Глава 120
- Не слишком усердствуй там.
Погладив ее живот, Леон пожурил ребенка, которого даже еще не мог почувствовать.
Эффект от кандалов порою был даже чрезмерен.
Одним ранним утром, не осилив путь до ванной, женщина опустилась на пол, и ее стошнило прямо на месте. Когда он, мгновенно пробудившись ото сна, подлетел к ней, она поинтересовалась:
- Счастлив, поди?
Он собирался было спросить, похоже ли на то, что ее рвота его осчастливила, когда женщина скривила лицо так, что было не разобрать, смеется она или плачет, и произнесла:
- Моя боль - твое удовольствие.
Нет.
Тогда он просто потерял дар речи и не смог ничего произнести, но если бы она повторила свой вопрос, он бы ответил "нет".
- Тебе же временами хотелось меня извести. Ведь все стало бы намного проще.
Нет, вовсе нет. И в прошлом его ответ был бы тем же.
А несколько дней спустя.
- Послушай...
Когда он собирался на работу, женщина подошла к нему и высказала осторожную просьбу:
- Мне хотелось бы кое-что съесть...
Пока она была заперта в пристройке, дважды сменились времена года, но женщина ни разу не попросила чего-нибудь особого из еды. И это был первый раз, когда она вообще самостоятельно проявила желание поесть с тех пор, как забеременела.
Поэтому, отложив поход на работу, Леон заставил открыться кафе, которое еще было закрыто, чтобы купить то, чего ей захотелось.
Обычный, черт возьми, миндальный торт. Но женщина впервые за долгое время от души рассмеялась, а затем сказала нечто невообразимое.
- Спасибо.
Впрочем, не успела она проглотить и пары кусочков, как ее снова стошнило. В итоге, мучимая непрерывной рвотой, она осыпала его проклятиями.
Однако, не оскорбления острым краем вошли в его сердце, а искренние слова благодарности.
Спасибо. Она благодарила мужчину, который не просто запер ее, но даже заставил забеременеть. Всего лишь из-за какого-то торта.
Женщина, которая столь отважно держалась все это время в заключении, была повержена.
Леон так стремился к этому, но лишь сломив ее, кое-что осознал. На самом деле, он никогда по-настоящему не хотел, чтобы это случилось.
- Ну же, приди в себя. Ты должна кусаться.
Наглаживая спящую женщину, он обратил внимание на тыльную сторону своей ладони. Рука, с которой давно исчезли следы от ее ногтей, выглядела словно голой.
º º º
Леон открыл глаза от жутковатого ощущения.
И этой ночью предчувствие его не обмануло. Сегодня женщина вновь, как обычно, сидела на краю кровати.
В темноте он мог видеть только ее спину, поэтому ни какое у нее выражение лица, ни куда она смотрела, было не понятно. Ее хрупкое тело выглядело так, будто вот-вот собирается рухнуть.
Он тихо вздохнул.
Наступившая с приходом утреннего недомогания странная ночная активность также продолжалась уже месяц.
Когда эта катавасия только началась, она плакала каждую ночь. Совсем как ребенок. Это было совершенно не похоже на женщину, которую он знал.
И вот она плакала в одиночестве, пока он, проснувшись, не привлекал, в попытке утешить, к себе рыдающую женщину.
- Пожалуйста, отпусти меня.
- И куда же ты отправишься с моим ребенком? К своему жениху?
Женщине было прекрасно известно, что никакие мольбы не подействуют. И это только подтверждало, что она не в себе.
Видимо, исчерпав все свои силы, женщина вскоре перестала проситься на волю. Вместе с мольбами прекратился и плач по ночам.
Но на этом еще ничего не закончилось.
Однажды он проснулся, как сегодня, со смутным чувством беспокойства и застал женщину сидящей рядом и смотрящей на него сверху вниз. Леон не смог угадать ее эмоций, поскольку обращенные к нему глаза были пусты.
- Хочешь убить меня? - спросил он, на что она, уже по обыкновению, не отреагировала.
С тех пор женщина начала вот так сидеть, повернувшись к нему спиной. И если не прервать, это могло продолжаться часами, до тех пор, пока ее снова не начинало тошнить.
Прошлой ночью она внезапно встала, словно приняв какое-то решение, а Леон, почти бессознательно схватив, заключил ее в свои объятия и уложил на кровать. И после он всю ночь не мог уснуть, терзаемый мыслями.
Собиралась ли она бежать?
Пыталась ли она найти избавление в смерти?
Токсикоз мог быть безотчетным проявлением ее желания освободиться от него, даже если это означало смерть.
Сизый лунный свет, проникший сквозь щель в шторах, осветил ее фигуру. Худенькая женщина выглядела, словно привидение. Казалось, она вот-вот рассеется и исчезнет насовсем в этом лунном свете.
Так же, как в тот момент, когда она встала прошлой ночью, его сердце бешенно забилось.
Не уходи.
Он безотчетно потянулся и схватил ее за руку. Леон до боли сжал костлявое запястье, но она не обернулась.
Внезапно он осознал себя цепляющимся за эту женщину. Совершенно непотребно.
Продолжая прижиматься к ней, он вдруг испугался, что она больше на него не посмотрит.
Это было просто жалко и более, чем глупо.
Леон как никто знал, что у нее не было сил сделать петлю, чтобы повеситься, не говоря уже о том, чтобы вырваться за дверь.
И все же, каждое утро он продолжал приносить ей торт, который она просила и даже от одного кусочка которого ее выворачивало.
А что будет завтра?
Оставалось уповать лишь на то, что женщина благополучно переживет еще один день ада ради краткого мига, когда сможет счастливо улыбнуться.
Другими словами, он надеялся, что та, которая хотела умереть из-за него и его ребенка, станет жить хотя бы ради куска торта.
Когда его рассуждения достигли этой точки, Леона вдруг осенило.
Женщина никогда не говорила, что хочет умереть. Таким образом, ее желание умереть явилось порождением его собственных заблуждений.
Мнительный слюнтяй.
Вот, кем он стал.
Власть, деньги, шантаж. Человека, которому ничего из этого не было страшно, низвела до состояния размазни эта ничтожная женщина.
Вместе с осознанием, на него внезапно нахлынул гнев.
Все, что он делал в последнее время, было далеко от его прежнего "я". И подобные перемены были не впервой.
Это из-за нее он из невинного юнца превратился в кровожадного маньяка. Она же повинна в том, что он стал жалким идиотом, потерявшим всякую гордость.
Именно эта женщина всегда оказывала влияние на его изменения.
Да кто она есть, чтобы манипулировать им по своему разумению? Как смеет она столь чудовищно его изводить?
Уже почти месяц он не мог нормально отдохнуть, а потому избыточные эмоции туманили его кипящий разум. В конце концов, не сумев побороть странное, неконтролируемое желание, Леон встал.
Тру-тру-тру.
Когда пение сверчков эхом отдалось в его голове, он слегка сжал виски кончиками пальцев.
Несмотря на то, что его зрение было размытым, словно в тумане, ее фигурка, стоящая перед наглухо закрытой железной дверью, виделась четко. Это оттого, что прожекторы, установленные по обоим концам каменной стены, подсвечивали женщину, как световые пушки.*
(*П/П: Световая пушка - профессиональный сценический светильник направленного/следящего света.)
Леон мрачными взглядом взирал на ту, что стояла пошатываясь, как будто в любой момент могла упасть в обморок.
Он вывел женщину в одном тренче поверх тонкой пижамы. Подол его плаща, доходившего Леону до колен, болтался в районе ее щиколоток. Лодыжки, видневшиеся между тренчкотом и туфлями, выглядели особенно тонкими и бледными.
Эта ничтожная женщина уже некоторое время выглядела растерянной. В ее глазах словно застыл вопрос, почему она вдруг оказалась в саду при флигеле, да еще у единственного выхода с территории.
Избегая ее взгляда, Леон отдал приказ охраннику, стоящему за железной решеткой.
- Открой.
С жутким скрипом кованная дверь медленно отворилась. Сомнение в широко раскрытых глазах женщины исчезло, и мало-помалу стал проявляться свет жизни.
Сколько жизни!
Женщина, похожая на мертвеца, начала оживать, стоило открыться двери.
Проглотив гнев, Леон отступил на шаг от нее.
- Иди.
В тот момент, когда слово, которое ни в коем разе не должно было быть произнесено, вылетело из его рта, женщина обернулась и посмотрела на него. Увидев эти полные недоумения бирюзовые глаза, Леон крепко зажмурился.
Пусть уходит. И никогда больше не появляется перед ним. Пожалуйста.
Уверенность, еще вчера днем казавшаяся незыблемой, пошатнулась. Он задавался вопросом, действительно ли план, который, как он думал, сработал идеально, был его собственным?
Действительно ли путь, столь несвойственный Леону Уинстону, вел к освобождению и был выбран им самим, или это была кривая, ведущая к падению, на которую его вынудили ступить?
Несколько дней назад, когда в свете унылой луны он смотрел на спину той, что спокойно сидела, одетая в белую ночную сорочку, Леон вспомнил предание. Говорят, если темной ночью тебе явится женщина в белом - жди несчастья.
И в прошлом, и сейчас, всегда, когда эта женщина оказывалась рядом, его идеальная жизнь рушилась.
Дейзи, Салли и Грейс.
Предвестники его несчастья.
Пусть сгинут.
Иди?
Грейс некоторое время мялась на месте, пытаясь понять, что имелось в виду под словом "иди". Верно ли она понимала его значение? Быть может, за время ее заточения смысл изменился? Что еще за фокус?
Она недоуменно уставилась на мужчину, стоящего вдалеке. Ей хотелось спросить. Что, черт возьми, означает это "иди"?
Но мужчина закрыл глаза. Судя по усталому лицу, казалось, будто он разочаровался в ней.
Сдался.
Сомнительно, что с этим человеком могло случиться подобное, но ее сердце забилось быстрее.
Грейс посмотрела прямо перед собой. Мужчины в форме с озадаченным видом наблюдали за ними. Их лиц она никогда раньше не видела.
Это сон?
Пока она хлопала глазами, подул ветер. Опавший лист коснулся ее замерзших лодыжек, и она внезапно пришла в себя.
Это был не сон. И этот человек действительно собирался отпустить ее.
Свобода! Она свободна!
Дрожащими руками Грейс вцепилась в воротник, пропускавший холодный ветер. Она плотно сжала свои не менее дрожащие губы, чтобы с них не сорвался преисполненный восторга возглас.
Совершенно забыв о кандалах в своем животе, Грейс сделала первый шаг к свободе.
***
Здесь вы можете поблагодарить меня (но это необязательно):