Глава 160
Очевидно, после всего, Леон ни за что не ощутил бы подобной тоски и опустошения, будь он неискренен с ней.
И еще кое-что. Теперь он, наконец, понял, зачем эта женщина играла в любовь.
Он ошибался, думая, что таким образом она пытается ослабить его бдительность, чтобы сбежать. И только после их последнего телефонного разговора до него дошла суть.
- Леон. Ты все еще любишь меня? И ты несчастен?
Верно.
Так и есть. Распалив его жажду, она позволила ему лишь пригубить своей сладкой любви, сделав зависимым от себя, а затем, когда он уже не мог жить без нее, покинула его насовсем. Желая сделать несчастным, эта женщина сначала заставила его испытать настоящее счастье.
Какая прозорливость. Она знала наверняка: навсегда потерять то, что уже было твоим, гораздо больнее, чем лишиться того, чем ты никогда и не владел. Леон даже представить не мог подобной напасти. И в полной мере прочувствовал, когда испытал это на себе.
Его жизнь не просто дала трещину. Когда эта женщина исчезла, в плотине его ненависти, которая казалась нерушимым монолитом, появилась пробоина. И когда ненависть ослабла, уже ничто не могло помешать любви, которая росла за ней, бесстрашно прорвавшись наружу, обрушиться на него, словно цунами.
На месте утраченного средства достижения осталась лишь цель, а там, где была ненависть - только любовь.
И так же, как сам Леон сбился с пути, его любовь оказалась неприкаянной.
Он трусливо полагал, что достаточно и того, что эта женщина будет с ним без всякой любви. С самого начала она не выказала намерения открыть ему свое сердце, а потому он стал демонстративно отталкивать ее, движимый своей уязвленной гордостью.
В оправдание, которое женщина даже не услышит, Леон мог сказать, что сеял в ней ненависть, не имея возможности получить любовь, которую она уже отдала другому мужчине, поскольку жаждал быть кем-то значимым для нее. Он верил, что любовь, в отличие от ненависти, остывает легко.
Однако, его собственная ненависть остыла раньше любви.
Причина, по которой Леон каждый раз колебался, рассуждая о природе своих чувств к этой женщине, заключалась в том, что он ощущал себя виноватым, слыша голос своего родителя.
Неужели ты полюбил дочь женщины, которая убила твоего отца? Ни стыда у тебя, ни совести.
Но, отец, черт возьми, Грейс не сделала ничего дурного.
Как ни странно, голос взывал к его совести, хотя принадлежал одному из Уинстонов, которые вовсе не имели оной.
Но Леон выполнил свой долг, а потому заслужил избавление от призрака своего родителя.
- Грейс...
Теперь, будучи свободным, он мог без купюр признаться себе.
Мне жаль. Я все неправильно понял. Я облек тебя в ненависть, которой ты вовсе не заслужила. И я пойму, если ты никогда не сможешь простить меня.
Тем не менее, я люблю тебя. Без стыда и без совести.
Но он не знал, как донести свою искренность. И вновь заплутал.
- Грейс.
Леон снова и снова повторял это имя вслух, как ребенок, узнавший и проговаривающий новое слово. А затем крепко закрыл глаза. В его воображении она сейчас была прямо здесь.
- Я... убью его... Не бросайте меня...
Всхлипнув, Грейс заговорила во сне, и он поставил стакан, который держал в руке. Вместо того, чтобы посмеяться или просто проигнорировать это, Леон обнял ее и назвал по имени.
Грейс, все в порядке. Тебе не придется никого убивать. Я не брошу тебя.
Но в тот день он не смог этого сделать и, в конечном итоге, оказался здесь один.
Если бы он только знал тогда то, что знает сейчас. Нет, если бы он хотя бы поверил ей. Оглядываясь назад, Леон терзался пустыми сожалениями.
В тот день, когда он в последний раз слышал голос Грейс, в тот момент, когда она вернулась на вокзал в Честерфилд. Жалея и отматывая назад моменты, в которые хотел бы вернуться, он очутился во времени, когда впервые повстречал ее девчонкой на пляже. Вот уж забавно. Что мог исправить тринадцатилетний подросток?
Он хотел вернуться. Он вернется. Вернется.
Леон твердил одно и то же снова и снова. Кружа среди потерь и бесконечных сожалений, он лишь кричал одно и то же слово.
Грейс. Грейс. Грейс.
Вокруг была бездна, в которой вместо эха отдавалось только ее имя.
º º º
Ясное небо внезапно сменилось грозой и ливнем.
- Типичный апрель.
Метнув быстрый взгляд за окно, командующий вновь сосредоточился на своем столе. Это был первый рабочий после пасхальных каникул, поэтому скопилась куча рутинной работы.
Когда он принялся изучать аудиторские отчеты для представления в Конгресс, за дверью кабинета заверещала его секретарь.
- Пожалуйста, подождите минутку, майор! Если вы не...
Майор? Что там происходит? Прежде, чем командующий решился выйти, дверь в его кабинет распахнулась. Грубияном, ворвавшимся к нему без предварительной записи, разрешения или хотя бы стука, оказался майор Уинстон. Он знал правила этикета лучше, чем кто-либо другой, но своим высокомерным поведением нагло их попирал.
- В чем дело, майор?
Но лишь только взглянув на то, как майор, словно псину, волочет перед собой офицера, заломив тому левую руку за спину, командующий понял, в чем именно было дело. Вероятно, этот стервец в курсе, что он, спрашивая, лукавил. Сверкнув на него холодными глазами, майор толкнул офицера в спину так, что тот буквально влетел в кабинет.
- Я тут наткнулся на одну приблудную псину. Или нет. Правильнее сказать, шпиона.
За чрезмерно вежливым и дружелюбным тоном майора ощущалась убийственная аура.
- Ваш секретарь уже подтвердила, что этот экземляр из псарни командующего, так что, как занятой человек, пожалейте время и не тратье его на бессмысленное отрицание.
Вот дерьмо. Командующий с укором взглянул на секретаршу, которая, хлопая глазами, застыла в дверях, а затем и вовсе ретировалась, увидев его недовольство. Каждый раз, когда он просил ее позвонить майору Уинстону или назначить личную встречу с ним, ее щеки краснели, словно она млела от этого спесивого безумца и любителя кровавых допросов.
- В любом случае, вам нужно тщательнее подходить к дрессуре. Куча следов и свидетелей. Он был небрежен не раз.
Младший лейтенант, который сейчас стоял между ними, ерзая, как загнанная крыса, был послан раздобыть информацию через адъютанта майора, лейтенанта Кэмпбелла.
Информацию о той девушке.
Сообщения о пропавшей без вести принимались только лейтенантом и назначенными лично им дежурными. Все было шито-крыто, и понять, что именно известно на данный момент, было невозможно.
Тогда ему было поручено обыскать стол Кэмпбелла и найти хоть что-нибудь, но, похоже, он был пойман с поличным.
- Я очень сожалею, господин командующий. - опустив голову, захныкал младший лейтенант.
- Убирайтесь. - рыкнул командующий, и парень ринулся прочь.
Проходя мимо майора, он словно бы онемел, пытаясь избежать внимания дикого зверя, что может бросится в любой момент, но, все же, сдавленным голосом извинился.
Невероятно, как можно было так вляпаться.
Пока командующий вздыхал, майор захлопнул дверь и приблизился к его столу. Его встретил суровый взгляд, говорящий о том, что, нарушая субординацию, он ведет себя оскорбительно.
Любой другой офицер на его месте, имея перспективу получить дисциплинарное взыскание и выговор, уже бы присмирел, впрочем, и одного выговора хватило бы. Нет, не так. Любой другой офицер вообще не посмел бы напасть на командующего. Немало молодых военных и слова не могли молвить в его присутствии.
- А это еще что?
То, что майор швырнул на бумаги, которые он просматривал, оказалось куском газеты. Присмотревшись к содержанию вырезки, командующий осознал бессмысленность своего вопроса.
Это было объявление об усыновлении ребенка, который должен был родиться в период с мая по июнь. О сроке он прознал через частного детектива, а несуществующий номер телефона содержал зашифрованное сообщение: "Единственный, кто может спрятать тебя от этого человека - твой кровный родственник".
Это был шифр повстанцев, который девушка сама передала в 1-ю опергруппу специального назначения.
- Я все не мог понять, кто из двух кровных родственников Грейс Риддл так учудил, но тут вы спалились.
Не было места оправданиям, как не было и нужды в них. Командующий просто отрешенно уставился на поганца, который, верно, перелопатил всю прессу прежде, чем наткнуться на это объявление.
- Вы соображаете, насколько это опасно? Как вы думаете, мало мятежных крыс знают, что где-то среди них ходит та, что предала их? И вы размещаете объявление, используя их шифр. Благодаря недомыслию ее биологического папаши, армия людей, охотящихся на нее, должно быть, значительно пополнилась.
Майор сквозь зубы выплюнул оскорбительные обвинения в его адрес, а затем вдруг скривился:
- А ведь вы, пожалуй, пытались убить Грейс. Блестящая тактика.
- Майор, все не так. Зачем мне убивать свою собственную дочь?
Несмотря на то, что он все категорически отрицал, даже назвав девушку своей дочерью, безумие, которым светились глаза майора, ничуть не утихло.
- И это не единственная оплошность командующего. Своей выходкой вы дали им понять, что нам доступна дешифровка.
- Откуда бы им знать, что это я разместил объявление...
- Даже если они этого не знают наверняка, увидев, что кто-то, кроме их соратников, использует этот секретный код, разве не придут повстанцы к разумному выводу, что он был украден? Теперь бродячие крысы больше не станут использовать его. Поистине удивительно, как вы одним махом сумели обратить основную тактику военных в деле зачистки остатков мятежников в чистый лист. С этого момента я начинаю подозревать, что вы работаете на повстанцев.
***
Здесь вы можете поблагодарить меня (но это необязательно):