**Глава 135**

Однако, когда он брался за дело, то отдавался ему с невероятной сосредоточенностью. Он мог запереться в загородной вилле, приказав доставлять только еду и воду, и провести так шесть месяцев, работая над новой книгой. Или же мог, заинтересовавшись какой-нибудь книгой, забыть о еде, питье и сне на целые сутки, с одержимостью погрузившись в чтение. Как-то раз одна его девушка прибежала к нему домой, когда он как раз читал новое произведение одного американского эксперта по психологии, и принялась жеманничать и кокетничать. Он тут же усмехнулся холодно — нет, скорее ухмыльнулся — и, не проявляя гнева, уговорил её раздеться и лечь в постель. Девушка уже подумала, что наконец-то заполучила его, но он продержал её несколько часов на холодных простынях, не обращая внимания. В конце концов, когда она поднялась и оделась, то узнала, что он уже улетел в другой город, чтобы уединиться.

Что касается его отношений с женщинами, то по-настоящему близок он был лишь с двумя. Все остальное — слухи, либо мимолетные забавы и внезапные прихоти с его стороны. Но, будучи человеком культурным, его насмешки порой были слишком утонченными для некоторых женщин, одержимых желанием его соблазнить, и те могли их даже не понять. Например, одна дама в светло-розовом платье намеренно упала ему в объятия, и бретелька так кстати соскользнула — он поддержал её, мягко улыбнулся и сказал: 

— Вы напоминаете мне розовый цветок кирказона. 

Сердце женщины затрепетало, и хотя учитель Инь тогда не сделал дальнейших шагов, тот взгляд, полный скрытой улыбки, убедил её, что он заинтересован в ней. Более того, позже, она даже повсюду хвасталась этим, прибавив к его репутации ещё один романтический слух.

Спустя несколько дней женщина случайно поискала в интернете и обнаружила, что цветок кирказона похож на свиную печёнку.

———

Будучи зрелым, выдающимся и состоятельным мужчиной, Инь Фэн испытывал физиологические потребности, которые требовали удовлетворения, и ему также нравилось, когда рядом была женщина, способная окружить его заботой, пониманием и теплом. А поскольку он занимался работой, где никто его не ограничивал, и компания была его безраздельным владением, он давно привык быть полновластным хозяином своей жизни. С женщинами он поступал точно так же: раз уж дело было в его собственном удовольствии, то естественно, что он выбирал ту, что ему по нраву.

Он предпочитал женщин миниатюрных, со светлой кожей, мягких, даже несколько избалованных. То, что они жаждали его денег, его не беспокоило; то, что они обожали его статное тело и внешность, тоже не имело значения. Разве не должны женщины опираться на способности и силу мужчин? К тому же, у него и не было планов на нечто долговременное. Лишь развлечение и удовлетворение.

Что касалось того, когда и с кем он сможет провести всю свою жизнь, он никогда об этом не задумывался. Это было словно зияющая пустота, и одна лишь мысль об этом лишала его чувства контроля. Поэтому он сдерживал себя, не питая никаких надежд или предположений на этот счёт.

Поэтому огромная перемена, что случилась на этот раз, оказалась совершенно неожиданной для Инь Фэна. Только что очнувшись, он успел лишь кратко пообщаться с Чэнь Фэном и узнал, что получил травму и потерял рассудок год назад, и теперь воспоминания за этот период у него полностью отсутствовали. То, что он сказал Юй Минсюй, было правдой — почему-то, когда эта внезапно появившаяся женщина стала его допрашивать, он невольно признался ей. Последнее ясное воспоминание в его голове действительно относилось к тому времени, когда полтора года назад он, закончив пресс-конференцию, ехал домой на машине. Измученный усталостью, он уснул в дороге.

А проснулся он уже здесь, в этой палате. Будучи специалистом в области психологии, он понимал, что человеческий мозг — самая сложная, тонко устроенная и неизведанная структура. И вряд ли даже профессиональный невролог смог бы точно сказать, почему он потерял воспоминания именно за этот период. Если бы потребовалось дать объяснение, он и сам мог предположить, что причины могли быть как физиологические, так и психологические.

С физиологической точки зрения, черепно-мозговая травма, возможно, задела именно тот участок мозга, который отвечает за память. С психологической — возможно, за последние полтора года произошло нечто, с чем он абсолютно не желал и не мог столкнуться, и потому, придя в себя, подсознание сработало как защитный механизм, скрыв ту часть воспоминаний и оставив ему лишь того себя, каким он был до всех этих событий.

———

Хм-м, притвориться тем, кто вовсе не пострадал?

Эта мысль показалась Инь Фэну исполненной сарказма — сарказма по отношению к себе же. Однако за последние тридцать лет он всегда жил так, как хотел, и раз уж его подсознание не желало пробуждаться, он не стал бы его принуждать. Всё, что произошло за время его слабоумия — согласно краткому пересказу Чэнь Фэна, будь то глупости или то, как он валялся у женщин под ногами, — всё это прошло и осталось в прошлом.

Раз он очнулся, то будет жить в соответствии со своей природой. Он и есть настоящий Инь Фэн.

———

Однако ледяные слова Юй Минсюй, сквозь которые явственно прорывались сдерживаемые эмоции, внезапно отрезвили Инь Фэна.

Он смотрел женщину, прижимающую его к кровати, сплошь — твердые кости да упрямство, но в глазах её таилась тень горечи. И осознал: целует она не его, а того десятилетнего ребёнка, каким он был весь прошедший год.

Это осознание вызвало в Инь Фэне весьма странное чувство. С одной стороны, досаду от того, что нынешнего его эта женщина словно бы не воспринимает всерьёз. С другой — неловкость от того, что кто-то заглянул в нечто сокровенное. Но что важнее — к нему вернулся рассудок. Пока ситуация не ясна, связываться с этой женщиной, которая выглядела одновременно и глубоко преданной, и грубой до жёсткости, было явно неразумно. Он не помнил их общего прошлого, так неужели же он позволит ей вести себя на поводке?

Поэтому Инь Фэн усмехнулся, откатился от неё и поднялся. Эта кровать была его, и уступать он её, естественно, не собирался. 

— Никаких чувств, — сказал он.

Юй Минсюй резко поднялась и спрыгнула с кровати. С ней ещё никогда такого не случалось: мужчина, поцеловав и обняв её, вдруг решительно отстранился, холодно заявив, что ничего не испытывает. А ведь это был тот самый человек, который прежде находил благоуханным каждый её волосок. Внутри всё сковывала немая, тягучая тяжесть, а на лице пылал огонь унижения. Но смириться она не могла, — как же можно было так просто отказаться от Юй Инцзюня?

Она резко повернулась к нему и сказала: 

— Сиди смирно. Помнишь ты или нет — неважно. Инь Фэн, ты ещё мой должник. Я не та, кого можно позвать, когда захочешь, и прогнать, когда надоест.

Она смотрела ему прямо в глаза, надеясь увидеть хотя бы крупицу того, что принадлежало Юй Инцзюню. Но взгляд Инь Фэна был спокоен, даже слегка рассеян, уголок губ дёрнулся, и он отвёл глаза в сторону.