Онлайн чтение книги Когда я чувствую вину When I'm Guilty / When I Wake Up
1 - 32

**Глава 32**  

К полудню Чэнь Фэн велел повару подать на стол все любимые блюда Инь Фэна.  

Тот сидел на маленьком деревянном табурете, найденном в спальне Юй Минсюй, и счастливо улыбался. Ему казалось, что эта табуретка наверняка сопровождала её с детства, и теперь он повсюду таскал её за собой.  

Когда блюда уже почти поставили на стол, Инь Фэн взглянул на часы и спросил:  

— Почему Минсюй ещё не вернулась?  

— Она не приходит на обед, ест на работе, — ответил Чэнь Фэн и, видя его расстроенный вид, поспешил добавить: — У тех, кто работает в офисе, перерыв слишком короткий, чтобы успеть домой.  

Инь Фэн провёл пальцами по потёртой обивке табуретки — кожа была настолько изношена, что стала гладкой и блестящей. Он чуть склонил голову и спросил:

— А где она обедает?  

— Наверное, в столовой. В полицейском управлении есть своя. Ты даже бывал там раньше, когда собирал материал для книг. Потом жаловался, что их еда убивает всё вдохновение.  

Инь Фэн помолчал, затем начертил пальцем на табурете ещё два круга и сказал:  

— Я сейчас не такой, как раньше. Может, у того парня просто не было вкуса, а мне понравится? Взгляни хотя бы на те дурацкие вещи, что он носил.  

Чэнь Фэн невозмутимо достал пропуск:  

— У меня ещё есть пропуск, который они давали в прошлый раз.   

— Сяо Фэн, ты просто незаменим! — Инь Фэн засиял и указал на накрытый стол. — Вся эта еда — тебе в награду.  

Тот едва заметно улыбнулся:  

— Спасибо, учитель Инь.  

---  

Как только наступил обеденный перерыв, полицейские толпами хлынули в столовую. Некоторые, правда, предпочитали пообедать где-то снаружи. Юй Минсюй сегодня поленилась куда-то идти, поэтому она вместе с Сюй Мэншанем и Фань Цзя зашла в столовую, полную гомонящих и голодных людей. Почему-то сегодня у неё было вполне неплохое настроение, да и аппетит проснулся, так что она подошла к прилавку и заказала себе персональный горячий котёл (хого) — местный аналог «шикарного угощения».  

Сюй Мэншань и Фань Цзя несли свои подносы с обычной едой. 

— Ого, сестра Юй сегодня разошлась! Я тоже попробую пару кусочков! — фыркнула Фань Цзя.  

— Я тоже хочу, — вздохнул Сюй Мэншань. — Зарплата за прошлый месяц уже закончилась — и хого я не потяну.  

Юй Минсюй сказала женщине за прилавком:  

— Добавьте полкило баранины.  

— Босс есть босс! — восхитилась Фань Цзя.  

— Восторг, — поддакнул Сюй Мэншань.  

Они устроились за свободным столом, поставив котёл посередине, и принялись за еду, болтая о работе.  

Вскоре соседний столик освободился, и буквально через несколько секунд кто-то с подносом стремительно подскочил и с шумом сел рядом. Движения были настолько резкими, что вся троица одновременно подняла головы. И тут же все трое замерли.

Перед ними сидел мужчина в зелёной футболке с Астробоем, таких же штанах и белых кроссовках. Его лицо слегка порозовело, когда он взял палочки и, наконец, осмелился поднять взгляд. Увидев каменное лицо Юй Минсюй, он поспешно опустил глаза.  

Сюй Мэншань многозначительно посмотрел на Юй Минсюй, усмехнулся и снова принялся за баранину. Фань Цзя захлопала ресницами, с трудом сдерживая смех, и тут же сделала вид, что увлечена разговором.  

Хотя внешне они вели себя как ни в чём не бывало, оба явно жадно прислушивались, ожидая продолжения «драмы о потерявшем память писателе» — «соблазнил и бросил»*, «любил и ненавидел», всё как положено по классике жанра. 

Юй Минсюй отложила палочки, подошла к его столу и села напротив:  

— Ты что здесь делаешь?  

— Чэнь Фэн сказал, что я критиковал вашу столовую. А я подумал, что тогда, наверное, просто сам был неадекватный. Вот решил прийти и попробовать лично, — ответил он, избегая её взгляда.  

— Инь Фэн, это моё рабочее место, а не дом и не игровая площадка. Ты не можешь приходить сюда.  

Инь Фэн ковырял палочками еду, опустив голову, и молчал.

Юй Минсюй до смерти бесила эта его поза — как будто он нарочно лишал её возможности сорваться. С её взрывным характером такое молчание было просто невыносимым.

За спиной Фань Цзя и Сюй Мэншань еле сдерживали смешки. Юй Минсюй злобно метнула в них взгляд, но тут же вспомнила выражение лица Инь Фэна, когда он прошлой ночью лежал в подъезде и смотрел на неё снизу вверх.

Тяжело вздохнув, она просто взяла свой котелок с хого и поставила на стол между собой и Инь Фэном.  

— Эй, эй, эй! — возмутились ее коллеги, оставшись без угощения.  

Юй Минсюй даже не обратила на них внимания. Увидев, что Инь Фэн всё ещё сидит с поникшей головой, она спокойно сказала:  

— Раз пришёл пробовать — ешь.  

Он осторожно взглянул на неё:  

— Хорошо!  

Через некоторое время она спросила:  

— Ну и как теперь? Вкусно или по-прежнему гадость?

Он немного поколебался и ответил:  

— В принципе нормально. Съедобно.  

Она невольно улыбнулась:  

— Вкусно или нет — доедай. Понял? Еду надо беречь. Мы, полицейские, часто на заданиях, и не всегда есть возможность поесть. От скромности к роскоши перейти легко, а вот обратно — сложно**.

Он усердно кивнул и с жадностью уткнулся в еду.  

И какого чёрта я его тут воспитываю? Точно в мамаши записалась, — с досадой подумала она.  

Вскоре к их столу подошли два рослых полицейских. Оба улыбались и выглядели немного смущёнными. Они поздоровались с Юй Минсюй:  

— Сестра Юй.  

И дело было вовсе не в её возрасте — просто её имя давно стало известным, и «сестра Юй» уже звучало как прозвище. Даже начальник иногда произносил его невзначай.

Один из полицейских с восторгом спросил:

— Это господин Инь, тот самый писатель? Я ваш преданный поклонник!  

— Я тоже! — подхватил второй.  

Инцидент с Инь Фэном, пусть и не разглашался официально, но по отделу всё равно разошёлся.  

Юй Минсюй промолчала. Инь Фэн лишь взглянул на них мельком и вновь склонился над тарелкой.  

Один из полицейских, не скрывая волнения, продолжил:

— Точно! Вы — вылитый, как на фото в интернете. Господин Инь, а можно... автограф?  

— И мне тоже! — с надеждой добавил второй.

Они оба достали свои рабочие блокноты, протянули ручку.

Инь Фэн не выразил ни радости, ни раздражения — будто подобные просьбы для него привычны. Он лишь взглянул на Юй Минсюй, будто ждал разрешения от взрослого.  

Ей вдруг стало забавно, и она кивнула, разрешая.

Инь Фэн взял ручку и на секунду замер, затем размашисто вывел своё имя — два иероглифа — «殷逢», — исполненные мощной, почти агрессивной энергией. Даже Юй Минсюй, чей почерк всегда сравнивали с «пляшущими куриными лапками», оценила красоту подписи.  

Вернув блокноты, он снова взялся за еду. Полицейские с восторгом уставились на автографы, а потом — на самого писателя, сияя от счастья. Один из них осторожно спросил: 

— Господин Инь, а можно… можно с вами сфотографироваться? 

На этот раз Инь Фэн слегка нахмурился.  

— Хватит, — отрезала Юй Минсюй. — Человек ест. Разве подписи мало? А теперь катитесь.  

Те рассмеялись, хоть и немного неловко, поблагодарили ещё пару раз и ушли. 

* 始乱终弃 (shǐ luàn zhōng qì) — классическое выражение из китайской литературы: «сначала соблазнить, потом бросить». Фраза впервые появляется в трактате «История Поздней Хань». Один из чиновников вступил в связь с девушкой, обещал на ней жениться, но затем отказался. Это вызвало общественное порицание, и его действия описали именно как 始乱终弃 — он сначала развратил, а потом бросил. С тех пор фраза распространилась и укоренилась в китайской культуре как моральный упрёк мужчинам, поступающим подло и безответственно. Сейчас чаще используется иронично в романтическом контексте.

** 由俭入奢易，由奢入俭难 (yóu jiǎn rù shē yì, yóu shē rù jiǎn nán) — «От скромности к роскоши — легко, от роскоши к скромности — трудно». Фраза происходит из классического исторического сочинения «Всеобъемлющее зеркало для помощи в правлении» за авторством Сыма Гуана (XI век). Это монументальный труд по истории Китая, охватывающий период с 403 г. до н.э. до 959 г. н.э. Он был написан для императоров и чиновников как практическое руководство по управлению государством на основе ошибок и успехов прошлого. Фраза впервые появилась в одном из комментариев Сыма Гуана к историческому событию в том контексте, что если народ слишком привыкнет к роскоши, он не сможет вернуться к скромному образу жизни — и это приведёт к нестабильности и падению дисциплины.