Глава 159
Нынешним вечером его спальня вновь оказалась необитаемой.
И лишь перед кроватью, освещенной голубоватым лунным светом, все так же аккуратно стояли женские тапочки. Леон крепко зажмурился и захлопнул дверь, которую едва приоткрыл.
Развернувшись, он отправился прямиком в камеру пыток. Которая также пустовала без своей хозяйки.
Над этим можно было бы посмеяться, но на лице Леона не было даже намека на улыбку, когда он, сидя за большим столом, смотрел на пустую кровать.
Хозяйка.
Он называл хозяйкой своей собственной пыточной ту женщину. Но Грейс Риддл была здесь всего лишь узницей.
Узница.
Теперь, зная всю подноготную, он постоянно спрашивал себя. Было ли в действительности преступление этой женщины столь велико, чтобы превратить ее в узницу?
Когда-то...
Когда-то ее заключение казалось чем-то самим собой разумеющимся. Повстанка, занимавшаяся шпионажем на военном объекте, и злоумышленница, незаконно проникшая в частную резиденцию офицера армии.
Но тяжесть ее вины не имела значения. Поскольку, движимый похотью, он просто искал повод, чтобы запереть здесь эту женщину. Свою роль сыграло и слепое желание отомстить.
Открыв глаза, Леон, наконец, увидел ее.
Словно бы не выдержав веса его кителя, мучимая непрерывными рвотными позывами и плачущая от унижения, женщина беспомощно распласталась на холодном полу.*
(*П/П: Отсылка к 37 главе.)
Та, что без лишних слов спасла жизнь предавшего ее соратника, и та, кого никто и вовсе не собирался спасать.
Эта женщина несправедливо подверглась суровому наказанию за преступление, которого даже не совершала.
- Твою ж мать...
Он так отчаянно цеплялся за свои ложные суждения.
"Кстати, чем больше я думаю об этом, тем более омерзительной мне кажется задумка натравить псину на псину и заставить свинью сожрать другую свинью."
Но эта женщина никогда не считалась частью семьи в революционной среде.
- Не принуждение, но убеждение.
И не стремилась попасть в его особняк.
- Грейс ни коим образом не принимала ни в чем участия.
Она понятия не имела о трагедии, что развернулась той ночью в Аббингтон Бич.
Трио голосов слилось в его голове, одно за другим опровергая его собственные ошибочные убеждения.
Он знал. Все, о чем они шептали ему, он знал.
Подсознательно Леон чувствовал это, но гнал от себя. Ценой его позднего прозрения стала пустая кровать, от которой он не мог отвести своих глаз.
После трагедии в Аббингтон Бич женщина изменилась. Как и он сам, она стала другим человеком.
Сочтя, что те события оставили неизгладимые шрамы лишь на нем, он в который раз проявил высокомерие.
- Мне так жаль. Я сожалею, что сказала тебе все те гадости, ответила на твои ухаживания, а затем трусливо сбежала, оставив след разочарования. Но я тоже совершенно искренне...
Заплаканное лицо женщины мелькнуло перед его взором. Когда он неосознанно потянулся к видению, кончики его пальцев дрожали.
- Была влюблена.
Она не лукавила.
Ему следовало тогда осушить ее слезы. Он должен был принять слова сожаления. И если бы все случилось именно так, могло ли это "Была влюблена" превратиться в "Я люблю"?
В тот момент Леон так упивался собственными страданиями, что совершенно не заметил ее терзаний. Теперь же чувства женщины запоздалой фантомной болью отозвались в нем.
- Я не знала, что ты Уинстон... Я даже не знала, что они попытаются убить твоего отца.
- Тогда я не лгала тебе ни о чем, кроме своего имени.
- Хочешь верь, хочешь нет, но я непричастна к смерти твоего отца.
Да, она пыталась сказать ему правду, слыша в ответ лишь грубую отповедь...
- Девушкой, которую я любил, была Дейзи, чистая и открытая. А вовсе не лживая насквозь Грейс Риддл. Ясно?
У нее не было намерения вводить его в заблуждение.
- И ты, которая все это время покрывала их. Ты тоже соучастница.
Нет, отнюдь. Она молчала не поэтому.
- Если бы ты искренне сожалела, ты бы не появилась здесь! По крайней мере, ты бы не стала так цинично втираться ко мне в доверие!
И это было не про нее.
Она вовсе не хотела приходить сюда. Он придумал себе, что женщина лгала и изворачивалась, чтобы посмеяться над ним, на деле же, она никогда не делала ничего подобного ради забавы.
В конце концов, эта женщина тоже была жертвой. В точности, как и он сам. Жертвой, которая по глупости приняла всю вину на себя.
Однако, что бы к тому ни привело, она преступила закон. Правда и то, что, будучи участником повстанческого движения, женщина совершила множество безобразных преступлений.
Но пусть хоть весь мир заклеймит ее злодейкой. Леон Уинстон теперь был уверен, Грейс Риддл - просто козел отпущения.
Он заполнил пустоту, образовавшуюся в результате краха одной слепой веры, другой.
На ней нет никакой вины. Как и было сказано, тогда они просто были врагами. Она искренне верила, что мятежники все делают лишь во имя добра. И тут уж ничего не попишешь. Во всем виноваты те, кто одурачил ее.
Когда пробъет ее смертный час, и Грейс Риддл предстанет перед Божьим судом, где будет решаться, отправиться ли ей в Рай или в Ад, самым ярым ее защитником станет Леон Уинстон, бывший одновременно ее врагом, карающей дланью и отвергнутым возлюбленным.
И это был выбор истинного Уинстона, поскольку совесть ему заменяла собственная жадность.
Она никогда ему не причиняла зла...
- Я же прощаю все твои прегрешения передо мной.
Идиот. Теперь Леон захотел отрезать себе язык за то, что ляпнул нечто подобное в телефонном разговоре с ней.
Какое высокомерие. Должно быть эти слова ее сильно покоробили, поскольку ему эту женщину не за что было прощать.
Леону еще предстояло многое переосмыслить, но его просьба прозвучала еще до того, как он обо всем узнал, поэтому, конечно, она не поверила в его искренность.
Глядя на лежавший на столе дневник Энджелы Риддл, он ощущал, как бъется пульс у него в висках.
Он фатально ошибся. Причиной, по которой Леон огульно оскорбил ее, назвав проституткой, и заставил служить себе в качестве рабыни и даже собаки, было ничем не подкрепленное предположение о том, что, рожденная в результате корыстных махинаций повстанческой верхушки, она была избалована почетом и привилегиями.*
(*П/П: Исчерпывающе, граф! Так и запишем: любой, кто не подвергался остракизму в детстве, заслуживает быть изнасилованным самым противоестественным образом и посаженным на цепь.)
Оказалось, что этой женщиной всю жизнь понукали и пренебрегали, словно подзаборной псиной.
- Отныне ты - собака.
Проклятье. Когда перед его глазами замелькали эпизоды его обращения с ней, как с собакой, из-за плотно сжатых губ послышался болезненный стон.
Ну, нет же. Это было сделано не для того, чтобы унизить ее.
Леон испугался, что его сердце будет сокрушено ею, его идеологическим противником и кровным врагом. Он так боялся этой женщины, которая, палец о палец не ударив, потрясла его до глубины души, что сотворил это лишь для того, чтобы перехватить инициативу, которая ускользала от него, как песок сквозь пальцы.
" Именно они, а не мой ребенок, оказались чудовищами."
Леон, воткнувшись взглядом в страницу, где были изложены намерения верхушки банды мятежников использовать ее в качестве соратника, снова вспомнил суровое выражение лица этой женщины, когда она вернулась в Честерфилд. В длинном списке людей, которых она в тот момент намеревалась отправить в ад, наверняка было и имя Леона Уинстона.
Нет. Он даже не подозревал о подобном. Совершенно.
Леон выдал запоздалое оправдание, не надеясь когда-либо достучаться до нее.
Непростительным фактом было то, что он использовал эту женщину, как средство для достижения цели. Но, в отличие от тех чудовищ, никогда не думал о ней, лишь как о средстве.
Для человека, который добился всего - от мести до признания в обществе, Грейс Риддл больше не представляла интереса. Но именно Леон жаждал того, чтобы она, наконец, стала совершенно бесполезной.
Женщина, по его воле утратившая свое вспомогательное значение, оставалась для него единственно значимой целью.
Но он сбился с пути, даже не представляя, где теперь его пункт назначения.
После долгих плутаний единственным местом, где он оказался, была кровать, которой пользовалась эта женщина. Ранним ли утром, поздней ли ночью, всегда, когда открывалась дверь в камеру пыток, она лежала на этой кровати. В темноте, завернувшись в одеяло.
Желая увидеть все с ее угла обозрения, он лег ровно на то же место. Однако все, что он ощутил - одиночество этой женщины.
Глядя в черный, как смоль, потолок, Леон не ко времени поздно спросил женщину в своей голове.
Какой же одинокой, должно быть, ты чувствавала себя здесь?
В месте, где никто тебя не спасет и никто не поверит.
- ... Грейс!
Он выкрикнул имя, которое ему было трудно произнести из-за постоянного чувства вины, которое душило его, но обладательница имени не могла этого слышать.
Когда эта женщина была рядом с ним, каждый раз, собираясь назвать ее по имени, порицаемый голосом своего отца, Леон чувствовал себя виноватым.
Ему должно было ненавидеть ее имя.
Поскольку о любви не могло быть и речи, желая обладать этой женщиной, он использовал ненависть в качестве оправдания. Поэтому он пытался изолировать, контролировать и влиять на образ ее мышления.
Единственное, что отличало Леона от демонов Бланшара - его мотив. Но сам он тоже был демоном.
Это извращенное желание полностью переменилось за короткий период их медового месяца. Когда, казалось, все было сплошным обманом.
Женщина принялась изображать любовь. Не желая купиться на ее попытку вновь разбить ему сердце, он сделал то же самое в ответ, чтобы она на собственной шкуре ощутила, каково это. Они щедро одаривали друг друга фальшивой любовью.
На самом деле, Леон не знал, что такое любовь. Он до сих пор не был уверен, возможно ли, подведя черту под всеми чувствами, что копились в нем более десятка лет, определить их как любовь.
Но теперь Леон был уверен в одном. В том, что он делал, не было ни грамма фальши.
***
Здесь вы можете поблагодарить меня (но это необязательно):