Онлайн чтение книги Когда я чувствую вину When I'm Guilty / When I Wake Up
1 - 23

**Глава 23**  

В спальный мешок вдруг пробралось чьё-то тёплое, мягкое тело. Он снова услышал тот самый женский голос — а следом и её испуганный крик. Он поспешно вылез наружу — и встретился взглядом с парой глаз. 

«Какие же у неё глаза», — подумал он. — «Как облака над высокогорьем — открытые, чистые, без единого изъяна».  

Все, кого он встречал потом, не могли сравниться с ней. Ни у кого больше не было таких сияющих глаз, такого тёплого и нежного тела, которое так хотелось обнять. Никто, кроме неё, не смотрел на него с вниманием — даже когда все вокруг явно были настроены враждебно. Никто, кроме неё, не смотрел таким успокаивающим взглядом и не позволял держать за руку. 

Человек, назвавшийся его помощником, рассказал ему многое: как его зовут, сколько ему лет, что он известный писатель, добившийся впечатляющих успехов в своём деле. Но всё это, включая даже имя «Инь Фэн», казалось ему чем-то далёким и чужим.  

И тогда его снова накрыло это чувство — будто мир вокруг превратился в бескрайнее ледяное море, готовое поглотить его. И единственное, о чём он мог думать, — это Юй Минсюй. Она всё знала. Она могла победить что угодно. Даже тот злодей, который похитил его и издевался над ним, был повержен ею — хоть и смешно, что Гу Тяньчэн обмочился на её штаны. Поэтому сейчас он хотел быть только с ней. Должен был быть с ней. Его вырвали из мира, который он полностью забыл, и бросили в этот чужой, пугающий хаос. И Юй Минсюй стала для него единственным спасительным талисманом, способным разогнать всех демонов и монстров*, чтобы никто больше не смел над ним смеяться и обижать его.  

* 妖魔鬼怪 (yāo mó guǐ guài) — идиоматический оборот, состоящий из четырёх иероглифов, каждый из которых обозначает разновидность сверхъестественного или злого существа. В буквальном смысле — «демоны, злые духи, призраки и монстры», но чаще используется метафорически, как обозначение зла, хаоса, дурных сил.

***  

У Юй Минсюй и в мыслях не было, что этот простак способен на такие глубокие размышления. Она проспала как убитая, будто заново обретая своё тело и душу*. Когда солнечный свет наконец заставил её открыть глаза, уже наступило утро. Шторы в палате были раздвинуты, рядом тихо хлопотали две медсестры.  

* 三魂六魄归位 (sān hún liù pò guī wèi) — классическое идиоматическое выражение, дословно переводится как «три души и шесть духов вернулись на свои места» и символизирует восстановление жизненных сил, сознания или душевного равновесия после потрясения, болезни или крайней усталости. Согласно даосским верованиям, считалось, что человеческая сущность состоит из трёх душ — высших, «небесных» компонентов, связанных с разумом и духовностью, и шести духов — низших, «земных» элементов, отвечающих за физические и эмоциональные функции.

А на кровати…  

Юй Минсюй взглянула и невольно усмехнулась. Инь Фэн раскинулся во сне во всю ширь — как медуза, одеяло сброшено, а на живот, видимо, медсёстры накинули тонкое покрывало. Он сопел, и даже с расстояния в несколько метров было видно, как его слюна пропитала подушку.  

Телосложение у него, в сущности, было внушительное и статное. Лицо — красивое, почти ангельское. Густые чёрные брови, яркие губы, даже кадык на шее — всё это выглядело по-мужски привлекательно. Но общее впечатление от его облика и манеры держаться было… удручающим.  

Юй Минсюй бросила взгляд на помощника, сидящего у окна. Сегодня он был в строгой рубашке и классических брюках, аккуратный, подтянутый. На носу — очки в тонкой золотой оправе. Он поднял глаза и вежливо улыбнулся ей.

Юй Минсюй попросила у медсестры одноразовые зубную щётку и полотенце и привела себя в порядок. Когда она вышла из ванной, медперсонал уже удалился, а Инь Фэн всё так же сладко спал. Юй Минсюй подошла к помощнику и села напротив:  

— Как к вам обращаться?  

— Меня зовут Чэнь Фэн. Но вы можете звать меня просто Сяо Чэнь.  

— Ладно. Рассказывайте, что вообще произошло?  

Чэнь Фэн бросил взгляд на кровать, затем ответил:  

— Я был преданным читателем учителя Иня, а позже он заметил меня и взял к себе помощником. Мы работаем вместе уже три года. Никто не ожидал, что с ним случится такое… Сейчас он сильно к вам привязан, может вести себя капризно, странно, даже нелепо… Надеюсь, вы не будете принимать это близко к сердцу.  

Юй Минсюй отмахнулась:

— Как же всё это произошло?  

Чэнь Фэн горько усмехнулся:  

— Когда Гу Тяньчэн начал совершать серийные преступления, учитель Инь заинтересовался этим делом. Он даже составил психологический портрет преступника. Он человек независимый, всегда действует по-своему — даже мне не позволил сопровождать его. Уехал один в Тибет, хотел, наверное, собрать материал из первых рук. Я знал, что он двигался вдоль маршрута, где шли поиски, но кто бы мог подумать, что он действительно наткнётся на того человека.  

— Что говорят врачи?  

— Физические травмы несерьёзны. Проблема в мозге. Тесты показали, что его интеллект не пострадал, он по-прежнему очень умен. Но эмоциональный интеллект и психологический возраст теперь соответствуют уровню семи-восьмилетнего ребёнка. Возможно, со временем восстановится. А возможно, и нет.  

— Каким он был раньше?  

Чэнь Фэн взял папку со стола, достал две фотографии и протянул ей. Юй Минсюй взяла их и на мгновение застыла.  

— Учитель Инь окончил факультет психологии Пекинского университета, сейчас он работает научным сотрудником и одновременно продолжает писать книги. Честно говоря, у него всегда был очень сильный характер, он стремился всё контролировать. У него непростой нрав, но при этом он крайне умён, всегда точно знал, чего хочет и как этого добиться.  

Позвольте сказать прямо: в своей литературной империи он был подобен богу. И, по сути, добился всего, чего хотел — его книги продаются огромными тиражами, коммерческие проекты успешны. Он был — и остаётся — моим кумиром.

То есть этот мужчина раньше обладал не только высоким IQ, но и EQ, был талантлив и харизматичен — настоящая сильная личность. Юй Минсюй разглядывала фотографии, на которых, без сомнения, был совершенно другой человек.  

На одном снимке он выходил из машины, одетый лишь в простую серую футболку, облегающую мускулистые руки. Тёмные очки, стильная причёска, лёгкая щетина на резко очерченных скулах и подбородке — будто сошёл со страниц глянцевого журнала.  

Юй Минсюй несколько секунд смотрела на фото, затем перевела взгляд на кровать. Инь Фэн тем временем перевернулся на живот, раскинув руки и ноги, как лягушка, прижавшись щекой к подушке, с каплей слюны в уголке рта.  

Чэнь Фэн тоже смотрел на своего босса. Воцарилось молчание. 

Наконец Юй Минсюй вернула фотографии:  

— А где его родные?  

— Учитель Инь давно порвал с семьёй. 

— Мне пора. Когда он проснётся, вы ведь сможете его удержать? Чтобы опять не сбежал.  

Чэнь Фэн поспешно сказал:  

— Подождите, госпожа Юй. Учитель Инь по-прежнему упрям, как и раньше. Если он проснётся и не увидит вас, то сделает всё, чтобы найти. А он умён — вертеть верёвки из медсестёр для него пара пустяков.  

Он говорил серьёзно, но нарочно громко. Юй Минсюй раздражённо нахмурилась — вот же хитрец, чёрт бы его побрал! И точно: на кровати Инь Фэн сморщился, чмокнул губами, дрыгнул ногами и наконец открыл глаза.  

Чэнь Фэн понизил голос:  

— Поговорите с ним. Если уговорите, можете уходить когда угодно.  

— Проваливай, — буркнула Юй Минсюй. 

Тот усмехнулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.  

Инь Фэн тут же поднялся на кровати, уставившись на Юй Минсюй широко раскрытыми глазами. Та разглядывала его взъерошенные волосы, ясный, наивный взгляд — и никак не могла связать этот образ с мужчиной с фотографий.  

Не успела она что-то сказать, как он вдруг расплылся в улыбке — широкой, сияющей. Белоснежные зубы, глаза, полные восторга.  

— Ты не ушла! — воскликнул он. — Я открыл глаза, и первое, что увидел — это Юй Минсюй! Только открыл — и ты тут!  

Юй Минсюй на миг застыла, затем отвела взгляд от его сияющих глаз. В груди странно ёкнуло. «Чему радуешься, болван? Я всё равно сейчас уйду». 

Но Инь Фэн сидел на кровати, скрестив ноги, и смотрел на неё снизу вверх. Кожа у него была до невозможности светлой, глаза — слишком красивыми, а улыбка — настолько беззаботной и искренней, что в этот момент он напоминал большого, бестолкового, но бесконечно милого ребёнка.