную.
Во избежание опрометчивых поступков, он распорядился этим вечером открыть дверь в пыточную и следить за каждым шагом женщины. Необходимость ежечасно выслушивать доклад караула делала церемонию помолвки немного менее утомительной, но желание встать и уйти не умаляла.
Если бы не эта чертова клоунада, ничего подобного сегодня бы не произошло.
Наконец, Леон не выдержал и встал. Проходя между столами, он взглянул на сидевшего неподалеку командующего. Тот весь вечер с мрачным выражением лица пил. Оставалось надеяться, что он, случайно открыв ящик Пандоры, сожалел о собственном недомыслии.
Впрочем, сам Леон тоже не мог не испытывать раскаяния в содеянной глупости.
Он планировал постепенно, шаг за шагом, в течение дня представлять доказательства, позволяя женщине на протяжении времени лишь строить в своей маленькой головушке всевозможные догадки.
Чтобы в твердой скорлупе появилось как можно больше трещин.
И тогда истина, без вариантов, легко просочилась бы внутрь яйца.
Он хотел придержать козырь, который был так бездарно вскрыт, но как только учуял запах крови, вышел из себя и выплеснул правду. Причем самым наихудшим образом.
Чудило.
В итоге карта не была разыграна в полную силу, превратившись в кусок папиросной бумаги.
Но хуже всего было то, что это произошло, когда в их отношениях случился разлад.
"Разлад в отношениях?"
Леон самоуничижительно усмехнулся, продвигаясь к выходу из свадебного шатра мимо поздравлявших его гостей.
"Да у нас с самого начала не задалось."
Эти отношения были неправильными с самого начала. Он зашел слишком далеко, все время застегивая пуговицы не по порядку. Могло ли статься иначе, если бы по пути он исправился? Нет, другого способа все изменить не было, кроме как отрезать самую первую пуговицу, которая изначально оказалась не той.
Даже понимая это, он не мог избавиться от нее и продолжал застегиваться неправильно.
- Леон, куда это ты?
Когда он проходил через сад, его матушка, представлявшая гостям свою новую скульптуру, побежала за ним, чтобы остановить.
- Фейерверк начнется уже через час.
Времена, когда можно было посидеть в скучном месте, соблазнившись фейерверком, давно прошли.
- Я скоро вернусь.
Он посмотрел мимо недовольной физиономии матери на ярко освещенный праздничный шатер. Точнее, его взгляд был прикован к Джерому, ведущему Ее Светлость на танцпол. У них обоих теперь были лица, подходящие для церемонии помолвки.
Леон повернулся и продолжил свой путь во флигель. Он покинул траурное мероприятие, но его лицо по-прежнему было застывшим.
- Я с самого начала предлагала отдать ее в детский дом!
Когда вдруг раздался громкий крик, Грейс заткнула уши. Но это никак не помогло унять голоса, звенящие в ее голове.
- Дочь моя. Иди, иди же ко мне.
- Грейс Риддл, вы - доказательство того, что повстанцы Бланшара используют грязную систему медовых ловушек.
Нет! Это не про нее!
Ей хотелось кричать до хрипоты, но она не могла. Стражница, дежурившая у широко открытой двери, доложила бы об этом своему начальству. Грейс не желала, чтобы этот подлый ублюдок получил хоть малейшие доказательства того, что она в замешательстве.
Медовая ловушка. Продажа своего тела ради получения информации. Ее мать, доблестный воин, ни за что бы не прибегла к такой грязной тактике. Более того, было нелепостью полагать, что отец Грейс, который всегда сопровождал ее маму во время операций, мог наблюдать или даже руководить чем-то подобным.
Копаясь в себе в поисках новых доводов, которые бы опровергли утверждения Уинстона, Грейс обхватила голову руками и застонала.
Увы. Аргументы в пользу того, что он заблуждался, были слабыми, в то время как доказательства его правоты - неоспоримыми.
Можно было допустить, что бирюзовые глаза явились мутацией, случайно возникшей одновременно у пары человек, однако, возможно ли, что уникальное сочетание цвета глаз, волос и черт лица у обоих было простым совпадением?
И даже больше, если исходить из того, что она была внебрачным ребенком, зачатым по ошибке во время операции, то отстраненное отношение родителей к ней находило свое объяснение. Ведь ее действительно хотели оставить в приюте.
Однако, Грейс настолько уважала свою маму, женщину, приблизиться к образу которой было целью ее жизни, что не допускала и мысли, что она могла по своей воле сделать нечто подобное. Вероятно, тот человек принудил ее во время операции. Ведь все роялисты - похотливые свиньи.*
(*П/П: Уинстон... хрю?)
"Боже... Какой ужас..."
Конечно, не было никакого соблазнения. И вся история - лишь инсинуация этого изобретательного мерзавца.
Опровергнув в итоге все очевидные факты, Грейс пришла к самому простому для себя выводу. Она с головой укрылась одеялом и принялась костерить Уинстона.
Отвратительная особь человека, которая не только играла по своему желанию с ее телом, но и хотела подчинить разум... Нет, безобразный демон под видом человека.
"Этот гад, наверняка, все выдумал... Нельзя ему верить. Нельзя поддаваться подобной лжи."
Она решила, что не было так уж неправильно когда-то убедить себя, что тот мальчик был плохим, поскольку и вырос он нехорошим. Чтобы не сломаться, ей пришлось упорно цепляться за свою ненависть к Уинстону. Это была единственная сильная эмоция, из тех, что у нее остались.
"Я никак не могу быть ребенком роялиста. Мерзость. Мерзость."
Грейс почесала предплечье, отрицая и утверждая одновременно. Ее ногти оставили за собой ярко-красный след. Будто этого было мало, она расчесывала кожу до тех пор, пока не проступили маленькие капельки крови, а снаружи не раздался глухой стук подошв. Она стиснула зубы под одеялом.
- Пожалуйста, покиньте пристройку на два часа.
Спровадив офицеров, Леон тут же вошел в камеру пыток и коротко вздохнул. Серебряный клош на столе у изножья кровати был закрыт. Очевидно, его никто и не открывал.
Если бы Леон выплеснул на женщину сейчас все, что было у него на душе, их отношения, и без того словно застрявшие в сточной канаве, стали бы еще хуже. Он изо всех сил умерил свой гнев и мягко спросил.
- Ты не голодна?
Как и ожидалось, она не ответила. И только когда Леон схватил то, что казалось ее плечом под одеялом, и слегка потряс, раздался сварливый голос.
- Отвали уже. Хватит с меня на сегодня твоих уловок.
Уловка, значит.
Леон коротко цокнул языком.
Она отринулала тот факт, что являлась результатом корыстного соблазнения, как уловку с его стороны. Он боялся, что яйцо, внезапно разбившись, поранит птицу внутри, но вместо того, чтобы вылупиться из него, женщина наложила на толстую скорлупу еще один слой пластыря.
Ты только глянь. Действительно, просто кусок папиросной бумаги.
Он был почти разочарован.
- Просыпайся. У меня есть кое-что для тебя.
- Не стоит. Если это конфета, засунь ее себе в задницу. Если карамельное яблоко, сожри сам.
Леон потерял дар речи от такой прямолинейной отповеди. Он страдал целый день, и его терпение стало подобно опасно гнущемуся тонкому стеблю тростника, готовому в любой момент надломиться.
Нецензурные выражения и дубли удаляются автоматически. Избегайте повторов, наш робот обожает их сжирать. Правила и причины удаления
закрыть
Отзывы и комментарии
Varanka
12.08.24
О, подумать только, ОН СТРАДАЛ ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ!!! Хрю-хрю слабак!
+22
ответить
trozza
12.08.24
Хахаха!!!
+1
ответить
Vremyashka
13.08.24
Вот-вот. Страдания у Грейс.
+2
ответить
Для Грейс какой шок, узнать о самом важном. Что семья её скрывала правду от неё. Что отец, не её отец. Что она дочь врага, и она не желанный ребенок, которого хотели сдать в приют.
+5
ответить
И правда, Леон заронил в неё семена сомнении. Если они окажутся правдой, ты выростут в ней в отступничество от товарищество, и возможно даже в ненависть к бунтавщикам.
+1
ответить
@Vremyashka, Зачем ему прививать в ней любовь к роялистам? Он уже и сам сомневается в своей приверженности монархии. Отвадив ее от повстанцев, он хочет любви к себе и только к себе. ;)
+8
ответить
- Просыпайся. У меня есть кое-что для тебя.
- Не стоит. Если это конфета, засунь ее себе в задницу. Если карамельное яблоко, сожри сам.
Мне смеяться или плакать?
+4
ответить