**Глава 170**

Гань Хунъи — единственный младший брат Гань Хунъин. Их родители рано умерли, и они с детства держались друг за друга.

Гань Хунъи всегда хорошо учился. Его вырастила старшая сестра, которая была на десять лет старше. Гань Хунъин осталась в родном приграничном посёлке и открыла там небольшой магазинчик, чтобы сводить концы с концами. Два года назад Гань Хунъи поступил в университет Куньмина, и сейчас учился на втором курсе.

В прошлом месяце Гань Хунъин была изнасилована и убита, а магазин сожжён дотла.

Когда Гань Хунъи вернулся домой, он увидел лишь обугленное тело.

Го Син, будучи под прикрытием, хотя и не убивал, но и не смог предотвратить это преступление. По данным, которыми располагал Цзин Пин, Го Син просил начальство перечислить свою зарплату за несколько месяцев в качестве помощи этому юноше. Были ли у них ещё личные контакты, неизвестно. Но Го Син и другой соучастник официально числились в списке разыскиваемых по этому делу.

Гань Хунъи и его сообщники полностью признали свою вину. Двое сообщников глубоко раскаивались; будучи студентами, они поддались порыву праведного гнева и горячности, послушались Гань Хунъи и решили отомстить за сестру своего друга.

В комнате для допросов Гань Хунъи казался чрезвычайно спокойным. По его словам, после смерти сестры он распечатал ориентировки на двух своих врагов и постоянно носил их с собой. Но второго он так и не встретил.

А вот с Го Сином Гань Хунъи случайно встретился у могилы сестры и с тех пор стал следить за ним.

— Это была не единственная ваша встреча перед убийством? — осторожно спросил Сюй Мэншань.

Выражение лица Гань Хунъи изменилось: 

— …Нет.

— Что ещё?

Гань Хунъи немного помолчал и сказал: 

— В прошлом месяце я уже пытался убить его, но не удалось.

Это было у входа в бар, через несколько дней после смерти сестры. Гань Хунъи следил за Го Сином и, когда тот остался один, набросился на него с ножом. Гань Хунъи, считавшийся в университете отличным спортсменом, был ловким и сильным. Но не успел нож даже коснуться тела Го Сина, как тот уже схватил его за запястье и прижал к земле.

Увидев его, в глазах Го Сина мелькнула вина, а затем он отпустил парня и холодно сказал: 

— Не приходи больше! Иначе я с тобой не стану церемониться.

Гань Хунъи с покрасневшими глазами схватил нож и убежал.

Но что это было за чувство? Жажда мести, сильная ненависть от его виноватого взгляда становились лишь острее.

Ты не должен чувствовать вину, ты должен быть безжалостным демоном, убивающим не моргнув глазом. Ты разрушил мой единственный оставшийся дом.

Инь Фэн был прав: Гань Хунъи был чрезвычайно умным парнем. После провала он понял, что в лоб не победить, и решил взять хитростью. Он даже подкупил нескольких бродячих подростков, чтобы те следили за местами, где часто собирались бандиты, и за домом Го Сина. Никто не заподозрил бы детей в слежке, даже преступники.

Узнав, что Го Син тайно уехал на север, он попросил старых школьных товарищей разузнать номер поезда Го Сина и выяснил, что тот направлялся в Сянчэн. Он немедленно последовал за ним.

А затем спланировал убийство в рыбацкой усадьбе.

——— 

Юй Минсюй подумала: Го Син, возможно, всё время знал, что парень следит за ним, но не придавал этому значения, а может, даже намеренно шёл на контакт. Возможно, из-за чувства вины, или же Го Син хотел найти в этом парне какое-то невысказанное утешение?

А Гань Хунъи? По его поведению при упоминании Го Сина после ареста, по его показаниям Юй Минсюй видела, что он заметил вину и мягкость Го Сина. Поэтому он и прыгнул в тот пруд. Будучи умным и чутким парнем, почему он был так уверен, что Го Син обязательно спасёт его?

Но того, что произойдет дальше, никто не мог предположить. Да и сам Го Син этого точно не ожидал. Полицейский под прикрытием, переносивший лишения ради важного расследования, не погиб ни от рук преступников, ни от своих неведающих коллег. Он умер от руки родственника жертвы, которую хотел защитить.

Выйдя из комнаты для допросов, Юй Минсюй прислонилась к перилам, подставляя лицо ветру.

Всякий раз, когда на душе было тяжело, ей требовалась сигарета.

Достав зажигалку, она взяла сигарету в губы и уже собиралась закурить, как рядом появился человек.

Цзин Пин тоже молча смотрел вдаль.

Юй Минсюй хлопнула его по плечу: 

— Лао Цзин, так и хочется кого-нибудь поколотить?

Цзин Пин криво усмехнулся: 

— Ага, но ведь нельзя же его как следует отдубасить. На месте лао Го я бы и под землёй от злости переворачивался.

Юй Минсюй сказала: 

— Но ты не он.

Цзин Пин повернулся к ней: 

— А в чём разница?

Юй Минсюй ответила: 

— Не знаю, но чувствую, что вы должны быть разными.

Цзин Пин помолчал, затем горько усмехнулся: 

— Я даже не знаю на чей счёт записать этот долг...

— Повесь его на наркокартель, — предложила Юй Минсюй. — Иначе разве стал бы лао Го брать на себя вину за это преступление без возможности оправдаться?

— Угу, повесим на них. — Цзин Пин закурил, а затем протянул руку с зажигалкой Юй Минсюй. Та наклонилась с сигаретой. Её губы были красивой формы, — маленький, но пухлый ротик, алые губы сжимали белую сигарету, обнажая краешек зубов. Цзин Пин взглянул на неё и убрал зажигалку.

— Так и не нашли пропавшие доказательства? — спросила Юй Минсюй.

Цзин Пин ответил: 

— Нет. Ни Гань Хунъи, ни его сообщники ничего подозрительного не заметили. Они забрали у Го Сина только наличные. Мы обыскали все их вещи и жильё — тоже ничего. Склонен верить, что они говорят правду. Думаю, даже если бы они и нашли доказательства, то не поняли бы, что это.

Юй Минсюй уточнила: 

— Может, лао Го спрятал их?

Цзин Пин: 

— Возможно. Но тогда это проблема.

Юй Минсюй: 

— Пока они не попали в руки преступников, есть надежда. То, что он добыл ценою жизни, мы обязаны найти.

— Угу.

Оба ненадолго замолчали, затем Цзин Пин попросил: 

— Можешь не называть меня лао Цзином?

Юй Минсюй взглянула на него: 

— А как тогда?

Цзин Пин: 

— А Сюй Мэншань как зовёт?

«Брат Цзин».

Почему-то Юй Минсюй не хотела так к нему обращаться, да и не очень получалось. Хотя ей и претило упоминать того человека, она всё же спросила: 

— А Инь Фэн разве не зовёт тебя «лао Цзин»?

Цзин Пин улыбнулся, слегка склонив голову: 

— О, так ты следуешь за Инь Фэном или за Сюй Мэншанем?

Юй Минсюй взглянула на него, развернулась и пошла прочь: 

— Не хочу с тобой спорить. Как хочешь. Брат Цзин, так брат Цзин.

— Угу, — его голос прозвучал спокойно, но в нём будто всё ещё чувствовался запах табачного дыма. Юй Минсюй улыбнулась, поняв, что этот человек очень проницателен и, вероятно, заметив её напряжённость по отношению к Инь Фэну, теперь нарочно дразнит её.

Но легок на помине*. Юй Минсюй как раз направлялась обратно в офис, как увидела Инь Фэна, выходящего из туалета и вытирающего руки бумажной салфеткой.

Они столкнулись лицом к лицу. Юй Минсюй прошла мимо, не глядя на него.

Инь Фэн взглянул на Цзин Пина поодаль и тихо цыкнул.

Юй Минсюй остановилась и обернулась: 

— Чего это ты цыкаешь?

* В оригинале выражение 说曹操，曹操就到 (shuō Cáo Cāo, Cáo Cāo jiù dào) — «Скажи про Цао Цао — и Цао Цао тут как тут». Цао Цао — знаменитый полководец, политик и поэт эпохи Троецарствия (III век н. э.). Он был известен своей хитростью, решительностью и тем, что всегда действовал неожиданно и быстро.